плохо, то связки надрывать не надо, просто протяни руку и поймай за подол любой мимо проходящий белый халат. И, утешив себя аффирмациями, я расположилась на кровати.
Легкое смущение, что мимо тебя вечно что-то таскают и кого-то возят прошло быстро. В коридоре нас лежало человек десять, и мы быстро сбились в болтливую стайку, найдя общее занятие. Почти у всех был переизбыток жидкости, а прописанное лекарство – настой травы «Медвежьи ушки» было противным до непередаваемости. В результате, мы устраивали посиделки – собирались кружком, и, гоняя по кругу банку с настоем, травили байки и истории. Наша банка, как и веселье, постоянно вызывало косые взгляды у медперсонала, пока однажды к нам не подошел врач и со строгим лицом не спросил: Так, дамы, что вы такое вечно пьете?
Не вдаваясь в подробности, я просто протянула ему наше «сокровище». Он, понюхав содержимое, рискнул отхлебнуть, чтобы уже точно быть уверенным, что в ней нет ничего запрещенного. В следующее мгновение его лицо собралось в куриную попку. Быстро сунув мне банку назад и зажав рукой рот, он кинулся куда-то в глубь коридора, подгоняемый нашим хихиканьем.
- Ну, вот, девоньки, теперь и у нашего доктора не будет отеков, - ехидно прокомментировала я, отглатывая очередную порцию настоя.
****
УЗИ - это то место, куда все будущие мамочки рвутся, чтобы узнать пол. Мне же это было не нужно, уже по токсикозу было понятно, что так гадить женщине может только другая женщина. С другой стороны, положено – так положено. Расположившись на кушетке, я оголила свой до неприличия уплывший в бока живот и приняла порцию прохладной гели. Медсестра, уютно пристроившись за столом, внимала, держа наготове шариковую ручку. Удивительная вещь, божье создание еще играет пуповиной, не имея имени и паспорта, но зато у него уже есть медицинская карта.
Врач, увлеченно катая по моему животу какую-то приблуду, удаленно напоминающую джостик, принялся диктовать цифры, что тут же оседали на кончике шариковой ручки.
- Ноги…Ого, ноги!
Мы с медсестрой удивленно уставились на врача. Тот, смутившись, произнес: Извините, я таких длинных ног еще ни разу в утробе не видел. Потрясающие ноги! Вам они не мешают? – обратился он ко мне.
- Мне мои не мешают, а вот ее уже слегка надоели, вечно отовсюду выпирают, а еще, доктор…, - и, опустив голос до доверительного, я добавила: Она ими пинается!
Он добродушно улыбнулся и вернулся к замерам. Завершив, врач повернулся ко мне всем телом и произнес: А вы знаете, что носите настоящую женщину?
- В смысле?
- Обычно в утробе у будущего ребенка голова самая большая по объему, но у вашей девочки те же показатели и в объеме бедер. Она - истинная леди – и мозги есть, и фигура!
Да, простят мне все лирики и романтики, но это был самый прекрасный комплимент, услышанный за всю мою жизнь. Жаль, не для меня.
***
Рожать во второй раз через десять лет, это как сесть на велосипед после длительного перерыва – ноль воспоминаний, одна надежда на организм, он то точно помнит. Утро было в разгаре, до пересменки оставался час, а в пустой родовой две плановых, переведенных из отделения по сохранению. Лежать нам было удобно, за окном шел снег, на одной руке капельница, на другой – аппарат для каких-то там жизненно важных измерений. Шлепая затерто-стоптанными тапками, нас навестила санитарка. Убедившись, что всё и все лежит и лежат по своим местам, глядя на меня пристально, она произнесла: Ой, девонька, что-то мне кажется, что ты будешь сегодня первой! И, подвесив в воздухе это пророчество, ушлепала вглубь помещений.
- Тотализатор, однако! – хихикнула я.
Через десять минут, врач, внимательно изучив показатели, приняла решение отправить меня назад в предродовую, типа, рановато тебе, мать, рановато.
