ведьмы ближе к природе. Ричарда швырнуло через пустоту разрушенного щитового заклинания, ударило о землю, навалилось на нём невидимым грузом, придавливая к земле.
Он пытался сопротивляться, но невидимый груз силы древних ведьм, сошедший жемчужной пылью в мои ладони, давил его, и чем больше он сопротивлялся, тем сильнее его держала земля, пошедшая на поверхность множеством извивающихся, оживших корней.
Коренья вились вокруг его тела, сжимали, стискивали, лишали всякой возможности сопротивляться.
Заклинание дало много, но много и отняло. В кончиках пальцев уже покалывало – плохой знак.
–Давай поговорим, Ричард? – предложила я, понемногу ослабляя хватку невидимого груза и кореньев.
Он шумно вздохнул. Я решила что это согласие и освободила его полностью. Сила впилась в меня болезненным остатком, пропорола мои ладони невидимыми иглами.
–Поговорим, ладно? – предложила я. дыхание сбивалось, под ребрами кололо, словно я пробежала весь город.
Ричард ещё не встал на ноги, но и с колен, с земли, он ударил меня заклинанием. Сила, только что ушедшая в мои ладони, отпружинила и сама слилась вниз, отбивая заклинание. я даже не успела отреагировать. А сила уже не просто впитала в себя предназначенный мне удар, но и отразила его, полоснув Ричарда по груди.
Он упал навзничь.
–Твою ж…– я уже знала, что он не нападёт, но взведённый на браслете незримый щит, всё же привела в действие, приближаясь.
Он выглядел плохо. От падений и заклинаний его лицо было в мелких царапинах и ещё кровил нос. Неудивительно, в общем-то, учитывая, как я его швырнула. Тело пыталось подняться, бороться, руки безотчётно стремились стряхнуть с себя собственное, причиняющее боль заклятье.
–Потерпи, – попросила я, убрала щит и сама стряхнула с него его же магию. – Сейчас я помогу.
Ричард посмотрел на меня осмысленно, он явно был в сознании и в чувстве и отчётливо прохрипел:
–Ненавижу…
Я не удивилась.
–Это очень хорошо, ненависть помогает жить, – в кармане нашёлся флакончик с быстрым заживлением. Щипать будет знатно, но кровь остановит точно. Подарок Франчески. Как-то она мне даже призналась, что иногда добавляет в зелье заживления не свежее яблоко, а уже отверделое.
–Эффект тот же, только щипать будет больнее, – захихикала Франческа, – иной раз хочется сделать добро, а маг – та ещё сволочь. Но это твой долг. А так хоть какая-то месть.
Я не знала, какой флакончик она мне по доброте душевной тогда дала. Сейчас мне предстояло это узнать.
–Потерпи, – попросила я, – возможно, будет больно.
–Нет…– он был слаб, но всё-таки смог задержать мою руку.
–Слушай, ну не будь ты трухлом! Соберись, тряпка! – я злилась. Его тут спасаешь, помогаешь снять боль, остановить кровь, а он ещё сопротивляется.
–Ты же хотела меня убить, – рука его ослабла, и я, не церемонясь, капнула из флакона ему на царапины и нос. Кожа запузырилась, сразу же розовея и заживая. По его стону поняла – яблоко было отверделое.
Но это не было уже важно. Я была права и моя мысль меня не подвела – он провоцировал меня на приход сюда и дальнейшим разговором, надеясь на то, что я, обещавшая его убить однажды, не сдержусь и убью. Когда не получилось – напал сам. Потому и не сработал «чемодан для истерички» – его нападение не было продиктовано истерикой или нервами, это был расчёт, холодный расчёт.
Он хотел умереть, не жить больше в чувстве вины. Хотел уйти, хотел, чтобы я убила его в гневе.
Вот только не дождёшься, Ричард! Я ведьма, дитя природы. А природа изменчива. Я жалею тебя, спасаю тебя и ненавижу. Но не убью. Нет, убью, конечно, но не сейчас. Сейчас я помогаю тебе.
–Убей! – он сел, тряхнул головой, отпихнул мою руку, попытался сплести заклинание, но я ударила его по только что излеченному носу.
