Мальчик-невидимка и сокровища монастыря, том 2, часть 2. Возвращение - 2.

за Орда? Господин ротмистр, объяснитесь. Я вам рассказываю чистую правду как отцу родному, а вы мне про какую-то Орду. Вы мне еще про Крымское ханство расскажите».
Здесь ротмистр насторожил ушки: разоблачение двойного шпиона сразу из Орды и от Ханства сулило перевод ротмистра в губернский Аппарат Приказа, а то и в саму Белокаменную…
Павлик начал рассказывать ротмистру длинную повесть о себе и своих приятелях, начиная со старта на инопланетном корабле сначала на Луну, а оттуда в систему Альфа Центавра на планету Тэнь, о приключениях в иных мирах, о неудачном возвращении во времена хана Батыя и о втором, тоже кажется, неудачном возвращении на Землю.
Ротмистр всё аккуратно и терпеливо записывал, не перебивая, несколько часов кряду, прерываясь только на курение вонючей махры и на походы в туалет (Павлику поставили ведро, предварительно развязав руки). Пару раз за ночь скрюченная бабка с отвислым носом приносила ротмистру чай в граненом поездном стакане в подстаканнике, куда он что-то капал из своей фляжки, сперва отхлебнув оттуда половину. Павлика не кормили, но дали ковшик воды.
Наконец, ближе к рассвету ротмистр закончил свою писанину и сказал, обращаясь к Павлику: «Так, обвиняемый, ознакомьтесь с протоколом дознания и распишитесь в конце, где галочка». Павлик начал читать: «Я, Павел Павлович Бесфамильный, 2011 года рождения (со слов обвиняемого) сознаюсь в том, что, будучи завербованным атлантической разведкой, получил различное оружие (при обыске у Павлика отняли помимо всего прочего пару ножей, лазерные игрушки, миниатюрные переговорные устройства) и указания от сообщников из враждебной РСФСИ группировки Тэнь с атлантического террористического центра Альфа Центавра – резидент с позывным Батый, - а именно: устранить нашего Великого и Любимого Руководителя – СЛОНа во время очередного парада ко Дню Величайшей революции. Дата, подпись».
- Павлик: «Да вы с ума сошли, я буду жаловаться в прокуратуру».
- Ротмистр: «Это структура, давно упразднённая за ненадобностью, вместо неё у нас в стране долгие годы действует Управление по Защите Уложения (Конституции) и его боевой орган – Приказ Государственной Безопасности (ПГБ), отличительными признаками и символами которого являются вот эта метла, которой мы выметаем врагов СЛОНа и государства, и собачья голова, говорящая о нашей собачьей преданности СЛОНу и об усердии, с которым мы выгрызаем всякую крамолу».
- «Пипец!» - подумал Павлик, - «Попали и пропали!».
Но тут ситуация перевернулась…
Всё это время на лесной полянке.
Чёрная цепь автоматчиков приблизилась к силовому полю и остановилась. Командующий генерал Авель Эдмунд Феликсович приказал стрелять и это было его ошибкой: пули рикошетировали обратно в своих же и несколько раненых оттащили в лес. Генерал в отчаяньи лупил маршальским жезлом по невидимой преграде, пока не сломал его. Оцепление отвели к краю пластмассово-бетонной рощи, там выставили посты и следом бойцы начали располагаться на ночлег. В сторону НЛО врубили несколько ослепительно ярких зенитных прожекторов, сквозь свет которых ничего не был видно, даже через тепло-ультра-инфра- и прочие визоры.
Внутри модуля состоялся «военный совет» из трёх участников, из которых двое было с решающим голосом и один с совещательным (робот Ай). С Луны, наконец-то пробилось сообщение, о сути которого, собственно, все уже давно догадались: их опять заслали не в то время, на этот раз в будущее и вновь обещали всё исправить со дня на день, в крайнем случае через месяц. Вроде как сработал эффект принципа относительности – несовпадение собственного времени космического путешественника со временем стороннего наблюдателя: то, что для ребят было годом, здесь на Земле оказалось двумя столетиями. Им было рекомендовано убраться в совершенно безлюдные места во избежание дальнейших недоразумений с местными - список и координаты таких «схронов» обещали вот-вот прислать.