Мое затворничество продлилось недолго, низ живота прижало так, что стало понятно: тут одно из двух – или я рожаю, или на действие клизмы откликнулся не весь организм. И тут же мысль спугнула боль, да такая, я вскрикнула. Врач зашла ко мне спокойной и уверенной поступью, с видом говорящим: Ох, уж мне эти мамашки, даже потерпе…
- Ой! - Прозвучало на первых же секундах осмотра, а затем, взяв себя в руки, она заговорила быстро, стремительно моргая глазами: Значит так, ты рожаешь - ноги сожми, держись меня, главное – не тужься и … Бежим!
И мы побежали!
Прибывающая в полном дзене, а точнее, тишине и одиночестве вторая плановая по имени Ольга позже поделилась увиденным: «Прикинь, дверца с ноги распахнулась, ты со сжатыми коленями висишь на плечах у медсестры и врача, которая тебе в ухо орет: «Я из лесу вышел, был сильный мороз…». И я обалдела, да так, что забыла, как дышать».
К слову сказать, наши с Ольгой приключения начались еще в предродовой. Как опытные мамочки, мы точно знали, если ходить, то можно ускорить процесс, вот и бродили босыми в выданных рубашках, на которых разрезов было больше, чем швов. В какой момент в дверях появилось трое мужчин. Из-под разовых накидок светло-зеленого цвета выглядывали рабочие штаны и куртки, а один из них держал на плече какую-то длинную, узкую трубу. Они с удивлением смотрели на нас, а мы – на них.
- И чё вы тут делаете?? – резким голосом спросил мужчина с трубой, перекинув ее с одного плеча на другое.
- Мыыыы… роооожаем…, - протянула Ольга, с какой-то тревогой поглядывая на эту самую трубу.
- Блин, а нам сказали, унитаз сломался, - занервничал мужик, словно мысленно представил себя в роли акушера.
Неловкую паузу прервала медсестра, заскочившая в палату, чтобы увести нас в родовую. Шлепая по полу всё еще босыми ногами, так как от неожиданности забыли сунуть ноги в тапки, мы, поддерживая животы руками, брели за медсестрой. Как вдруг Ольга, склонив голову в мою сторону, быстро прошептала: «Прикинь, а я уж решила, что труба для родов нужна». Я с трудом сдержавшись, чтобы не заржать, тут же откомментировала: «А куда ты ее планировала засунуть?». Так нас и завели в родовую под веселое хихиканье.
И вот через сорок минут меня вновь в родовую практически на себе заносят медсестра и врач.
- Ой, кресло-то собрано, - засуетилась санитарка. Но было не до того. В результате я рожала, сидя, практически уткнувшись туда, где стремительно развивались события.
Врач, удобно устроившись, а точнее, расположившись нос в нос со мной, отдавала команды. Медсестры, как ошпаренные, носились по кабинету, подавая то один, то другой блестящий инструмент, санитарка засуетилась с биксами. А Ольга, открыв рот, таращилась на нашу «гоп-компанию», и ее дыхание становилось всё чаще и чаще.
- Оленька, отвернись, смотри в окно, там снежок, - едва не со слезами в голосе обратилась к ней врач: Я тебя умоляю, дыши ровнее, ровнее, я вас двоих сейчас не вывезу!
А снежок и на самом деле в тот день был классным!
Детка шла на свет уверенно и быстро. Шла головой, потому первое, что я увидела – это была красивая попка темно-фиолетового цвета. Последнее привело в шок: «Блин! Как я мужу объясню, что родила негритянку!??!»
Позже мне объяснили, что такой цвет кожи был временным явлением и результатом того, что схватка закончилась не вовремя, пережав мое дите в плечах, в результате врачу пришлось давить локтем на живот, прикладывая все свои силы, чтобы ребенок не задохнулся. Отразилось это и на личике, которое отекло и единственное, что во истину радовало – это губы, они, как и у брата, были красивые, пухлые и четкой формы, словно тот же художник решил в очередной раз приложиться к облику моего потомства.
