Кухонный прибор

Железный агрегат лежал, повёрнутый в сторону плечистой оконной рамы, весь сверкал, в ус не дул, как в момент умиротворённого спокойствия, он пошевельнулся. Не сам, конечно, ему помогли. Кто это был, почему не дал кухонному прибору наслаждаться лучами приятного солнца? Никто и по сей час за написанием данного рассказа - не знал. Его подобрали непринуждённо, он не брыкался, он же не какое-то животное, подобно собаке без кости или же кошке без инстинкта бегать бешеной по квартире. Нет же, он состоял из сплава двух металлов: Серебра и Меди, потому и не мог пошевельнуться, не опрокинуться и не завернуться в комочек, чтобы оставили его в покое. Секунда за секундой пролетает быстрее истребителя годов Советской гегемонии на просторах Восточной Европы.

С высоты 30 сантиметров над столом открывался прекрасный вид комнатушки - кухни. Вся заставлена шкафчиками, на стенах изящным блеском разместился мох, пятна мёда и плесени контрастируют с прибранным умывальником и холодильником. Пол тоже знал себе место, весь пропитан мукой и водой, где-то замесилось тесто. Куда падали яйца - там появились коржи для торта, в котором прослойка была из частей тел человеческих, в котором начинка состояла из мучных жучков и вшей, где вишенкой на торте были дырявые кости, вырванные, прямиком, из мертвеца. Интересная была еда. Стол, покрыт то ли сказкой - блаженной и не искажённой, то ли благодатью - растлившей и разъярённой. На матовой скатерти душились друг с другом кувшины для воды, сгибали свои гортани, похлеще новых постановлений. Тем же макаром сидели и курили на дверь кружки и чашки, трубочки выходили из их голов - всё из них высосали.

А столовый прибор летел всё выше, рука не останавливалась ни на секунду.

Ор стоял на кухне невыносимый, жаль, что Вы, читатель мой, не услышите его, ведь у нашего прибора нету барабанных перепонок. Но он всё видел. Ему не хватало дерзости разобрать, о чём они говорят. Рты открывались с каждым разом всё быстрее, в одночасье, в данный миг, трёп разогнался до глобальных значений, быстрее звука и света в сотни раз, да вместе взятых. Зенки то закрывались, то лопались, "Приспособлению" такого не понять, он не был рождён такой средой и не порождён в ней жить и уживаться, всё пролетало мимо его ковша. Продержаться бы ещё секунду, скоро его отпустят в стакан или в угловатую тарелку, будут пользоваться, не замечая, что чувствует наш герой всё сразу: как обволакивает шершавый язык его богоугодную поверхность, как мерзкие запястья кусают его железную рукоять, как воздыхают и всхлипывают при нахождении оного за щекою.

Но он всё ещё находился в невесомости, подобно космическому шаттлу закинутому в пригорку звёздного пути.

Вот кисть уже устала держать упругий предмет железного сознания, падения не миновать. Он в свободном полёте, сбитый миг-12 мог бы ему позавидовать, как же грандиозно его падение. Конец ствола почти коснулся пола, есть же шанс уйти из пика, но нет же - нет, ему суждено разбиться. Конец настал незамедлительно, прибор оказалась на грязном полу. В последний путь, без почестей и плаксивых возгласов, направился металлолом в раковину.

Заменили бедолагу на другого.