Но как вызволить Павлика и Вовчика из лап чёрных самокатчиков с собачьими головами – рекомендаций не поступало. Гуманизм и миролюбие высших цивилизаций зашкаливал за все мыслимые пределы, поэтому о вооруженной акции по освобождению ребят не могло быть и речи (можно провести аналогию с ангельским нечеловеческим терпением и толерантностью современных нам европейцев к понаехавшим и давно обнаглевшим мигрантам из недоразвитых стран). Снова маленьким землянам приходилось брать нелёгкое решение на свои детские еще плечики.
Плюшка был всего-навсего одиннадцатилетним мальчишкой – увальнем и сладкоежкой, но тут вдруг выдал невероятный по смелости и дерзости план: захватить в плен золотопогонного генерала, который наверняка знает куда увезли наших, отправиться с ним по следам ребят и вызволить их под угрозой расправы с пленником-генералом. И улететь потом всем вместе отсюда куда-нибудь, хоть в Антарктиду, но лучше на коралловые острова в Тихом океане. Голосовали: двое – «за» при одном воздержавшемся (робот Ай), решение было принято большинством голосов. Дело оставалось за малым – за реализацией этого отчаянного плана.
С наступлением сумерек (когда зажглись прожектора) Катенька и Плюшка облачились в плащи-невидимки, Плюшка взял в руки арбалет. Хоть Катя и была старше его на полчаса, но он, все-таки был мужчиной и оружие – это его… Они вышли наружу. Роботу было велено быть на связи (впрочем, он всегда на ней был). Павлик и Вовчик на вызовы не откликались, и теперь только они двое – хотя и младшие по возрасту – должны были решить их общую судьбу.
Трап за ними захлопнулся, часовые в лесу отметили в своих журналах факт движения люка шпионского корабля (летающей тарелки). Катенька и Плюшка, спрятавший арбалет под плащом, подошли к оцеплению незамеченными. Сплошной цепи не было, только через каждые 10-15 метров стояли часовые, напряженно вглядывающиеся в сторону «тарелки» - ребята прошмыгнули между ними. Спасибо, что эти «облавщики» не догадались взять с собой служебных собак.
За цепочкой часовых расположился палаточный лагерь, в котором храпели прочие две смены часовых и их начальство. Генерала было найти легко – он почивал в самой большой госпитальной палатке, у входа в которую дремал часовой, опершись на своё оружие. Катенька и Плюшка осторожно протиснулись мимо него дальше в палатку. В «предбаннике»-коридорчике горела керосиновая лампа «летучая мышь», а у входа в основные генеральские покои дружно дремали генеральский денщик и дежурный адъютант. Оба наших героя прокрались мимо них непосредственно в генеральский альков. Их цель – генерал Авель - спал на двуспальном надувном диване, будучи полностью раздетым до исподнего и даже в длинном ночном колпаке – было очень мило. У дивана на раскладушке прикорнула его личная походная медсестра.
Вокруг место упокоения генерала располагались походные столы с огромным количеством телефонов, мониторов компьютеров и предметов походного быта в виде газовой плиты и холодильника. Провода и кабели покрывали полы змеевидным ковром. У генеральского изголовья на спинке дивана висела на ремне кобура от какого-то оружия, но само оно выглядывало из-под подушки, поблескивая воронёной сталью в свете фонариков.
Плюшка вытащил этот наган-пистолет необычной для нас формы и передал свой арбалет Катеньке. Генеральский пистолет был барабанного типа а ля наган, но с патронами увеличенного калибра до 10, а то и 12 мм, вместо привычных 7,62 и 9 мм, да и пули в нём были явно не простые. Принцип действия этого устройства был неизвестен, но как с ним конкретно обращаться для Плюшки после инопланетных бластеров проблем не составило. Он сообразил, как именно взвести боевой взвод и наставил оружие на спящего. А Катенька ткнула генерала кончиком арбалетной стрелы в лоб.
