лошадьми…
Долго думал вождь.
– Ответ дам утром, – выдавил, наконец.
Утром так утром. Главное – чтобы лошади отдохнули. А казаки могут и на ходу перекусить. Чутьё подсказывало, что задерживаться здесь не стоит. Так что часик поспали, за полночь двинулись. Тихо, незаметно.
И правильно сделали. Когда совсем рассвело, увидели с горы, как отряд вооружённых турок и местных кочевников-луров нахлёстывает лошадей, пытаясь найти следы исчезнувшей сотни и мечтая сразиться и даже победить её. А это никак не входит ни в пункты генеральского приказа, ни в планы кубанских казаков. Слава Богу, потеряли преследователи след, совсем в другую сторону направились.
В том приказе сказано: ежели казаки не встретят англичан в условленном месте, сотня может возвращаться. Но до условленного места ещё идти неизвестно сколько, а сил уже почти не осталось. Больше суток они без нормального отдыха. У людей начались обмороки. Ещё пять лошадей пали от солнечного удара. Да когда же ты кончишься, Долина смерти?!
Миражи в пустыне могут показать уставшему путнику оазис с прохладной тенью, море с кораблями на горизонте, город с мостами. Они не покажут правды. И если в дрожащем мареве замаячил вдруг человек на белом жеребце с куфией на голове – это не значит, что ты спасён. Это мираж.
Нет, это был не мираж. С вершины бархана всадник на белом коне с клетчатым платком на голове удивлённо смотрел на обессилевший караван.
Казачья сотня вышла на лагерь арабов-кочевников. Они-то и сообщили Гамалию три важнейшие новости. Первая – в Эль-Куте англичан уже нет, осаждённый гарнизон неделю назад сдался туркам. Вторая – Долина смерти здесь закончилась, дальше воды и корма для лошадей будет вдоволь. И третья – в паре часов хода отсюда располагаются британские части.
Пить и спать! Расседлать лошадей помогали друг другу, и тут же люди, как снопы, падали наземь.
– Всем отдыхать! Смена караула – каждый час! – распорядился сотник.
И приказал хорунжему разбудить через полчаса.
Костры потрескивали мирно, ночь была нежна и спокойна. Отдохнувшая сотня выступила ровно в полночь. Окрест стояла какая-то божественная тишина. Звёзды радостно перемигивались, слюдяные песчинки искрили в лунном свете. Лошади шли бодро, словно с водопоя на водопой. И они первыми учуяли запах дыма.
Странно, но часовых у британского лагеря не оказалось.
– Ну и вояки! – хмыкнул в усы Василий Гамалий. – А если бы это не мы, а турки? Так бы и порезали всех сонными…
Наконец, вышел из палатки дежурный офицер, дико удивлённый, что со стороны Долины смерти появилось целое подразделение русских казаков. Но приняли нежданных гостей по-царски. Щедро угощали шотландским виски. Первым попробовал командир. Одобрил.
– А что за пузырьки в стакане?
– Это содовая вода.
– А-а, тогда можно и повторить. Только – основной напиток, без пузырьков…
Десять суток в седле. Больше трёхсот вёрст по жаркой безводной пустыне, по территории враждебных племён. Без людских потерь. И не за четырнадцать дней, а за десять. Это просто уму непостижимо!
Сотника Гамалия потащили в офицерское собрание, там поздравляли, обнимали. После общего парада войск снова всех казаков угощали англичане, переполненные восторгом от их джигитовки. Генерал Лек, командующий британскими войсками, торжественно встретил подъесаула в своём штабе. Оттуда Василий и доложил по радио генералу Баратову:
– Живая связь с союзниками установлена, данные о дислокации британских и турецких войск получены, в сотне потерь нет!
