Серёжки
Мне двадцать семь. Я стою на кухне и помешиваю в кастрюльке «суп из ничего». Вы не знаете, что это такое?! Тогда вы точно не жили в эпоху девяностых, когда «как потопал, так и полопал». Перевожу для тех, кто родился позже: что вырастил, то и съел, что раздобыл, тем и пользуешься. Так что «суп из ничего» - это суп из овощей, выращенных на своём огороде: из нежнейшей моркови, маленького упругого кабачка, рассыпчатой картошки, только что вылущенного молодого горошка, душистого перчика. Час назад это богатство ещё млело под летним солнцем и мечтало нарастить вес и круглые бока… но превращалось сейчас на наших глазах в полезное и вкусное блюдо, по крайней мере нам троим всегда казалось именно так.
Муж и пятилетняя дочка сидят за столом, а я стою у плиты. Я худа и мосласта, рыжие кольца волос торчат во все стороны, лицо отекло, а синие глаза бездонны. На мне домашний халат на три размера больше обычного, но и он тесноват в талии и не скрывает преогромного живота, где пинается, переворачивается и переваливается, совершенно со мною не согласуя свои действия, мой второй ребёнок. Сын – надеется муж; сестричка – радуется дочка. Малыш непоседлив, видимо, ему тесновато и хочется посмотреть мир, поэтому я иногда придерживаю рукой живот, поглаживаю, прошу не хулиганить. Все, кто когда – то носил в себе богатыря, родившегося потом весом больше четырех килограммов, меня сейчас поймут. Так что на кухне - самом уютном месте нашего дома - мы в полном составе, даже кот – рыжий выжига и плут – сидит под столом. Дочура вертится на папиных коленях, задаёт ему множество вопросов, рассказывает о своих «женских» секретах, жалуется на друга Женьку, который…. Картина милая, смотреть на неё – удовольствие, и я иногда кидаю на них взгляд, изредка прислушиваюсь к разговору. Они так увлечены беседой, что не замечают, как я наклоняюсь, чтоб поднять упавшую ложку, как шарю по полу рукой, пытаясь ее отыскать… О, нашла! С трудом поднимаюсь, опираясь на табурет. «Да, квартирант, - думаю я, - долго мне не выдержать, рождайся скорей».
- Какая же ты вертушка, Дашка, сядь уже смирно, - ворчит муж.
Погладив егозу по растрёпанным белокурым волосам, он целует её в макушку:
- Какая же ты у нас красивая! Глазки чёрные, а волосы – белые… И в кого же это? - он лукаво смотрит на меня.
- В зеркало посмотрите, папаша, - усмехаюсь я ему в ответ.
Дочка тоже улыбается, но без смеха на эту красавицу смотреть невозможно: недавно выпали передние молочные зубы и вид у неё потешный. Но это же не повод не радоваться жизни?! Тем более что таким прекрасным ранним утром она встала, пока её папа - папка еще не умчался на работу. Поэтому она висит на отце, привалившись щёчкой- яблочком к его плечу.
- У тебя же день рождения скоро, - слышу я. - Что же тебе купить, девочка моя?
- Тогда купи мне серёжки, как у Машки, пожалуйста! - восторг ожидания и радости в голосе. – Золотые!
- Ого! Лето на дворе, а родилась она в феврале. Что - то перекрыло тебя сегодня, папаша, - думаю я, а вслух произношу:
- Ну праздник- то сначала у меня… Не забыли? И я тоже твоя девочка…
Мне обидно, я отворачиваюсь к плите. О сережках мечтала сама, теперь же с грустью начинаю понимать, что у меня есть конкурентка и серёжки мои безнадёжно уплывают в отдалённое будущее. И поделать с этим ничего нельзя! Спохватываюсь: как так можно думать? Гормоны что ли покоя не дают?
Видимо, расстроившись окончательно, поднимаю кастрюлю без прихватки – и, обжегшись, кричу от боли. Кастрюля падает на плиту, выплеснувшаяся часть супа растекается по её белой поверхности и попадает на мои руки. Я кричу… Очень больно!
Муж, ссадив дочку с коленей, кидается ко мне:
- Что? Обожглась? Как же так! – в голосе уже не просто беспокойство, страх…
Он тащит меня к мойке, обняв за плечи, открывает кран с холодной водой… Уже чуть легче, но руки горят… уже не плачу. Мы стоим лицом к лицу, и я вижу, как ему хочется меня обнять и утешить, но мой огромный живот… Я вижу сначала испуг, а потом едва заметное облегчение в его глазах: кажется, обошлось. Отвожу взгляд в сторону, думаю, что в теперешнем моём положении я страшна как смертный грех, а он целует меня куда- то в висок и говорит, что я его самая любимая и самая красивая девочка и что он побежал на работу.
- А какие же серёжки мы Даше купим? – спрашиваю я и иду за ним по коридору до двери. – Может быть, в виде цветочка, бабочки… я смотрела…
- Выбирай сама, я ушёл… Входная дверь хлопает.
Я улыбаюсь, иду на кухню наводить порядок и кормить дочку, а рука теребит мочку уха, в которой нет (да, вы правы)… серёжки…
Он, конечно, купит мне эти золотые серёжки, но позже, много лет спустя, когда мы, выйдя из 90 - х, шагнём в двухтысячные, вырастим наших детей и у нас наконец- то станут оставаться какие- то деньги, мы пересядем из нашей старенькой «шестёрки» в более комфортабельное авто, чуток постареем и успокоимся. Но всё- таки однажды я услышу эту сказочную фразу и не поверю собственным ушам:
- Жёнушка, а давай мы тебе купим серёжки, у меня и деньги есть.
Я, улыбаясь, спрашиваю, все ли он купил колёса, аккумуляторы, карбюраторы и шаровые…
А муж хохочет: «Подождут! Должен же я купить своей жене серёжки! Хоть когда – то!»
И мы идем! В магазин! Покупать серёжки! Мне! Спасибо, муж!