Тот долго не хотел просыпаться, а проснувшись, никак не мог поверить в происходящее. Но аргумент в виде зазубренного наконечника стрелы у виска был ярче всех прочих доказательств, что он не спит. Генерал было раскрыл рот, чтобы звать на помощь, но ствол его же оружия, упиравшегося прямо в вырез на груди его ночной рубахи и пальчик какого-то малолетки, приставленный к губам, убедительно говорили, что громко кричать не следует.
Генералу было велено одеваться и не забыть при этом натянуть на голову его великолепный расшитый золотом картуз. Пришлось включить в палатке освещение, после чего проснулись медсестра в одной ночной сорочке, и появились адъютант в кальсонах и денщик с сапогом в руке. Спросонья мало кто чего мог понять, но тут, ставший в миг очень серьёзным и решительным Влад-Плюшка, ткнул генерала под ребро дулом его же пистолета и приказал: «Скажи своим, чтоб не орали, оружие пусть кинут в угол вон в ту коробку с надписью «Мытищи-джин». Будут дёргаться – пристрелю всех». Все, в том числе и медсестра достали свои наганы-маузеры и сложили в коробку. Потом всеми пошли на выход: первым сам генерал в мундире с эполетами, в расписном генеральском картузе и с поднятыми руками, за ним шла Катенька, подбадривая генерала тычками арбалета, далее еще трое пленников, которых контролировал Плюшка с наганом.
У входа часовой стал «во фрунт» и онемел от такой внезапной картины. Генерал все же машинально скомандовал ему: «Вольно!», - и затем, опомнившись, – «Пропустить!». Хотя тревоги по этому экспресс-лагерю никто не объявлял, но все равно на площадке у генеральской палатки собралась небольшая толпа из офицеров и часовых. Суровый пацан Плюшка ткнул посильнее генерала стволом нагана и велел: «Прикажи подать машину с шофёром!».
Генерал передал своим это пожелание. Через 5 минут к ним подкатила дежурная «буханка» с пулемётом на крыше. Плюшка скомандовал: «Все из машины – вон! Кроме шофёра, оружие сдать! (это он водителю). Садимся!». Они втроем влезли внутрь и захлопнули дверь. Поехали.
В разговор с генералом вступила Катенька: «Прикажите везти нас к нашим друзьям». Генерал тут же передал это пожелание водителю: «В отделение на станции!».
Освобождение
На станции Графская (это старое название станции, а городок при ней еще с 1917 года назывался Краснолесный и поэтому переименованию не подвергся) возле отделения по Управлению тоже стоял вооруженный часовой, который, завидев генерала, вытянулся, взял под козырёк и кинулся рапортовать, что происшествий не случилось. Генерал осадил его и велел вызвать дежурного. Выскочил заспанный вахмистр, судоржно застёгивающий мундир, в одном сапоге и с прилипшим к щеке окурком. При виде такого высокого начальства дежурный онемел от ужаса, и оттого смысл генеральских приказаний доходил до него с некоторой задержкой. Он только беспрестанно повторял: «Есть! Так точно! Не могу знать! Виноват!». И так продолжалось некоторое время, пока генерал оплеухой слева не привёл вахмистра в чувство: «Где задержанные в лесу, где Беридзе, в каком кабинете? - веди нас к ним!».
И вот представьте картину: в полуосвещенной допросно-пыточной камере сидит погрустневший Павлик с протоколом допроса в руках, в котором он обвинялся в терроризме и государственной измене, за столом сидит ликующий разоблачитель шпионов штаб-ротмист Беридзе с дубинкой в руках, рядом его подручный в кожаном фартуке; и вот к