Друнь

семействах у Суниц, Ваверок, Вожиков, Климтов, вообще невообразимые уродцы, я даже показывать вам их не стану.
- Что это, наследственная болезнь?
- Вроде того. Горожане не брали жен из других мест, кроме самой Друни. Сами понимаете городок-то маленький за сотни лет все женились переженились. К тому времени как князь Никола устроил резню на площади отцы брали в жены своих дочерей, а сестры спаривались с родными братьями. Друнь стала Содомом. Поэтому та резня была наказаньем Божием.
- Но почему?
- Вы хотите знать почему существовали у них такие странные правила? По преданию сама Друникене явилась как-то Яруну и сказала, что горожане не должны пускать в город чужаков, в городе должны жить только верные поклонники богини. Что-то она им за это пообещала, или чем-то напугала, так, что несмотря на все последствия они всегда придерживались этого правила.
- Но я сам родом из Друни и мама моя отсюда и бабушка.
- А отец?
- Отец военный, он из Сморгони. - После войны рядом с Друнью построили военный аэродром, на окраине Друни появился военный городок и некоторые друньские роды, представители которых еще сохранили человеческий образ нарушили это правило, они стали отступниками и начали выдавать дочерей за чужаков, ваша бабушка была из такого рода. Кроме того сам город значительно расширился, когда здесь построили завод. Много людей приезжало из других мест, а семьи основателей и первых поселенцев, так и жили в старой части города в Затурьянье, вы, кстати, часто там бывали?
- Нет, как-то не приходило в голову туда ходить, я, честно говоря, там ни разу и не был, даже когда собирал материал для книги.
- Вот видите. А, казалось бы, в первую очередь и должны были пойти именно туда, где как не там вам могли рассказать подлинную историю города, а так вы насобирали всяких побасенок, которые существовали всегда в среде тех, кто не относился к древним родам Друни. Я изучал старые метрические книги, которые каким-то чудом сохранились в архиве монастыря и обнаружил, что вот такие уродцы рождались не в каждом друньском роде, а лишь в тех которые остались верны вере предков, и рождались они раз в пятьдесят лет. Это был как некий знак принадлежности к общине верных. По моему мнению в городе существует какая-то организация, контролирующая всю городскую жизнь и члены ее до сих пор поклоняются Друникене. Впрочем, на это Кастусь мог бы возразить монаху, что при написании книги он не столько основывался на рассказах местных жителей, сколько на документах хранящихся в архивах. И когда брался за написание книги он как раз ставил себе целью составить истинную историю города без всяких страшных ничем неподтвержденных рассказов и сплетен и ему казалось, что такую подлинную историю он написал. И вот теперь ему говорят, что это далеко не так.
- А куда ведет этот коридор? – спросил Кастусь, после недолгого молчания.
- На кладбище.
- На кладбище? А зачем?
- Всякая дорога ведет на кладбище, - усмехнулся монах.
Они вместе поставили гроб на место и заспешили к выходу. Благополучно выбравшись из подземелья Кастусь попрощался с монахом и направился в Заводской район, где жила любимая учительница Карновского Мария Петровна, которую он не раз вспоминал и теперь, оказавшись в Друни, хотел с ней увидеться и поговорить. Минуя городское кладбище Кастусь направился в Заводской район, лишь на мгновение задержавшись на дороге, ведущей мимо кладбища. Он смотрел на черные кресты и могильные памятники с замысловатыми узорами на них, пытался прочитать надписи по-польски на этих памятниках, на тех что были ближе к ограде, потом сосредоточился на изучении кладки стены ограждающей кладбище от мира живых. Стена сложена была из небольших валунов, уложенных друг на друга и едва-едва смазанных раствором. Местами она начала осыпаться, валуны валялись и там, и тут и через ограду совсем легко можно было даже не перепрыгнуть, а перешагнуть. В центре кладбища высились развалины каплицы, от которой остались теперь корявые стены, а когда-то в нее заносили гробы, чтобы отдать последний долг памяти умершим. Кастуся и раньше поражала какая-то странная архитектура этой каплицы, совсем не свойственная христианскому культовому сооружению. Каплица имела форму пирамиды со срезанной вершиной, которую когда-то венчала круглая крыша. Сейчас часть стен обвалилась, а в некоторых из них появились дыры. Ему вдруг пришла в голову мысль о том, что в некотором роде он, написав книгу о Друни, воплотил в жизнь все кошмарные и самые мрачные видения, и сны массы людей, живших в этом городе на протяжении многих и многих веков, сделав сновидческую историю города подлинной. Но что если это даже и так? Разве не есть мифология города, его предания, легенды, обрастающие самыми невероятными подробностями, настоящей сутью тех, кто в нем живет. И сутью истории как процесса перемещения во времени фактов и событий. Но надо было продолжать путь дальше. Пробираясь по узким улочкам города, мимо рядов желтых трехэтажных домов, некогда построенных для семей рабочих, Кастусь вскоре достиг дома №14, где проживала Мария Петровна. У подъезда дома он увидел двух старушек, мирно сидящих не лавочке. Они ни о чем не говорили и появление Карновского никак не привлекло их внимание, они даже не посмотрели на него, будто не видели. Подъезд в доме Марии Петровны был на удивление чист. Не валялись окурки, не пахло мочой, да и вообще ничем не пахло, казалось подъезд был простерилизован. Почтовые ящики висели на стене аккуратными рядочками и выкрашены в нежно-голубой цвет. Вообщем подъезд производил хорошее впечатление на всякого, кто сюда заходил и даже невольно возникало желание задержаться здесь, чтобы в прохладе отдохнуть минуту другую. Кастусь привычно поднялся на второй этаж и позвонил в угловую дверь с номером 19 – квартиру Марии Петровны. Долго никто не открывал, затем за дверью послышались нетвердые шаги, кто-то посмотрел в глазок и наконец открыл. Он сразу узнал мужа Марии Петровны, хотя тот немного потолстел, лицо, изборожденное морщинами вдоль и поперек еще больше погрубело, а в волосах появились значительные участки седины. Глядя на этого стареющего мужчину Кастусь мучительно пытался вспомнить его имя, но не мог этого сделать. В те годы, когда он бывал у Марии Петровны, он никогда не разговаривал с ее мужем, а имя его слышал только один раз из уст его жены. Помявшись в дверях Кастусь наконец спросил:
- Могу ли я видеть Марию Петровну Столярчук?