Через две недели, распрощавшись с англичанами, подъесаул Гамалий выступил с сотней в обратный путь. Генерал Баратов поставил новую задачу: разведать по возможности планы турок и немцев. И этот приказ был выполнен. Правда, по дороге домой сотне не раз приходилось вступать в сабельные бои. Не обошлось без потерь: в ожесточённых сражениях геройски погибли восемь казаков. Их тела везли с собой, чтобы достойно похоронить.
Первого июня казаки вернулись в расположение русских войск. В штаб генерала Баратова как раз поступила телеграмма от самого государя: «Молодецкий поход доблестной Уманской сотни вглубь неприятельской страны и блестящее выполнение поставленной задачи меня глубоко порадовали. Жалую сотнику Гамалию орден Святого Георгия 4-й степени. Николай». А главковерх великий князь Николай Николаевич своим приказом наградил офицеров, участвовавших в беспримерном рейде, орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Нижние чины доблестной сотни тем же приказом были удостоены Георгиевских крестов – второй случай в российской истории, когда всё подразделение получает «Георгия» (первым был экипаж крейсера «Варяг»).
Ответное слово пришлось держать и британской стороне. Его величество Георг V распорядился наградить военными крестами Соединённого Королевства пятерых наиболее отличившихся казаков. Вручали их генерал Лек и Арчибальд Керр из дипмиссии. Генерал вскоре уехал, а дипломат остался с казаками.
Своим для русских казаков он стал уже к вечеру, когда у свежей могилы погибших в том рейде прочитал по-английски стих:
«Они быстро на мне поставили крест –
В первый день, первой пулей в лоб.
Дети любят в театре вскакивать с мест –
Я забыл, что это – окоп…»
Комкая в руках кубанскую чёрную папаху, усатый хорунжий подошёл к нему и, перекрестясь, тихо спросил:
– Вашблародь, как называется эта молитва?
Путая русские слова, Керр рассказал ему про «Эпитафию» английского поэта Редьярда Киплинга. Потом до ночи казаки шумели «по-запорожски», пили водку, бросив в котелок новенькие ордена, и слушали английского дипломата. Арчибальд рассказывал им, что сын Киплинга недавно погиб, а тело его отец ищет до сих пор, потому что там полегли от отравляющего газа десятки тысяч и опознать всех невозможно.
Потом были протяжные кубанские песни всю ночь. И пел с казаками вместе английский дипломат. Дарёную мохнатую папаху Арчибальд надел с удовольствием.
Уже рассветало, когда кто-то выдохнул печально:
– Нас было в сотне сто семь человек. Восемь братьев наших погибли. Не хватает теперь одного…
Усатый хорунжий снова направился к Керру:
– Вашблародь, встаньте в строй!
И поднёс дипломату чарку с лезвия казацкой шашки…
Автор (из-за кулис): Целых три месяца английский дипломат Арчибальд Керр будет в составе русской казачьей сотни участвовать в боях, дозорах, рейдах. И эти сто дней останутся в его памяти как лучшее время в жизни.
КАРТИНА 10-я
«Есть женщины в русских…»
Действующие лица:
Евгения Шаховская (1889–1920) – (в девичестве – Андреева, дочь богатого купца) княгиня, первая в мире женщина – военный лётчик. В Британской энциклопедии упоминается в разделе «300 женщин, изменивших мир».
Мария Захарченко-Шульц (1893–1927) – (урождённая Лысова, в первом браке – Михно) дочь действительного статского советника, на фронтах Первой мировой воевала в гусарском полку, награждена двумя Георгиевскими крестами и медалями «За храбрость».
Всеволод Абрамович (1890–1913) – шеф-инструктор лётного дела, один из пионеров русской авиации, талантливый изобретатель.
Анатолий Луначарский (1875–1933) – первый нарком просвещения, активный участник революции в России, академик АН СССР (с 1930 года).
Место действия – Российская империя.
Время действия – до, во время и после Первой мировой войны.