–Могу повторить, – спокойно ответила я. Злости не было. – Ричард, ты не беси меня – я и без того злая. Но не убью. Не добьешься. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы каждый день, что тебе ещё остался, ты помнил о том, что бросил свою дочь в Сером Доме. Чтобы тебя жгло. Чтобы мучило.
Это страшнее. Умереть может каждый, а вот жить, мучаясь совестью, а он будет мучиться, иначе не провоцировал бы меня на его убийство.
–Ну, – я поднялась, отряхивая прожженный, заляпанный грязью и землёй плащ, – или ищи своих врагов. Или сам…того. Тут ты свободен. Но на меня ты этого не возложишь. Не я, нет.
–Магрит, я не могу так жить, – он не делал попытки подняться, – Илди…она утопилась.
–Ты же сказал другое?
–Утопилась, – повторил Ричард, – это была её идея. Я винил её, мы страшно разругались. Она сказала, что мы должны подумать о том, как быть дальше. сказала, ей надо подумать. Она пошла к озеру. Она всегда туда ходила.
«Уже думала…» – мелькнуло в сознании. Я представила истеричную Илди, попыталась представить груз, который она несла, сначала надеясь на чудо, потом боясь правды. Представила чёрную гладь озера, и её – молодую ещё, хрупкую ведьму, которая готовилась сойти в холодную воду.
Смерть в воде – страшная смерть, особенно для ведьмы. Вода – стихия, но не любит нас. Мы всё ближе к земле, а вода обижается. Есть среди нас поверье – ведьма, что в воде умерла, покоя не достигнет.
Знала ли это Илди? Знала, как и любая ведьма. Но пошла – было ли то ещё одним самонаказанием?
–Она не смогла. И я не смогу, – продолжил Ричард. – Я не знал как…она оказалась храбрее. А я всегда был трусом.
–Потому Каталину в Серый Дом, а на меня участь убийцы? – я хмыкнула. – Ты жалок, Ричард, правда. Я надеюсь, что это временно, надеюсь, что ты очнёшься и сделаешь так как надо.
–Кому? кому что надо?
–Кому-нибудь, – я пожала плечами. Странное дело – мне стало легко, в моей собственной голове прояснилось. – Кому-нибудь, Ричард!
Я отошла от него, ещё раз отряхнула плащ. Можно было бы покрыть его мороком, придавая иллюзию прежнего вида, но я не стала. Плащ что рана. А я ранена. Но не убита. И не убила.
–Куда ты? – он поднялся позади меня. – Куда?.. Магрит!
–Ты можешь жить как угодно. Можешь страдать. Можешь искать смерти от чужих рук, но она не виновата, – я не обернулась на него, я уже входила в подавшиеся мне врата.
***
–Вы бы хоть убрали за собой, – маг, встретивший меня, покачал головой с укоризной. – А то развели…
Он махнул рукой в сторону окна. Отсюда хорошо было видно место недавней битвы. Ричард ещё стоял там, глядя в окна, пытаясь найти меня, а может и не меня. Жалкий, потрепанный вид. Что ж, злости во мне больше не было. Он сам виноват – он не оставил мне даже злости.
А без злости ведьме туго!
–Это была небольшая перепалка, господин Флавий, – я изобразила улыбку. – Не сошлись в обсуждении политического курса.
–Бывает, – согласился Флавий, – но всё же, это удивительно. Девочку поместили сюда родители, отец, насколько мне известно. А теперь вы хотите её забрать?
Не шути, Магрит, не шути…
–А она моя внебрачная дочь! – выпалила я откровенную дрянь.
Магрит, ты идиотка!
Флавий аж поперхнулся, затем взглянул на меня и вежливо спросил:
–В вас что, попали заклятьем?
–Простите, – я мысленно выругала себя. – Простите, пожалуйста, я просто волнуюсь. Но вообще не вижу проблемы. Я знаю, что для вас неприкаянные – это источник дохода.
Это всегда стояло между нашим миром и здравомыслием. А кто заступится за неприкаянных? Кому они нужны?
–И у вас есть чем заплатить за девочку? – поинтересовался Флавий. – Товар хороший. Ребенок еще, организм крепкий, ничем не тронутый, не изношенный.
