Было второе воскресенье июля — самый разгар лета. Мы-деревенские мальчишки уже совершенно пресытились бездельем. Уже натаскали из леса по несколько корзин колосовиков, накупались до отрыжки, загорели и по нескольку раз облезли, отсидели задницы на рыбалке. Наковырялись до стойкого отвращения на огороде, Напилили и накололи дров на несколько зим вперёд, перечинили и обкатали велосипеды…. И одним прекрасным утром мы поняли: всё! Иссякли! На ум больше ничего не приходило. Чем заняться мы уже не знали.
Наступила пауза. Пауза в грибах, пауза в рыбном клёве, даже в шалостях, которыми мы успели пресытиться, тоже наступила пауза. Мы от скуки научились курить, но это было не увлекательно, подобно старшим парням мы пробовали воровать из дома и пить брагу и самогон, но как-то так и не поняли кайфа в домашнем алкоголе, как и собственно в курении. Пару раз проблевавшись от передоза того и другого, мы оставили эти дурные привычки до более зрелого возраста.
Надоело стрелять из луков по деревенской животине, надоело бабахать капсюли от охотничьих патронов, пугая прохожих, неинтересно бросать дрожжи в общественную уборную на базаре. Даже подглядывать в кустах на берегу за переодевающимися девчёнками стало неинтересно и однообразно. Пришла зелёная тоска…. Мы были в интервале между «ещё» и «уже». То есть, когда тебе уже многое хотелось, но ещё мало что моглось.
И вот идея! Путешествие! Не простое пешее — мы уже и так немало пыли намесили босыми ногами. Но и не вело. Кому интересно крутить педали тупо уткнувшись глазами в заднее колесо ведущего? Да нунафик! Толи дело безграничный простор Рыбинского водохранилища! Тупо сплавать «на Бабу» мы могли себе уже позволить и без лодки, а вот чтобы сходить на лодке сначала куда-нибудь недалеко, в качестве тренировки например на Рожновский мыс -это да! Это наши уставшие от безделья девятилетние мужские души приняли весьма благосклонно. Наша Баба это монумент "Мать Волга" стоящий на выходе волжских шлюзов в водохранилище..
Кто был автором-искусителем подобной идеи, я умолчу из скромности. Я же был и организатором, техническим директором и службой обеспечения этого мероприятия. А, так как свой водный поход мы решили приурочить к Дню рыбака, то сроки поджимали и заставляли пускаться на разного рода авантюры.
Прагматическое мышление было мне присущно с раннего детства, и потому я всегда ответственно относился даже к мелочам.
Как раз в заливе, возле рыбзавода жил мой дядька Саша. Он был братом моей матери, и я временами гостил у него. В этом заливе стихийно образовалась рейдовая стоянка рыбацких лодок. Вёсла, моторы и рыбацкие снасти мужики оставляли в огромном сарае моего дядьки. Там же стояли бочки с горючим, купленным сообща, немудрящая ремонтная база. Одно примечательно: там никогда мужики не выпивали в отличие от современных гаражей. Это заслуга тётки Маши — жены дядьки Саши. Покорная, никогда мужу не перечащая, молчаливая, она казалась чем-то вроде даже забитой. Но слово её было крепче железа! Говорят, что как-то по-молоди да по пьяни дядька Саша попробовал поднять на неё руку. Тётка Маша негромко предупредила: «Тронешь — брошу тебя и уйду. Я вышла ЗАмуж, чтобы ЗА мужем быть, чтобы он мне защитой был. А быть при тебе битой терпилой не собираюсь.» И, когда мужики построили для себя этот сарай, то тут же по привычке решили это дело обмыть. Тётка Маша таскала им из дома посуду, закуску, а под конец гулянки так же негромко сказала: «Этот раз был первым и последним. Ещё раз кто здесь выпьет — спалю ваш сарай к уям! » И всё… Все всё поняли.
