огня никак нельзя было обойтись и первые всполохи зашлись тогда, когда Аманда совсем рядом с ним протащила за волосы зелёное тело. Тело было молодым и явно женской особи, она плакала и пыталась что-то донести до своей мучительницы, но Аманду это не интересовало. Она отшвырнула её не для того, чтобы слушать о жалких предложениях обмена на себя или на мелкие монетки, а для того, чтобы вытащить из-под защиты этой особи маленькое создание…
Грей не стал смотреть как Аманда тащит маленькую криссидку за собой к точке сбора, и как криссидка, не плача, оглядывается на мать, что никак не может подняться – хорошо её Аманда приложила. Не плача, но лучше бы плакала. А так – безысходность. Не знает ещё маленькая криссидка ни цели похищения, ни тех, кто явился за ними, а уже поняла – домой ей не вернуться.
Грей не стал на это смотреть. Не стал смотреть он и на тактику Мабона – тот вздумал поджигать мелкие домишки и ждать, как побегут из дома криссидки с детьми, и тут же, на подходе, их перехватывать.
Они так не договаривались! Но выговорить ему за это придётся потом.
Щупальцевые эпиметийцы охраняли детей и понемногу сгружали их в грузовой отсек «Секрета». Дети вели себя по-разному. Кто-то пытался сопротивляться, кто-то принимал удар судьбы покорно, а кто-то плакал и всё пытался найти в огне и месиве зелёных, борющихся с налётчиками тел, своих…
–Ещё один дом, время на исходе, – Ульрих-охотник оказался рядом совсем неожиданно. Он нацелился на один дом, у которого был Грей, и даже сделал шаг.
–Не надо, – сказал капитан Грей, – я сам проверю.
Он решительно, на правах капитана, отстранил головореза от дверей и сам вошёл. Завоевателем.
Криссиды прятались в дальнем углу. Несчастные, неловкие, но на своё горе очень выносливые земледельцы, забились в угол. Женщину и ребёнка пытался закрыть собою криссид…
–Ре-ек зильбес афе нон! Нин ми! Мидже пласт! Ми! – криссид говорил торопливо и сбивчиво. Он пытался защитить своих, он знал, что не выйдет, что пришедший в ночи захватчик легко его уничтожит. Но не мог уйти в сторону.
–Я не понимаю вашего языка, – признался капитан Грей, хотя знание языка его не смущало. Он понял всё и так, без перевода – криссид предлагал убить или забрать его, но не трогать его близких. Грей бы так и поступил, была лишь одна проблема – взрослые криссиды делались совершенно упрямыми и отказывались трудиться где-либо, кроме своего поселения. Из этого вытекали даже случаи, когда криссиды не уходили и в засуху и в затопления, окончательно оставаясь и умирая…
Но не уходя, не уходя и шагу от своей земли. Это упрямство, эта связь крепла в них с годами.
Время шло. Криссид был на прицеле Грея. За спиной криссида было двое, но нужен был Грею только один – маленький, зелёного цвета ребёнок, чьё будущее было печально.
–Нин ми! Мидже пласт! – повторял криссид, это было для него как заклинание.
–Да идите вы! – Грей убрал бластер и приложил палец к губам.
Он уже решил. Семьёй больше – семьёй меньше.
Взрослый криссид не понял и продолжал умолять:
–Мидже пласт!
Зато поняла женщина. Она была матерью и в роковую минуту всё поняла очень быстро и пихнула криссида под рёбра.
–Шерши ни! – хрипло сказала она и взглянула на Грея.
И криссид с удивлением замолчал, переводя взгляд с Грея на ребёнка и неё, и не веря, видимо, в своё счастье. Зато она поверила, почуяла всем тем, что есть и в человеке, и в далёкой инопланетянке – не врёт.
У неё была свежая, ярко-зелёная кожа и удивительно большие, совсем круглые глаза. Яркие, конечно, зелёные. И ребёнок, жавшийся к ней, не понимающий происходящего, тоже был большеглазым и ярким.
–Идите вы все…– Грей пошёл прочь.
Ульрих встретил его у входа. Увидел пустоту в его руках.
–Капитан?
–Эти ещё не завели детей, – солгал Грей. – Улетаем.
Самое главное – тон. Больше власти в звучание и всё дрогнет, и никто уже не попытается спорить.
–Отлёт! – рявкнул Грей, столкнувшись с разошедшимся Мабоном. Тот недоумённо хлопнул всеми восьмью своими глазами и Грей, глянув в его отвратительное лицо, увидел, что нет среди его глаз такого яркого зелёного цвета как у криссидов.
***
–Славно поработали! – Аманда развалилась на софе, удобно вытянула ноги. В её руках уже поблёскивала бутылка с местным пивом – успела, значит, разжиться у криссидов не только рабской силой. – Шестнадцать единиц! Некоторые, впрочем, боюсь, уже слишком упрямы…
Она задумалась. В пылу налёта они разошлись. Сама Аманда запихнула в грузовой отсек тонкое создание, и только позже спохватилась, увидев, на зелёной яркой руке красный браслет из пятен-лет, полностью охватывающий руку. Уже подросток. Уже может быть поздно. Но не назад же возвращать?
–Да найдут ей применение! – успокоил Мабон и все его восемь глаз довольно хлопнули. – Есть работа, для которой выносливость нужна, а согласие нет.