Об этом я не подумала. Но да ладно. Думаю, Франческа или Карлини дадут мне денег. Почему-то хочется спросить вперёд у Франчески. Уже вижу её мрачное:
–Милочка, вы что, дура? У вас самой ничерта нет, а вы ещё…
Но в моём воображении она только махнула рукой, не закончила фразу и молча вынула из стола пачку купюр.
Наверное, я действительно слишком уж верю во всех и Ричард прав.
Ричард…
Я глянула в окно. Он уходил от Серого Дома. Шёл, не оглядываясь, тяжело шёл, ссутулившись. Куда он пойдёт? Что будет делать? не знаю. Но мне хочется верить в него, верить в то, что он поймёт свою неправоту – я не могу на него злиться, очень хочу, но не могу.
Он слабак и трус. Предатель, презренный червь. И всё же, я не могу на него злиться. Зато могу попытаться спасти его дочь.
–Есть, господин Флавий, – уверенно сказала я. – В конце концов, на ней ведь еще не ставили эксперименты? Не давали ей зелья? Ну и чудно, считайте, что ее не было. считайте, что товар испортился до прихода покупателя.
Я сама не знала что несу. Но работало, во имя всех сил! Флавий ещё четверть часа задавал мне вопросы, пытался меня подловить, а самое главное понять меня. но тут он сел в лужу – я саму себя понять не могла, куда уж ему?
Всё же сдался:
–Хорошо, Магрит. Забирайте девочку.
Не знаю, кто обалдел больше – я ли, от того, что получилось и я оставалась один на один с неустроенностью собственной жизни? Каталина ли, от которой отвернулись её же родители, и вдруг в её лопнувший мир пришло прошлое…не особенно любимое прошлое, в лице профессора Академии, смутно ей знакомой.
–Каталина, детка…– до меня дошло, что я понятия не имею как обращаться с детьми. Уж тем более с неприкаянными. Но одна неприкаянная уже погибла по моей вине, значит, хоть эту я спасти должна.
Во имя Габи, и спасая себя от мук за собственную же глупость!
–Профессор Магрит? – она аж застыла. Тоненькая, маленькая девочка. Брошенная. Несчастная, без вины виноватая.
–Пойдёшь со мной? – спросила я.
Я готовилась к истерикам, к вопросам об отце и воплям, что никуда она со мной не пойдёт, но несчастье меняет детей быстрее, чем взрослых. Не знаю, что она успела увидеть, но раздумывать она не стала, потому что поняла отчётливо: если бы отец хотел бы её забрать, он бы это уже сделал.
А тут я. Я, которую с Ричардом роднит только вечная слабость перед обстоятельствами.
–Пойду, – тихо ответила она и робко взглянула на Флавия. Серое платье её и серое лицо, жалкие косички делали её болезненным видением, тенью. – Насовсем?
–Да, – сказала я, – идём?
Мне хотелось чтобы она отказалась. Тогда я выполнила свой долг, попыталась и ничего не добилась, следовательно, могла бы уйти. Но она пошла ко мне, а потом и за мной. и когда мы были уже в дверях, она задрожала и, совсем не зная меня, не зная, для чего я её освободила (а вдруг я хуже?) доверилась и прижалась ко мне, схватилась за мою руку.
–Идём…– прошептала я, потому что голос предал меня.
–Ждём денег, – напомнил Флавий, когда мы выходили.
Да подавитесь вы, черти! Найду.
Ричарда не было. Были следы нашей нелепой драки, а его самого не было. Она не спросила меня о нём, не спросила и куда мы направимся. Доверилась, потому что некому было больше верить.
Ей некому. А я всё ещё верила в Ричарда. я его знала, мы были приятелями, и пусть сейчас он был трусом, я видела, как он хотел умереть, хотел, чтобы я его убила, а значит, совесть жгла его. А это значит…
Ничего это не значит, Магрит, не заглядывай вперёд!
***
Отдам должное – ни Карлини, ни Франческа не удивились. Может быть в этом мире все потеряли возможность удивляться? Не знаю. Но профессор поинтересовался только об одном:
–ты накормила девочку?
Нет, потому что я до чертей сообразительная!
–Э…– я развела руками. Молодец, Магрит! Себя-то ты покормить не забываешь.
–Я не хочу есть, профессор! – Каталина пришла мне на
