мужу за полночь. Сам отец остался в городе в части.
— Меня на службу вызвали! — рассказала Аня. — Дочку пожалуйста возьмите на время.
— Как назвали? — спросил Дмитрий.
— Олей! В честь мамы Данила.
Старик вздрогнул и потом с радостью и волнением захотел взять на руки правнучку.
— Еще смотри задавишь, — выкрикнула Людмила и первой взяла на руки Олечку.
Старик заглядывал в лицо спящей правнучки и на его лице было умиление.
В чужих незнакомых руках Олечка проснулась и заплакала.
— Ну- ну! Все хорошо! Ты кровиночка моя! Я тебе не чужая!
— Значит вместе будешь с мужем воевать? — спросил Дмитрий.
— Да!
— А не страшно?
— Почему страшно?
— Ты же русская с твоей родиной теперь война!
— Моя родина Украина! — строго ответила Аня. — У меня муж украинец! Россия меня с дочкой разлучила!
Аня возвращалась и плакала всю дорогу. Дочка только родилась, только раз она и успела прижать дочку к сердцу, только раз и успела поцеловать и теперь они расстались, и она проклинала Россию и русских.
Аня уезжала, а дочка билась крикам в руках Людмилы. Дмитрий бегал по хате и спрашивал чем помочь.
Людмила ругалась на него и просила не мешать и только под утро девочка выбившись из сил уснула. А Людмила заплакала, вспоминая покойницу дочку, и на ум сам собой приходил Алеша.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Как только началась война у Алеши был серьезный разговор с дедом.
Дед Виталий строго сказал.
— Ты офицер! В первую очередь у тебя военная кафедра! Выше меня ростом вымахал!
И вправду Алеша был высокий и складный, ни такой плечист как брат, но видно, что сильный.
Алексей ничего не отвечал, но дед видел, что внук сильно переживает, и что война его потрясла.
— Ты думаешь про то, что мать твоя украинка? — спросил Виталий.
— А как мне про это не думать!
— Выбрось из головы! Ты русский офицер в первую очередь!
— И брат офицер!
— Да офицер, но в первую очередь украинский офицер!
— В первую очередь он мне брат!
— Твой долг защищать Родину!
— Выходит, что у меня две родины!
— Родина, может быть только одна! — разозлился Виталий Сергеич.
— Значит, может и две!
— Так пойдешь в армию или нет?
— Пойду! — ответил Алексей и вышел из комнаты.
Алексей и без этого разговора собирался на Украину, только он считал, что едет не на войну, убеждал себя, что едет на родину матери, едет, чтобы встретиться с братом и сказать, что они не враги.
Алексей отправлялся на фронт и смотрел на родной город Ростов, как люди шли на работу, как гуляли влюбленные держась за руки. И пусть да границы с Украиной было как говориться рукою подать было мирное небо. Все думали, что война, где-то там далеко. Да даже если и война, что это за война? Сказал же президент Специальная Военная Операция и значит это операция продлиться неделю, может быть две недели и не больше, но в середине марта стало понятно, что идет самая настоящая война. Украинцы дрались за каждый родной дом за каждый полустанок.
В первом бою от взвода Алексея осталось четыре человека в живых, прапорщик Горошик из Костромы и три якута. Без огневой подготовки Алексею был приказ взять какую-то газовую станцию, которая была посреди поля. Газа на станции уже давно никакого не было, а были мины. Смирнову первому оторвало ногу. Обрубленный обрубок упала перед Витькой Игнатовым. Витька ахнул бросил от ужаса оружие побежал с поля боя.
— Стой! — закричал прапорщик. — Стой твою мать! — и прапорщик жахнул очередью из автомата в спину Игнатову.