Но из пацанов лишь один я знал, что есть в заливе одна бесхозная лодочка! Ну как бесхозная? Был раньше её хозяин — дядька Петя по прозвищу Петух. Это безо всякой современной блатной придури! Со временем Петух купил новую, а старую кто же будет забирать? Ну да — подтекала слегонца, но не сильно. Ну так в ней был черпак на полведра! Лодку брали все из своих, кому не лень. Ловили рыбку возле Бабы, чтобы не таскать мотор и не жечь бензин по пустякам. Одно весло на ней было сломано в районе уключины и наспех скреплено двумя тарными дощечками от пивного ящика, но с такой силой, чтобы они сломались, мы и не собирались грести! На ней-то и решено было отправиться.
Наш состав экспедиции составили: ваш покорный слуга, братья Цветковы, Захар-Дурак и Толька-Енот. Ну если Дурак ещё мог быть использован в качестве гребца, то Енота взяли лишь потому, что он знал о нашем предприятии и мог бы рассекретить нас перед родителями. Конечно, можно было бы просто утопить щенка в колодце перед его же домом, но тогда за водой пришлось бы ходить на колонку в посёлок, а это далеко! Решили этот вопрос оставить на потом.
И вот ранним утром пятеро смелых стояло на берегу заветного залива. Лодка Петуха была на месте, и мы благополучно отчалили. Рожновский мыс был виден с берега, но визуально ощущать расстояние на воде мы тогда ещё не умели. Гребли долго, сидя по одному на каждом весле. Но всё же добрались до вожделенного места.
Недалеко от берега на якоре стояла плавбаза. Перпендикулярно ей был пришвартован главный бон с дощатым покрытием шириной с автомобильную дорогу. Перпендикулярно ему и уже параллельно плавбазе было бессчётное количество малых бонов с обеих сторон с пришвартованными лодками. На лодках женщины на керогазах и примусах жарили картошку и рыбу, мужики пили и играли на гармошках. В магазине плавбазы продавался разный дефицит и деликатесы по смешным ценам даже советского времени. Наш капитал составлял аж целый рубль! Я купил пять шоколадок по 12 копеек (в наших магазинах они стоили по 27) и на сдачу огромный кулёк мойвы холодного копчения по 7 копеек за кило. Долго мы слонялись по бонам с этим кульком, пока наконец и на нас стали обращать внимание.
- Ребята, а вы чьи? То есть с кем приехали?
- Мы сами по себе. А что?
- Гребли бы вы домой, да вдоль берега. А то похоже шторм на подходе.
Я глянул на чистое небо и лишь не севере почти у горизонта заметил крохотное сизое облачко. Не смотря на возраст, мы всё-таки решили последовать советам бывалых. Дело в том, что бывая у дядюшки, я наслушался рассказов о коварном характере нашего рукотворного моря. И про провалы заезжих яхтсменов в основном москвичей, освоивших Балтику, Азов и Чёрное море и в прямом смысле слова севших в лужу, как они снисходительно называли наш водоём. Все как один сетовали на то, что по морским меркам у нас слишком мелко, и волны были без характерного подъёма и ската, а практически стоячие как меандр и необычайно высокие, не соответствующие глубинам. Народу гибло больше, чем в среднем общем и целом. Поэтому мы, особо не рассуждая взялись за вёсла.
Сначала гребли не спеша, с ленцой, больше отвлекаясь на мойву. Но потом, когда нам в спину ударил ещё не шквал, а просто порыв ветра, предупреждающий начинающийся шторм, взялись за вёсла по-серьёзному. Часа через два поняли, что шторма нам не избежать. До сих пор так и не пойму: за каким чёртом мы не причалили к берегу уже ввиду посёлка Каменники? До берега было всего 150-200 метров! Но мы почему-то стали править западнее в сторону Юршинского острова. Это была наша фатальная ошибка. Нам оставалось километр-полтора, когда я понял оплошность. Мы потеряли прикрытие берега и мыса и оказались под ветром всего водохранилища. Немалого, по площади 140 на 90 километров, в середине которого берегов не видать ни в одну сторону. Правда, этим же ветром нас несло к берегу острова с удвоенной скоростью, но беда не приходит одна: как раз с северного берега Юршинского проходит каменная гряда. Представьте: абсолютно ровное песчаное дно, а на нём, словно истуканы острова Пасхи валяются огромные каменные глыбы! Не такие большие, конечно, высотой полтора-два метра, но и глубина там была где-то около этого. И волны как раз были такой же высоты!
