"Восставший из Ада. Куб Левиафана".(Мистика, ужасы)

самых  утонченных  болезненных  кайфовых  ощущений.
  Он  осмотрел  свое  полуголое  тело  под  распахнутой  настежь  рубашкой. Оно  было  целым. И  не  крови. Хотя  до  этого  было  практически  растерзано  руками  двух  тех  близняшек  сенобитесс  в  страстной  любовной  кровожадной  оргии.
- Ты, крепкий  малый -  произнес  Пинхед – А  главное, смелый. Не  побоялся  зайти  сюда  и  к  нам  в  гости. Скажем, это  был  небольшой  эксперимент. Так  скажем,  была  проба  писательского  пера.
  Он  снова  встал  со  своего  каменного  царственного  трона  и  опять  подошел  практически  вплотную  к  Марису  Залесскому.
- Ты  нравишься  мне  и  моему  столь  разнообразному  окружению- произнес  ему  Пинхед – И  потому, спрашивая  меня, о  чем  хочешь. Не  всем  предоставляется  такая  привилегия.

                                                Глава VIII. Страж  лабиринта         

  - Эта  шкатулка  Филиппа  Лемаршана, что  это  такое? – спросил  Марис  Пинхеда.
- Хороший  вопрос, и  сразу  напрямую – произнес  Пинхед – Это  ловушка. Тюрьма  для  грешных  провинившихся  падших  душ  и  для  самих  нас  сенобитов. Ты  проник  сюда  сквозь  разлом  «схизму», что  открыла  тебе  вход  сама  шкатулка - произнес  ему  гвоздеголовый  привратник  ада  и  глава  ордена  темных  исследователей  мира  всех  болезненных  сладостных  страданий  Пинхед.
  Марис  Залесский  окинул  всех  сенобитов  своим  человеческим  взором  своих  карих  глаз  и  остановился  на  стоящей  среди  сенобитов  своей  проводнице  и  той, что  проникла  ему  в  саму  душу  и  сердце  без  всяких  инструментов  пыток  и  разрезов. От  которой  у  Мариса  сейчас, как  по  команде, вставал  в  плавках  и  джинсах  его  детородный  член. Затем, перевел  взгляд  на  такие  же  точно  черные  глаза  Пинхеда.
- Кто, вы  такие? - задал  вопрос  Марис  Залесский  Пинхеду.
  На, что  тот  ему  ответил – Мы  Ангелы  для  одних, Демоны  для  других. Мы  сенобиты. Орден  «Ран  и  Разрезов». Иерофанты  темного  мира  и  мира  этой  шкатулки. Посвящённые  ордена. Хирурги  с  Той  Стороны. Мы  исследуем  все  виды, и  состояния  самой  боли, ибо  мы  не  можем  удовлетвориться  результатами  своих  исследований  до  самого  конца.
- Что  такое  шкатулка «Конфигурация  плача»? - спросил  снова  Марис  Пинхеда.
- Создание  этого  чудесного  устройства  благословил  сам  Господь  Бог - произнес  Пинхед – Лемаршан  создал  его  по  велению  нашего  Повелителя.
- Что, ты  имеешь  в  виду  под  словом, Господь  Бог – произнес  Марис – Неужели  сам  Бог  дал  согласие  на  этот  ад.
  Пинхед  подошел  еще  ближе  к  Марису  и  почти  в  упор, уставился  на  него  своими  черными  никогда  не  моргающими  жуткими  глазами.
-  Понимаешь, грешник  Марис – произнес  булавочноголовый – Человек, чтобы  не  делал  и  не  творил, он  все  время  стремится  к  греху  и  своему  низменному  до  крайности  падению. Человек, конечно  Божие  творение. Он  вправе  судить  его. Но  все  права  на  все  его  страдания  принадлежат  только  нам. Ради  этого  существуем  все  мы  и  наш  Бог  Левиафан. Ради  этого  существует  сама  Шкатулка  Филиппа  Лемаршана. И  ты  можешь  стать  здесь  далеко  не  лишним. Шкатулка  нуждается  в  твоих  услугах, Марис  Залесский, ей  нужно  лишь  твое  согласие.
- Что, ты  имеешь  в  виду, Пинхед? – Марис  озираясь  по  сторонам  и  глядя  на  всех  здесь  сенобитов, спросил  гвоздеголового.