Мужчина смерил взглядом Карновского и пригласил его войти в квартиру. Проводил на кухню, где они устроились за маленьким столиком. Тут же была подана закуска, извлечена из холодильника бутылка водки, поверхность которой покрылась приятной испариной. Наполнены маленькие стопочки, поднимая свою муж Марии Петровны провозгласил тост: «За встречу!» и осушил ее залпом, Кастусь последовал его примеру и снова обратился к нему с вопросом:
- Простите, я не помню вашего имени.
- Гумий.
- Гумий?
- Да. Такое вот странное имя, оно чисто наше, друньское. Гумий, Макалоки, Анохия – это все имена, которые бытовали в окрестностях Друни и в ней самой. Вам, историку города следовало бы это знать.
- Нет, нет, я знаю конечно, - спохватился Кастусь. – Но не предполагал, что кого-то еще называют такими именами.
- В семьях, которые остались верны все обычаи еще соблюдаются.
Произнеся эту фразу, Гумий стал наливать очередную стопочку. Кастусь встрепенулся, услышав подобное утверждение, да еще из уст мужа Марии Петровны о котором раньше он и подумать не мог, что он сам местный уроженец.
- А что значит «остались верны»? – Поинтересовался Кастусь.
- Верны прежним традициям, обычаям. Кроме того, издревле все горожане условно можно было поделить на сторонников Соколовских и сторонников Друни. Вражда между обеими партиями существовал всегда, даже и сейчас. В вашей книге эта тенденция прослеживается очень четко и мы, друняни, очень благодарны вам за то, что вы встали на сторону города.
- Из чего же это следует? – Кастусь таким утверждением был немало удивлен.
- Видите ли у всех тех историй, преданий и легенд которые фигурируют в вашей книге, есть второй вариант: в нем князья Соколовские предстают в гораздо более привлекательном виде. Вы же отдаете предпочтение только тем фактам, которые выставляют Соколовских изуверами.
- Но я старался основываться только на тех известиях, которые мне удалось как-то документально проверить.
Гумий опрокинул еще одну стопочку, Кастусь к своей не притронулся. Карновским овладело какое-то чувство неприязни к этому грубому мужику, который все больше пьянел с каждой выпитой рюмкой. Он невольно поймал себя на мысли, что происхождение этой неприязни идет еще из его школьной юности, когда он посещая Марию Петровну всякий раз тайно думал о том, почему не он, Кастусь Карновский, находится на месте этого человека в качестве мужа Марии Петровны.
- Я бы хотел увидеть Марию Петровну. – Снова повторил свою просьбу Кастусь, на что Гумий ответил:
- Маша на даче. Приедет в понедельник, так что приходите, когда она вернется.
Разговаривать больше было не о чем. Кастусь встал, Гумий  окинул его осоловевшим взглядом и будто что-то вспомнив щелкнул пальцами и со словами «Постойте» удалился в спальню. Через некоторое время он вернулся, держа в руках, нечто завернутое в белую тряпочку. Он развернул этот предмет, показывая Карновскому небольшой нож, лезвие которого было сделано в виде удлиненного листа крушины, а по всей поверхности его выгравирована змейка, тело ее было на лезвие, а рукоять выделана в виде головы змеи и судя по двум желтым пятнышкам, изготовленным из янтаря, это был уж.
- Вот, это вам от нас. От меня, от жены, да и вообще от всех старожилов города в благодарность за вашу книгу.
Карновский несколько смутился, вещица была явно древняя, и судя по всему культового происхождения, так как уж пресмыкающееся посвященное Друникене, а крушина ее дерево. Он хотел было отказаться, но Гумий, видя его нерешительность, заявил:
- Этот нож велела передать вам Маша, так и сказала: «Если приедет Кастусь Карновский, отдай ему этот нож».
Карновский принял подарок с тем и покинул квартиру Гумия и Марии Столярчук. Выйдя из подъезда, он вдруг подумал о том с чего это Мария Петровна могла решить, что он приедет в Друнь? Но мысли эти быстро улетучились из его головы, так как думы его витали совсем в иной плоскости: он мечтал поскорее увидеть Адельку и непременно сегодня же, поэтому быстрым шагом направился все к тому же КПП, через которое пришел в город и вскоре вышагивал по дороге по направлению к Топилишкам. Минуя мост Кастусь остановился, чтобы полюбоваться водами ручья. Турьянка совсем маленькая речка всего-то метра два шириной, а местами и полтора. Воды свои она несет в Неман и там ближе к этой великой реке становится гораздо шире. Кастусь спустился к берегу ручья и направился вдоль него. Пахло кошачьей мятой, которая всегда росла вдоль берега. Воды ручья текли быстро, шумели на каменных скатах и небольших поворотах и были абсолютно прозрачны. Кастусь знал, что вода в Турьянке настолько чиста, что можно прямо из реки пить, но в одном месте есть родник и вспомнив об этом, Карновский шел именно туда. Ручей