Часть II. Глава 2

Следователь прокуратуры г. М____, юрист 3-класса допросил в служебном кабинете прокуратуры г. М…. в качестве свидетеля, с соблюдением ст. ст. 74, 75 155-161 УПК РСФСР
ШАФРАНОВА КОНСТАНТИНА В.

По существу заданных мне вопросов поясню следующее, с Шишкаревым Алексеем я познакомился в доме Архановой Милы, у которой мы оба лечились. Она обладает нетрадиционными методами лечения, и мы оба каждый сам по себе ходили к ней.
В самом начале марта, точно не помню, утром ко мне подошел мой водитель и передал какую-то записку от Шишкарева, пояснив при этом, что тот позвал его вечером к себе домой, передал эту записку, и попросил отдать её мне. В разговоре водитель мне рассказал, что когда вечером приехал к Шишкареву, там была его жена. Шишкарев её выпроводил и передал ему записку. При этом, как ему показалось, Шишкарев был каким-то испуганным что ли.
Это было письмо, адресованное прокурору г. М….
Я так понял, что он передал мне это письмо на хранение, и я должен дать ему ход именно в случае его смерти. Особого значения этому письму я не придавал, вплоть до 8 марта, т.е. до того дня когда узнал о его смерти. Сообщила мне об этом Арханова Мила, которая пришла в тот день ко мне поздно вечером.
По поводу взаимоотношений Шишкарева и его жены я могу пояснить, что саму её я не знал. Но со слов Алексея знаю, что отношения между ними были натянутыми и это ещё мягко сказано. Жена ему чем-то угрожала, он ей не доверял и в то же время сильно опасался. С его слов она была страшный человек. Да и его покойная сестра, опять же с его слов, с неё не ладила. Он всё своё имущество тогда записал на свою сестру.
После её смерти, между нами состоялся разговор, в котором он спрашивал меня как ему можно теперь переоформить всё на себя. Я ему посоветовал просто обратиться к нотариусу. Он сказал, что на жену ничего не будет оформлять, что ей ничего не оставит. Я ему говорил, что б он развелся, но он сказал, что боится. Что она его пугает своим братом, который работает в милиции.
О том, что жена угрожала даже его покойной сестре, говорил мне сам Шишкарев и не раз.
С моих слов записано верно, мною прочитано.

С того дня, когда Мила уже в полной мере была уверена в том, что Алексея нет в живых, её жизнь протекала как во сне или как будто она была участницей неинтересного фильма, действия которого происходили на окружающем её со всех сторон огромном киноэкране. Все события с одной стороны были вроде бы связаны с ней, а с другой - происходили лишь где-то рядом, не касаясь её вовсе. С одной стороны как бы всё и понимала, и кто-либо из общавшихся с ней никогда в последствии не мог бы сказать, что она неадекватна. Но оставаясь одна ничего не понимала, ничего не чувствовала, ни во что не вникала. Психологическое истощение завладело ею полностью.







 
На поставленные вопросы могу пояснить следующее:
Я проживаю по указанному выше адресу вместе со своим мужем и 16-летним сыном.
Муж работает водителем дежурного автобуса посменно (сутки через трое). Я работаю в собственном магазине.
Наш дом расположен непосредственно по соседству с домом Шишкаревых. Стена спальной комнаты моего дома является границей и одновременно оградой от двора Шишкаревых. Из окна дома расположенного в холле, видна часть двора Шишкаревых.
В те дни, когда муж находится в смене, я ночью чувствую себя беспокойно, поскольку остаюсь одна с ребенком. К тому же, после смерти Шишкаревой, их дом практически пустует и мне от этого становится страшновато. По этой причине в такие ночи я практически не сплю.
У нас во дворе есть собака-овчарка. Она не привязана в ночное время, то есть свободно бегает по двору. Если поблизости возле нашего двора или в соседних дворах находится кто-то посторонний, собака начинает выть.
Так вот, я хорошо запомнила ночь с 3 на 4 марта 20__ года, когда во дворе Шишкаревых слышался шум и чужие голоса. Расскажу всё по порядку.
Утром 3 марта муж ушел на смену к 8 часам утра и вернулся домой как обычно утром 4 марта. Эту ночь, по указанным выше причинам, я также не спала. Сын, как всегда спал крепко и не реагировал ни на какие шумы.
Примерно в час ночи наша собака начала выть со стороны двора Шишкаревых. Мне стало понятно, что там кто-то посторонний. Света во дворе и в окнах их дома я не видела. Мне стало боязно и захотелось позвонить по телефону соседке. Но потом отказалась от этой мысли, всё же было довольно поздно, и решилась выйти во двор, чтоб криком напугать посторонних.
Выйдя во двор, я обошла дом и выглянула из-за угла с той стороны, где часть нашего участка отделена от двора Шишкаревых изгородью, через которую просматривается часть их двора.
Ещё находясь в доме, я слышала глухие стуки, как-будто закрывали или захлопывали дверь в доме Шишкаревых. А когда вышла из дома, то услышала глухие голоса. Я не расслышала каких-либо слов, то есть смысла разговора не разобрала. Но хорошо запомнила, что один голос был мужской, какой-то низкий. Как мне показалось, был и второй голос, но я не расслышала его хорошо, т.к. он был довольно тихий. Быть может, кто-то говорил шепотом, очень осторожно. Однако я совершенно уверена, что это был не женский голос, в противном случае я бы это поняла. Голоса были мне незнакомы, и уж точно среди них я не слышала голоса Алексея.
Самих посторонних лиц я не видела, как и их силуэты, так как было довольно темно, и различить кого-либо было невозможно. По этой причине, я не могу точно сказать, сколько всего посторонних людей было в их доме. Я крикнула в ту строну что-то типа «Эй», после чего голоса стихли. Что там было дальше я не знаю, может они ушли, а может просто замолчали, но я больше ничего не слышала и вернулась в дом. Какое-то время после этого собака ещё лаяла, но уже не так как вначале.
Утром я встретилась с соседкой и рассказала ей о ночном шуме и посторонних во дворе Шишкаревых, после чего ушла на работу. Когда вечером муж забрал меня с работы, я и ему рассказала эту ночную историю. Он же в свою очередь рассказал мне, что за день до этого Алексей искал свою собаку, спрашивая о ней у него.
Кстати, в ту саму ночь, о которой я рассказывала, собаки Шишкаревых я не слышала, хотя она всегда лает, когда находится во дворе на привязи.
Больше по этому вопросу мне сказать нечего.

