Бомж

— Мальчики! Давайте домой! — мягкий женский голос нарушил вечернюю тишину деревни. 

— Ма, рано ещё! Мы посидим немного! — прокричал я, подмигнув младшему брату Лёшке. 

Мы сидели под густой раскидистой кроной душистой черёмухи, жгли костёр и курили высохшие полые стебли борщевика. Делали мы это важно, будто это и не трава вовсе, а настоящие кубинские сигары. 

Каждый из нас видел, как лихой герой вестерна, держит в зубах дымящий огрызок сигары и готовится всадить пулю в усатого ковбоя Джо. Небо в этот вечер, казалось необыкновенным. Нет, всё же оно было обычным, просто в детстве всё приобретает волшебный оттенок. 

Костёр потрескивал, шипел, а иногда стрелял искрами в разные стороны. А когда искры прилетали и обжигали голые ноги, мы с криком подскакивали с насиженных мест и ругали костёр, как будто он мог дать нам обещание впредь этого не делать. 

Пацаны громко спорили о деревянной ноге дяди Коли, которая была с секретом. А я думал о том, что мама уже накрыла стол и сегодня там что-то необыкновенно вкусное. Она готовила лучше, чем тётя Таня из кулинарии, хотя тёткино пирожное картошка было то, что надо! 

Когда ты весь день шаришься по полям в старых резиновых сапогах, ты готов проглотить корову с рогами. Я смотрел на счастливые лица пацанов, а в их глазах видел отражение костра. Только в детстве можно увидеть отражение костра в глазах, взрослым нет до этого дела. 

 — Эй, мужик! Ты меня слышишь? Ты бл*** уснул что-ли? - внезапно, с улыбкой на лице, низким мужским голосом, произнёс мой младший брат Лёшка. 

Я немного оцепенел от происходящего. Он нахмурился, пристально посмотрел на меня и ещё раз пробасил: —Тебя придурок спрашиваю, ты здесь спишь, что ли? 

Я резко открыл глаза и увидел потолок выкрашенный извёсткой и глянцевые синие стены. Надо мной нависло круглое, злобное мужское лицо. 

— Спите здесь уроды, а потом вонь по всему подъезду от вас. Подорвался и бегом отсюда! Ты меня понял! 

— Зачем ты так? Я ведь тоже человек, а там мороз на улице, — вяло произнёс я в ответ. 

— Вернусь через минуту, и если ты будешь ещё здесь, я тебе точно ноги переломаю. 

Я медленно встал, собрал все свои пожитки и поковылял вниз. Ноги просто отказывались идти. Я чувствовал себя совершенно разбитым и больным. За несколько лет, такой жизни, я привык к грубому обращению, но в глубине души мне было досадно, ведь человек я, в конце концов, человек. 

От ледяного воздуха перехватило дыхание. Я сел на скамью возле поезда и погрузился в мысли. Мимо проходили и пробегали люди, презрительно поглядывая на мой ничтожный вид. 

Им было противно от одной мысли, что они смотрят в мою сторону. Вот девушка с собакой заходит в соседний подъезд, а там мужчина с сытым лицом садится в дорогую иномарку. 

"Но почему я в этом злом мире стал никому не нужен? — подумал я. — Упаду и сдохну возле этой чёртовой скамейки. Да разве хоть один из них обратит на меня внимание. Ну полицию, конечно же, вызовут и поеду я в моё последнее пристанище".

Мне хотелось кричать от досады, и внутри меня отчаянно вырвался голос: " — Люди! Я живой!"  

Меня трясло от холода, от мокрой обуви и температуры. Я закрыл глаза и увидел мамино лицо. 

"Ты всегда гладила меня по голове, говорила, что я самый хороший на этом свете, — продолжал я думать. — Мам, ты помнишь это? Почему же сейчас ты не можешь меня также погладить? Как я хочу, чтобы ты позвала меня ужинать, как в детстве, как 20 лет тому назад".

Я почувствовал, как тёплые слёзы потекли по моим мёрзлым щекам, в глазах потемнело и я упал навзничь на ледяной асфальт. Люди так и спешили по своим делам, словно не замечая несчастное худое скрюченное тело, лежащие возле деревянной скамьи.