Заработал украинский пулемётчик и русские стали валиться как подкошенные. Один, два, пять, десять, двадцать, тридцать… Добрались до пулеметчика через трупы, а оказалось, что всего один был пулемётчик. Один ухондохал всю роту. Прапорщик бил героя прикладам ему как можно дольше хотелось его убивать. Лицо героя было уже черным от синяков и ран, а он словно не чувствуя боли, или обезумев от боли смеялся и приговаривал:
— Так будет с каждым, так будет с каждым!
— Оставить! Отставить Горошик! — кричал и отнимал Алексей Берег прапорщика от пленного.
И смог оторвать прапорщика, когда уже украинский солдат был без сознания.
А ночью в палатке с тем же прапорщиком пили спирт и закусывали салом, которое прапорщик нашел вещмешке забитого им до полусмерти украинского солдата.
Сало было необыкновенно вкусным, с чесноком и таяла во рту и от этого прапорщик становился еще сердитее.
— Все! Я тебе говорю приехали! — кричал Горошик. -Они за родину! Как в Великую Отечественную! Да для них это и есть Великая Отечественная! Да! Для них Великая Отечественная Война, а для нас Специальная Военная Операция! Сморозил Путин!
Прапорщику было уже за сорок лет. Он был жилистый, чернявый и невысокий всегда говорил, что думал.
— Говорят скоро нас будут перебрасывать под Мариуполь, — сказал Алексей.
— А что так? Им своих мало двухсотых!
— Там завод Азовсталь! Сильное будет укрепление!
— Да станет вторая Брестская крепость!
— Полк Азов там верховодит!
— Эти не подарят! Азовцы бедовый народ! — сказал Горошик и разлил по железным кружкам последний спирт. — На верное у генералов выпивки по горло. Пей не хочу!
— Говорят Путин не пьёт! — сказал Алексей.
— Я тоже слышал, что не напьёт, но это было что не пил, теперь, наверное, прикладывается. На трезвую голову такого не сочинишь, что Путин устроил на Украине. Ну то что сон потерял это точно!
И в правду Путин потерял покой от того, что все пошло ни так. Путин по-настоящему и взаправду не мог понять, почему Украинский народ стал так яростно за свою Родину. Путин и вправду прежде полагал, что у украинцев не было никакой Родины, кроме бывшего Советского Союза. Союз распался, но Россия та нет, Россия была и значит украинский народ должен и хотел, чтобы Россия решала судьбу украинцев. А вышло, что нет, получилось, что украинцы боролись и сражались за свою землю и не хотели свою землю делить с ним Путиным. Но еще большим для Путина стал удар, от своих же генералов, которые оказались, не бесстрашными военачальниками, а беспомощными школярами. И тот беспредел, что творился в армии повсеместно стал для Путина страшным непредвиденным сюрпризом.
Путин собирал в кремле генералов. Солидные мужчины в парадных мундирах с наградами, помалкивали и вели себя как нашкодившая ребятня, опустив головы и хотели скорей скрыться с глаз президента.
— Что вы мне обещали? — повышал голос Путин. — В чем клялись! Где я вас спрашиваю победа?
— Запад поддержал, Америка, — отвечали генералы.
— Америка, там за океаном, а вы здесь, — рассердился Путин. — Я с вас три шкуры поснимаю. Что твориться в войсках! Это же срам! А во что одеты солдаты, это же позор! С ног до головы во все натовское. На поле боя не разберешь, где кто. Где полтора миллиона комплектов ратника?
Генералы молчали.
Вдруг Путин посмотрел на Шойгу, на его звезду героя России и побагровел.
— Какую тебе Шойгу еще награду дать! — рассерженно сказал Путин. — У тебя их орденов больше, чем блох на собаке! Под трибунал пойдешь! Чтобы с орденом героя России больше ко мне не показывался.