Нас очередной волной вздымало вверх, откуда было видно среди впадин между ними замутнённое песком дно. Потом с размаху бросало об дно. Валуны выглядывали из воды как головы сивучей или забытые кем-то топляки. В силу возраста мы даже не допускали мысли, что вот так же нас может бросить и о камень. До берега оставалось около километра, когда одним веслом я зацепился за камень, а в это время в корму поддала набегающая волна. Раздался треск, и лопасть весла отправилась в автономное плавание, а другая его половина бесполезным обрубком осталась у меня в руках. Пимпец! Во избежание ещё одного инцидента я выдернул оставшееся весло из уключин и попробовал им разворачивать лодку перпендикулярно волнам. Конечно же с нулевым результатом! Через минуту нас повернуло к волнам боком и благополучно захлестнуло. Лодка не утонула, и мы могли худо-бедно держаться за её борта, когда нас поднимало на гребень, а во впадинах мы уже стояли на дне. Затем при очередном ударе об дно она благополучно раскололась пополам аккурат вдоль киля. Мы продолжали держаться за эту половинку, правда и глубина совсем сошла на нет. До берега было ещё порядочное расстояние, и мы шли по дну рискуя получить удар прибоя в спину и быть размазанными об очередную каменную глыбу. Но вот и берег. Грунт там был топкий и илистый, и мы, утопая по колено в грязи, брели к ближайшим деревьям. Грянул ливень как из ведра, и мы, добежавшие до ближайшей ёлки, были уже полностью вымытые от грязи. Водные качели дали себя знать: мы блевали солёной мойвой наперегонки. Все, кроме Енота-гниды! Да,да — он тоже к сожалению не утонул. Впрочем оно и не тонет. Хотя и именно он первый без сил повалился под ёлку. Лежали мы недолго — не более получаса. Потом пошли на южную окраину острова. Голод — не тётка! С утра ничего не жрамши, проблевав солёную мойву, мы просто озверели от голода.
Довольно-таки быстро пройдя остров с севера на юг, мы вышли к когда-то белёному глинобитному бараку. Как позже оказалось, это был притон окрестной блататы. Там жили типчики в розыске, беглые зэка и прочие подозрительные уголовные элементы. Днём они промышляли в Рыбинске и Переборах, а хозяйством правила главшпанка. То ли зэчка, то ли бывшая авторитетка в окружении других женщин. Первым заныл Енот: «Тётенька, дайте поесть, с утра голодные!» Нам дали по железной кружке раскалённого черничного киселя и по горбушке граммов по двести чёрного хлеба. Дома я бы такое и пробовать даже не стал, а тогда вкуснее ничего и помыслить не мог! За трапезой я поведал главшпанке о наших злоключениях и пожеланиях елико возможно скорее вернуться на Родину, то бишь в Переборы, на Большую землю. А для этого нам необходимо пересечь где-то километр пролива Юга, чтобы попасть в Селихово, где располагалась рыбинская судоверфь со своим рабочим посёлком, ходил автобус и прочие блага цивилизации. Блатнячка не смотря на внешнюю суровость была всё-таки женщиной и, не смотря на внешность ещё достаточно нестарой, ещё не лишённой романтики. Она выслушала нас с интересом, как потерпевших кораблекрушение путешественников. Потом сказала, что любит рисковых мужиков и, будь я лет на 20 постарше… Затем кликнула молодого мужичонку из прислуги, велела ему переправить нас и пригнать лодку обратно. Когда тот только попробовал недовольно бурчать, она так на него рыкнула, что он