- Ничего, чтобы  противоречило  твоей  воле, Марис  Залесский. Ничего  - тот ему  ответил - Хочешь, и  ты  станешь  сенобитом, как  мы – произнес  булавочноголовый - Только  пожелай  этого. Отдай  нам  свое  тело  и  свою  душу. И  получи  взамен  все  блага  этой  шкатулки  Лемаршана  и  нашего  Великого  Повелителя  Бога  Левиафана. Стань  среди  нас, получи  то, что  никогда  еще  не  получал, не  ощущал  и  не  видел. Лишь  пожелай. 
- Чего  пожелать? – произнес  вопросительно  Марис  Залесский – Вечных  мучений  и  страданий. Самой  боли.
- Истинной  сладостной  боли – его  поправила, выйдя  из  круга  сенобитов  сенобитесса  с  именем  Рокси  – Запредельных  мучительных  наслаждений  и  неудержимого  эротического  сексуального  экстаза.
  Она  подошла  к  нему, встав  за  спиной  Пинхеда. В  черных  точно  сама  ночь  глазах  Рокси  сейчас было  что-то, что  Марис  не  был  в  состоянии  сейчас  понять. Там  была  не  любовь  или  кровожадная  сексуальная  страсть  адского  человека  сенобита, но  что-то  неуловимое  и  неопределенное.
- Возьми  все, мой  любимый  Марис  Залесский – произнесла  она, как-то  уже  своеобразно  завлекательно, будто  на  что-то  намекая – И  никто  и  не  что  нас  не  разлучит  уже  никогда.
  Эти  ее  слова. Эти  намеки  на  что-то  более  близкое. Это  был  хитрый  ход, будто  подсказанный  Рокси  самим  Левиафаном. А  скорее  тем, кого  она  сейчас  видела  в  карих  влюбленных  в  нее  глазах  этого  сексуального  чеха  безумца. Именно  с  ним  у  Рокси  образовалось  что-то, руководя  самим  Марисом. И  то, что  никто  иной  не  видел. Даже  главный  сенобит  Пинхед.    Марис  и  сам  не  мог  установить  эту  связь. И  его  мысли  и  слова  шли  не от  него  самого, а  от  того, кто  сидел  внутри  него. Что  говорили  сами  за  своего  хозяина – Рокси, Я  готов  на  все. Я  хочу  тебя. Ты  помнишь  меня, Рокси  Марцела  Васкес, любовь  моя. И  где-то  у  себя  в  голове  и  внутри  Марис  слышал – Я  слышу  тебя, любимый. Спаси  меня.  Спаси  от  самой  себя.
  Марис  молчал  и  не  мог  ничего  ответить, именно  сейчас  глядя  в  черные  глаза  то  Пинхеда, то  Рокси. Он  не  понимал, что  происходит  с  ним. Зачем, вообще  он  здесь  в  этом  аду. И  из  которого  теперь  ему  нет  выхода.
  В  карих  мужских  глазах  красавца  тридцатилетнего  чеха  ученого  и исследователя  стоял  жуткий  смертный  страх  и  нерешительность.
- Я  хотел  бы  покинуть  шкатулку  Лемаршана – произнес  Марис  Залесский.
- Марис  Залесский  ты  мой  гость - Пинхед  продолжил  свой  диалог - А гостью  не  престало  уходить  так  рано.
- Я  не  знаю, что  ответить – он, пересиливая  сам  себя, произнес, давясь своими  словами  от  нахлынувшего  жуткого ужаса  и  страха  отставную  и  обратный  как  бы  ход – Я  еще  не  готов. Я  не  обещал  вам  ничего  от  себя  взаймы. Я  здесь, просто  лишь  как  гость. И  не  желаю  большего  пока.  Я  хотел  бы  сейчас  покинуть  ваш  лабиринт  Левиафана  и  вашего  Бога  и  вернуться  обратно  в  свою  лабораторию  и  кабинет.
  Пронесся  странный  загадочный  и, вероятно  недовольный  гулкий  ропот  среди  сенобитов. Странные  стонущие  звуки  издали  сенобитессы  проволочные  близняшки  и  пузырь  Ласло  пробурчав, чего-то  своим  пузатым  раздутым  вечно  заполненным  вонючими  газами  животом. Пустил  свою  противную  слюну  из  приоткрытого  острозубого  своего  большого  рта. Щелкунчик  застучал  снова  своими  зубастыми  челюстями. Лишь  одна  светлоглазая  из  всех  сенобитов  аббатиса  Николлета, наделенная  тоже  как  Пинхед  и  Рокси  даром  речи. И  кроме  этого  еще  даром  предвидения, произнесла  Пинхеду – Он  заслуживает  сейчас  большего, чем  даже  вселенские  муки. Но, мы  должны  его  отпустить. Ему  не  место  среди  нас. Я  вижу  это. Его  грех  опасен  самой  шкатулке  плача. Сила  скрытая  и  пока  спящая  еще  в  нем  крайне  разрушительна, ибо  он  не  есть  человек. Он, сущий  истинный  и  настоящий  из  преисподней  демон.