Путин сердито посмотрел на своих генералов и думал и вдруг ему представилось, вдруг захотелось быть на месте Президента Украины Зеленского, чтобы его поддерживал народ, чтобы его Путина как и Зеленского любил запад и рукоплескала Америка. Путину вдруг по-человечески стало обидно, грустно и тяжело, что его не поняли, что его не поддержал мир и не подарил ему Путину Украину, не хотел сдавать Украину без боя. Не понял мир, что он Путин, хотел как лучше, что он Путин, старается по-настоящему и не понимает, почему все не хотят возращение Советского Союза. Путину почему-то не приходило в голову, что может люди и хотели все то хорошие, что было в Советском Союзе, а именно социальное равенство, но самого Союза не больше не хотели. Не хотели в убогое прошлое, придавленное железным занавесом, не желали больше холодной войны с западом, а самое главное хотели жить, жить и не бояться за судьбу своих детей. Путин же не мог понять, что если он поднялся из самых низов, то он должен был поддерживать простых людей. Путин именно уверовал, что тем, кем он сейчас являться, это сугубо заслуга Советского строя. А значит Советский Союз надо восстановить, что это его долг и расплата, за его сегодняшней день за его положение. Путин не понимал, что, то, что подходит ему не подходит другим, но твердо убеждённый, что он знает как лучше требовал того же от других. Путин, не как не мог понять, что Советского Союза больше нет, он дал трещину, развалился и провалился и упал в пропасть истории. Умер! Как умер коммунизм в тот момент, когда умер Ленин, умер Советский Союз, когда Горбачёв начал перестройку. Хитрый Сталин, понял, что если умер Ленин, всемирной революции не будет и стал с помощью репрессий и ГУЛАГа колотить новое государство Советский Союз. Ведь, по сути, политзаключённые — это люди энергии, люди мечтающие построить светлое общее счастья для всех. Путин этого не понимал, не понимал и по России потянулись общества преклоняющихся перед Сталиным, которые стали призывать к крови и новым репрессиям. Путину это сразу понравилось, ему представилось, что его имя Путин должно быть таким же сильным как и имя Сталин. В особенности для народа, который еще не совсем и не до конца перед ним преклонился. И эта инвалидность, от чувства боли и утраты по Советскому Союзу и идея нового Сталина, сподвигла Путина напасть на Украину, развязать войну, и назвать убийством братского народа Специальной Военной Операции. Или еще парадоксальней, Путину от чего-то представлялось, что Советский Союз еще не развалился до конца, что все еще можно вернуть и справить. Хотя бы вот создать из Украины, Белоруссии и России, что-то наподобие Советского Союза. И он откровенно злился, что его не поняли, что ему не покорились, когда он хотел и считал, что несет счастья.
— Когда я вас спрашиваю Азовсталь возьмёте, — строго спросил Путин. — Разбомбили к чертям собачим весь Мариуполь, а один завод взять не можете!
— Катакомбы там! — ответил Шойгу.
— Вот-вот подземелья! Вязать бы вас всех и под землю! Чтобы полк Азов был разбит. Посмешище на весь мир! — Путин грозно поднялся с кресла. — Вы понимаете, что вы своей беспомощностью, превратили Полк Азов в героев! — сказал Путин и вдруг представил как там под заводом, под землей сражался полк Азов все равно, как тогда в Брестской крепости.
Под заводом Азовсталь был целый подземный город. Мирные жители и бойцы полка Азов не хотели сдаваться и под градом бомб продолжали ожесточенное сопротивление.
Степан Петренко был одним из защитников Азовстали. Он больше не поднимал гирю, а стрелял, резал и метал гранаты.
В сырых полутемных подвалах Азовстали Степа чувствовал себя уверенно. Это был его второй дом. Он не смотрел на то, что с каждым днем запасов продовольствия становилось меньше, и скоро нечего будет есть. И медикаменты были на исходе. Эти черные ошарпанные стены стали для него все равно, как родные неказистые и грустные могилы предков, близкие и дорогие. Петренко считал, что Азовсталь это не про братская могила для украинцев, а их подвиг, который станет приговором для Путина. Ведь даже если они все погибнут, они сражаются, умирают, но бьются,