Продолжать работу в помещении, которое в своё время подыскал ей Алексей, она никак не могла и потому решила принимать людей дома. Но слухи о том, что её подозревают в тяжком преступлении, быстро распространились по городу, поэтому людей приходило очень мало. Можно ли было назвать это жизнью? Скорее всего, нет, потому как она более походила на мучительно долго тянувшееся существование. Говорят, что весна символизирует возрождение жизни, но для Милы это было временем медленного угасания, как, впрочем, и всяких надежд на хоть какое-то более-менее нормальное будущее. Вот и весна уж давно закончилась, да и лето было в самом разгаре, но всё это никак не изменило её состояние и в будущем по-прежнему не предвиделось ничего хорошего.








По существу уголовного дела могу показать следующее:
Я готова рассказать всё, что мне известно о Шишкареве А.И. и о его сделках с недвижимым имуществом, которые он оформлял у меня. Адвокат мне в ходе допроса не нужен, так как я могу самостоятельно защищать свои права и законные интересы.
Впервые я увидела Шишкарева Алексея, когда была вызвана им на дом для нотариального оформления генеральной доверенности, которую выдавала ему его родная сестра.
Сразу хочу уточнить, что устную заявку о выезде на дом делал не сам Шишкарев и не его сестра. Теперь я уже не помню, кто именно просил меня приехать к ним на дом, но это был человек, у которого на руках имелся его паспорт и паспорт его сестры.
К дому Шишкаревых меня привез на легковой автомашине какой-то водитель, который ожидал меня пока не закончилась процедура оформления генеральной доверенности. По всей видимости, это был просто водитель, который не был посвящен в обстоятельства и цель моего визита к Шишкаревым. Внешность водителя и автомашину я не запомнила, так как не обращала особого внимания. Для меня это был обычный выезд на дом. Я полагала, что как правило в таких случаях, доверитель или тот, кому выдается доверенность, болен.
Но к моему удивлению сам Шишкарев и его сестра вовсе не выглядели больными, так как свободно передвигались по дому и общались со мной и друг с другом. Кроме них в доме находилась незнакомая мне женщина, которую после моего прихода Шишкарем проводил из дома и сразу же вернулся.
Вначале я немного пожурила обоих Шишкаревых за то, что они вызвали меня на дом без каких-либо весомых на то причин, вместо того, чтобы прийти ко мне в нотариальную палату. Он извинился и объяснил, что им так удобнее, так как в нотариальной палате постоянно очередь посетителей, и, дескать, там спокойно и обстоятельно не поговоришь.
Далее Шишкарев Алексей сказал, что сестра хочет оформить нотариальную доверенность на него, так как им предстоит оформлять недвижимое имущество, зарегистрированное на неё. Я объяснила им обоим и ей более всего, что означает такая доверенность, и какие действия может по ней совершать Шишкарев. На мой вопрос, понимает ли она это, она ответила, что всё понимает и хочет оформить такую доверенность.
Помню, как я зачитала ей текст доверенности, и как она собственноручно подписала её. При этом я совершенно не имела понятия, какое именно недвижимое имущество собираются переоформлять Шишкаревы.
Я заверила своей подписью и печатью доверенность, он проводил меня на улицу до машины и я уехала.

Единственно, кто относился к Миле по-прежнему хорошо, была семья Шафрановых, которую она теперь навещала довольно часто. В остальное же время ей ничего не оставалось, как в своих воспоминаниях полностью погружаться в прошлое.
Как-то раз дома, стоя у окна в комнате вместе с мамой, у неё глубоко задумавшейся сорвалось с губ:
- Никто тебя не вел по жизни!
- Ты это о чем? – мама пристально посмотрела на дочь.
Мила повернулась в её сторону в смущении, что разговаривала сама с собой. Такое случалось с ней и раньше, когда Света была в школе, и Анатолий Михайлович куда-то уходил из дома. Но тогда её никто не слышал и не смотрел в глаза чуть ли не испуганным взглядом.
- Да так, - успокаивала она её и в то же время приводила в равновесие саму себя. – Вспомнилось, как Алексей утверждал, что его по жизни ведут какие-то силы.
- Расскажи, - со слабым оттенком недовольства в голосе предложила мама, - а то всё молчишь да молчишь.
Мила выдвинула стул из-под стола и села, положив руки на скатерть ладонями вниз.
- Мы тогда сидели вдвоем за столиком в каком-то тихом, уютном кафе в Питере, утомившись бродить по музеям, - начала она и вновь полностью окунулась в воспоминания того вечера.
…………….
-