И он хохотнул, довольный находчивостью. Подхватили его веселье и эпиметийцы, зашевелили щупальцами, забулькали меж собой. Мабон подключился к их бульканью…
Аманду передёрнуло от отвращения. Она и сама прекрасно знала, что это возможный исход, но одно дело, когда об этом думалось ей, и другое, когда озвучивали такие существа как Мабон и подхватывали щупальцевые. Да, не пропадут среди работорговцев уже упрямые криссидки – продадут в весёлые станции, а там прикуют и можешь хоть сколько сопротивляться…
Аманде стало тошно, и она поднялась из кресла, вроде бы как пиво закончилось. Подошла к Грею. Тот прокладывал путь вместе с Ульрихом, советуясь, как лучше подзаправиться, не привлекая к себе внимания.
–Хороший куш собрали, – сказала Аманда, садясь рядом. Она красноречиво взглянула на Ульриха, показывая ему, что он сейчас лишний.
Ульрих стойко сделал вид, что не понимает. Аманда кивнула, ладно, хорошо.
–Что будет с теми, кто не подойдёт? – спросила она напрямик у Грея.
–Полагаю, Мабон прав, – спокойствие в голосе далось ему с трудом, но сворачивать с курса было и впрямь странно, да и невозможно – наверняка Станция подняла всех, и их примут с огромным удовольствием, только вот не за столом, а в тюрьме.
–Я не об этом, – Аманда лгала себе, конечно, дело было в этом. Она хотела получить надежду, но не смела на неё рассчитывать. Не заслуживала она надежды. – Я о том…заплатят ли нам? Ну, если они не подойдут.
«У меня нет права их жалеть. Их взял бы кто-то другой, а я просто делаю то, что умею!» – повторила себе Аманда, и сердце её стало биться спокойнее.
–Думаю да, – Грей смотрел на неё и не узнавал. Он чувствовал фальшивую нагловатую развязность в её вопросе, но не верил, что это так, что она хочет казаться эгоисткой, а не стала её на их общем пути.
–Хорошо, а то…плохо, – Аманда выделила последнее слово и поднялась, слегка покачиваясь от усталости и выпитого, пошла к каютам и вскоре скрылась за дверью.
Грей не остановил её. Ему нечего было ей сказать. Нечем оправдаться. Ему даже перед собой-то не оставалось больше слов, а тут ещё Аманда! Обойдётся.
–Жаль ей их, – заметил Ульрих.
–Не жаль, – возразил Грей, – если кого и жаль может, то тех, что уже подросли. И то, потому что она знает, что их может ждать, если они уже прониклись упрямством. А маленьких…нет, она о них не думает.
–Она же человек! – Ульрих не поверил капитану Грею. – Люди милосердны.
–Нет. Люди не милосердны только потому что они люди. Люди бывают разными и в разных обстоятельствах. А что касается её – она та ещё дрянь. А я ещё хуже.
Ульрих посмотрел на него внимательно , подбирая слова, сомневаясь…
–Ты же пожалел их, – шёпотом сказал он. – Я знаю.
Грея прохватило нехорошим предчувствием. Он знает? Знает? Видел?
–Не понимаю о чём ты! – побольше грозы в голос.
–Хорошо, – Ульрих научился понимать всё быстро, работа научила. – Но ты способен на милосердие, и это значит, что я прав. Люди добрые.
Грей хмыкнул, вложив в смешок всё своё сомнение на этот счёт, и поднялся из-за стола, надо было проверить курс. Надо было идти и проверять, но он не удержался.
–Ты думаешь, мне это поможет? Ну пожалел я…и что? думаешь, мне стало легче от какого-то куска какого-то там милосердия?
–Легче? – удивился Ульрих. – А я разве сказал что будет легче? я просто сказал, что люди добры. Остальное ты сам себе придумал.
Ульрих тоже поднялся и потянулся.
–Ох, устал я! подремлю пару часиков, а как будем в Системе перепутья – разбудите, а? я сойду. Деньги потом на счёт закинете.
Грей ошалело наблюдал за тем, как Ульрих идёт к себе, посмеиваясь:
–легче! надо же…легче!
Что-то в голове капитана Грея не укладывалось. Он чувствовал, что упустил что-то важное в его словах или, быть может, в словах Аманды?
Но поздно – оба скрылись в каюте, оградившись от мира не только дверьми, но и незримой стеной. У них был шанс услышать друг друга, понять, спросить, но больше шансов нет. и потом – кому от этого станет легче?
–Какой курс, капитан? – Мабон уже прыгал по мостику.
–Курс…на Торговую Станцию, – объявил Грей, – продадим товар и получим наш куш.
Он тряхнул головой, заставляя себя очнуться, взяться за дело. Понять-не понять, милосердие-доброта, развели! Он сам и развёл! Но к чему это, звёзды, к чему? Он сам выбрал свою дорогу, вот и пойдёт по ней он сам. Какая есть она, а всё одно – дорога! И нет никакого на ней милосердия – Грей это знает прекрасно, он уже давно на корабле, а всё никак не нашёл. Значит, нету! Не дано!
–Курс проложен, – объявил корабль. В бездушном для всех голосе «Секрета» Грей услышал смирение – хотя бы корабль его понимает.
((*) История относится к малому циклу рассказов о «звёздных» приключениях капитана Грея и Аманды, и является продолжением рассказов: «Цветы Пустоты», «Наивность», «Атери», «Нико», «Признание», «Раб», «Последние минуты» и «Вернись!») .