  Пинхед, обернувшись, сверкнул  на  нее  своими  черными  демоническими  глазами, полными  недовольства  и  гнева. А  Николетта  вышла  из  круга  сенобитов  и  тоже  подошла  к  Марису  Залесскому.
  Николлета  была  все  время  у  него  в  немилости  из  всех  тупо  подчиняющихся  его  приказам  сенобитов. Она  была  сама  по себе и  у  себя  всегда  на  уме. Но, нужна  была  гвоздеголовому  командиру  сенобитов  Пинхеду  как  провидица  будущих  событий. Да  и сам Левиафан  и  хозяин  шкатулки  Лемаршана  не  позволял  обижать  и без  того  обиженную  в прошлом  всей своей  монашеской  и  затворнической  одинокой  жизнью  молодую  не старше  тридцати  лет  женщину. Так  и  не  познавшую  в  свое  время  ни  одного  мужчину, но  жаждущую  секса  и  любви. Утонувшую  в своих  желаниях  и  пороках. Что  и  привело  Николетту  в  мир  ада  к  ее  сейчас  лично  Повелителю  и  хозяину  Левиафану.
- Ад  никогда  не  отвергнет  одинокую, брошенную  всеми  и  обиженную  всеми  женщину  - она  услышала  его  голос. Ибо, он  постоянно  разговаривал  с  Николеттой  и  наяву  и  в  ее  снах. Левиафан  лично  покровительствовал  ей.  А  она, в  знак  общения  со  своим  Великим  Адским  Демоном  Божеством  и  покровителем, творила  ему  свои  черные  молитвы. Приносила  лично жертвы  в  специальном  для  этого  отведенном  месте. Лишь  ей  доступном.  В  чреве  самого  центра  лабиринта, как  раз  под  свисающим  над  каменным  его  потолком, переходами, тоннелями, колодцами  и  коридорами  четырехгранной  остроугольной  циклопической  громадной  двусторонней  пирамиды. вращающейся  против  самого  времени  и  вопреки  всем  законам  и  природы  Небес  и  Бога, испускающей  свой  черный  адский  свет  из  двух  черных  своих  отверстий. Глаз  заключенного  там  демона  дракона  змея  морей  и  хаоса  Левиафана. Сотрясающей  своим  громким  гулом  все  пространство  каменного  лабиринта  на  жертвеннике  посвященному  в  прославлении  с  ее  женских  сладостных  уст  прославлении. Для  Левиафана  слетающие  с  уст  молитвы  демонической  монашки, были, как  бальзам  на  его  душевных  дракона  Хаоса  и  сына  Великой  Богини  Тиамат  ранах. Она, Николетта  была  его  любимицей.
  Николетта  постоянно  лезла  в  его  дела  и  порой  стояла  на  его  даже  пути. И  Пинхед  не  мог  ничего  сделать  с  Николеттой.
- Ничего, еще  придет  мое  время – он  произнес  как-то  ей – Зашью  намертво твой  непослушный  женский  рот  лично, железной  проволокой.
  Он, лишь  с  презрением  и  ненавистью, боясь  гнева  Левиафана  своего  адского  Бога, которому  пока  служил, посмотрел  на  выступающую  против  его  воли  черную  аббатису  монахиню  адского  мира  сенобитов. Но  ничего  не  произнес  ей.
- Я  тоже, порождение  преисподней – он  резко  произнес  Николетте  и  тут  же  опять  Марису – Хорошо. У  тебя  будет  еще  время  все  переосмыслить  и  подумать  над  моим  предложением. Я  отпущу  тебя, если  ты  сможешь  здесь  прожить  еще  немного, не  сойдя  со  своего  ума  как  живой  человек. И  думаю, тебе  будет  на  досуге  над  чем  здесь  подумать. Ты, сейчас  в  моем  мире  и  обличен  моей  только  властью.  Я  могу  сотворить  с тобой  все  что  захочу. Но, вот, пока, все  еще  думаю, как  быть  и  что  сделать.
  У  Мариса  гулко  стучало  от  всего  охватившего  его  кошмарного  сейчас  ужаса  мужское  сердце. Он  был  пленником  этого  Гвоздеголового  главного сенобита  Пинхзеда. Пинхед  мог  в  любой  момент  убить  его.