Кстати, после родов ко мне пришла врач с просьбой повторно рассказать анекдот. На мой удивленный вопрос «а какой?», она ответила: «Ну, тот, что ты на родильном столе рассказывала». Оказалось, что в самый разгар схваток я всей бригаде, что принимала роды, а заодно и своей товарке Ольге за компанию, поведала пошловатый анекдот про умирающего еврея, взявшего слово со своей родни, что они проверять его уход при помощи кактуса, пристроив его к нижней чакре. Этот момент каким-то загадочным способом выпал из моей памяти, но на врачей произвел неизгладимое впечатление, ибо как мне поведала врач, они слышали многое – и маты, и стоны, и даже проклятия, но анекдот в родовой звучал впервые. Так, я верхом на еврейском юморе въехала в анналы истории.
***
В прочем, как и голос моей детки. В первые пару кормлений мне приносили ее спящей. Разбудить мое дитя оказалось невозможно. Она игнорила всё – и щипки за щечки, и зажатие носика, и щекоток пяточек. Не просыпаясь, она начинала дышать, не открывая ротика, через миниатюрную щелочку между пухлых губ, поджимала ножки до самого подбородка или просто буркнув, продолжала сонно сопеть. На вопросы «в чем дело?», медсестры объясняли, что были вынуждены ее подкормить. Я начала требовать, чтобы дочь мне несли, как всем, голодную. Лица медперсонала в эту минута стали такими печальными, но делать нечего и они согласились. Очередное кормление начиналось не совсем обычно. Одна из медсестер тихо катила привычную тележку вдоль палат, раздавая малышей мамкам. А вот вторая бежала по коридору, вжав голову в плечи и прижимая к груди кулек, который кричал, но не просто кричал. Звук, который наполнил все отделение, напоминал высокую ноту при взлете самолета. Моя детка, поражая размерами своих легких и не скидывая тональность, каждую секунду брала следующую октаву. Влетевшая в палату медсестра, быстро положив кулек рядом со мной, тут же выскочила за дверь. А мы всей палатой – оглохли. Ело мое дитя также, как и кричало. Жадно, основательно, надувая пухлые щечки и смачно причмокивая, отпустив грудь, только окончательно уснув. В это мгновение я четко поняла, насколько сильно буду любить те мгновения, когда она спит, слегка вытянув вперед свои губки и смешно посапывая носиком. И сколько в моей взгляде было понимания медперсоналу, когда ее забирали в общий бокс. Наверно, столько же, сколько и сочувствия в их глазах – им то пару дней помучаться, а мне эта Мария Каллас – подарок на всю жизнь.
***
За что я люблю общие палаты, да за их непередаваемую коммуникабельность. Тут никогда не бывает скучно.
- Девчонки, можно я с вами поживу? – На пороге нашей десятиместной палаты с высокими потолками и крашенными в зеленый цвет стенами стояла Маришка, маленькая блондинка с небесно-голубыми глазами.
Сказать, что мы удивились, ничего не сказать. Именно в этот год роддом, решив стать на один шаг ближе к развитой цивилизации, пошел на эксперимент, сделав две палаты отдельными, где мамочки, чьи мужья, а точнее, их кошельки могли себе позволить оплатить это удовольствие, проживали один на один с ребенком. Маришкин муж денег не пожалел, и ее быстренько переместили в отдельную палату, куда мы по очереди наведались для удовлетворения своего любопытства, чтобы потом умирать от зависти – «живут же некоторые». Огромная палата, обшитая панелями, удобная кровать и рядом детская коечка, а еще холодильник и электрический чайник. Номер люкс из хорошей гостиницы. И вот Маришка стоит на пороге нашей палаты и просится обратно.
- А что случилось?
Маришка, осторожно примостившись на край моей кровати, поведала страшную историю. Ее атаковали тараканы. Панели, которыми были обшиты стены люкса, показались им уютным жилищем, чего наши крашенные стены не могли им дать