Автор (из-за кулис): В Первой мировой войне участвовали и женщины. Они быстро освоили профессии, веками считавшиеся мужскими. Больше всего женщин, добровольно ушедших на фронт, было в Российской империи. Их не призывали, они сами рвались в бой – молодые женщины из больших городов и маленьких русских селений. Они первыми поднимались в атаку, выносили с поле боя раненых, совершали подвиги и получали боевые награды. Они не жалели себя в сражениях за Россию. Только вот после войны многих из них судьба развела по разные стороны баррикады.
ИНОСТРАННЫЕ языки с детства давались Жене легко. Особенно немецкий. У матушки были глубоко ушедшие прусские корни, этим языком она владела в совершенстве и с удовольствием учила детей. Папаша – столичный купец первой гильдии Михаил Петрович Андреев – был убеждённым монархистом, спал и видел дочь Евгению не просто дворянкой, а первой красавицей, танцующей на балу в паре с князем, не меньше.
Вступительные экзамены в Смольный институт благородных девиц Женя сдала успешно. Обрадованный отец повёз их с матушкой к храму Спаса на Крови. В тот день было освящение собора. Они присоединились к крестному ходу, близко увидели государя Николая Второго с супругой. Гремел военный оркестр, звенели колокола. Душа Женечки трепетала, лицо само запрокинулось к небу, откуда, казалось, смотрел на неё Господь Бог. Но наяву там, среди облаков, метались лишь напуганные птицы. Ей вдруг невыносимо захотелось к ним. И часто потом снилось, что у неё есть крылья.
Занятия в Смольном начались с переодевания во всё одинаковое. В бальном зале новенькие складывали в мешки свою одежду и бельё, надевали казённое. Женя попала в старшую группу, там полагалось белое платье.
– Как здорово, что на вступительных мне поверили! – тихо засмеялась невысокая чёрненькая соседка. – Я ведь прибавила себе год, соврала, что уже исполнилось пятнадцать, а то ходила бы сейчас в сером, словно мышь амбарная! Меня, кстати, Машей зовут.
Так они познакомились – Евгения Андреева и Мария Лысова. Несмотря на разницу в возрасте, они будут неразлучны все три года учёбы. У них одинаковые любимые книги и интересы, преподаватели ставят их обеих в пример, в дортуаре кровати их рядом, а в столовой места – напротив друг друга. Им одним со всего курса позволялось петь дуэтом «чувствительные романсы».
– «Вам не понять моей печали, когда, истерзаны тоской…» – начинала Женя, поглядывая на гостей-кадетов.
– «Надолго вдаль не провожали, – подхватывала тоненько Маша. – Того, кто властвует душой…»
Гости аплодировали бешено. Каждый из пришедших кадетов мечтал, что именно ему выпадет жребий потанцевать с тоскующими девами в белом. Но правила в Смольном жёсткие: только один тур с одним и тем же партнёром. Второй раз не подходи – накажут. Зато вечером, после отбоя, девицам можно пошептаться.
– Мне каждую ночь снится, будто я лечу, как птица, – шепчет вслух одна девица. – Не знаю, кем я стану, но уж точно, не купчихой. Папенька всё грезит, что дочь его княгиней будет. Хорошо тебе, подруга, ты дворянкой родилась…
– Мой отец мечтает так же, – вторит ей подруга Маша. – В нашей Пензе его знают, но по табели о рангах он пока в четвёртом классе. Хочет замуж меня выдать за богатого. Он уверен, что по Невскому ходят толпы неженатых, каждый – принц, и этот каждый с нетерпеньем ждёт меня…
Всё, как девушкам мечталось, так в их жизни и пошло.
После учёбы в Смольном институте благородных девиц Евгения Андреева стала княгиней, выйдя замуж за скромного инженера Шаховского, носителя выморочной ветви знаменитого рода. Кроме титула, он успел одарить Женечку сыном и страстной тягой к механизмам, помогающим людям ездить и – особенно – летать. Эта страсть накрыла молодую жену с головой, и, оставив маленького ребёнка отцу, дальше она жила независимо от семьи.
Однажды утром, подъезжая к
