46. Прыжок молока в бессмертие

прежнего, как-то сразу, предельно остро, опять прочувствовал это всё своё тяжёлое, прожорливое и немытое бомжачее тело. Давным давно осточертевшее. Дела обстояли как никогда плохо. Наша опять пропадала, на этот раз нисколько не кривя душой и попой. Даже самые мощные из звёздных ускорителей оказались не в силах оторвать лучшего из бомжей от любимых камышей и заветно-бетонного полуподвала. Кажется, и последняя попытка спасти планету сорвалась. Благополучно накрылась сильно медным тазом.


Туннель размылся. Портал зарос и погас. Фредди вновь потонул в потёмках необъятной электронно-жестяной утробы, казалось бы только что готовившейся им на славу опорожниться, произвести, точнее слить его в иной свет. И тут такой облом на краю божьего унитаза. Может быть, новорождённый сверхчеловек просто не сошёлся со встречным, нисходящим штреком иного способа перерождения?! Или то пьяные проходчики, тупорылые помощнички с полуподвальной Земли опять разминулись с ним?! Как всегда не туда продолбились, козлонавты несусветные. Вполне возможно также, что и не было вовсе тех туннелей - ни того, ни этого. Ни сверху штрека, ни снизу. Ни туда, ни оттуда. Как не было и портала никакого?! И сходиться нечему оказалось. Никакой загадки нет и не было при ней. Разве мы так договаривались?!

Пространство гулко захлопнулось, время привычно съёжилось, остановилось и быстро-быстро отмотало назад, на прежний репер и прежний регистр. Остановилось, ещё подрагивая. Мол, так что, дружок, попробуем снова?! Фредди понял бессмысленность любой попытки измениться до пронзительности ясно. И тут будто голос и улыбка лютого карлы из непостижимого далека безмерно устало протелеграфировал ему: «Как же ты достал меня, доцент! Обречены вы все. До единого. Пошлите к чёрту!». Не хватало только подписи – «Гаик Юльевич Цезарь». И прощального сигнала: «Работа под контролем. Да здравствует Метагалактика!». И отбой. Пи-пи-пи-пи!..

Конечно, можно было допустить, чтобы чересчур заумный бомжик всё-таки успел до конца пройти за седьмое небо, за седьмой этаж, офис управляющих злодеев. Однако тут снизу словно хлопнул по его начавшему побег дельтаплану самый меткий выстрел вслед. Это доцент земной режиссуры невпопад вспомнил про свой неоконченный сценарий о пришельцах и прочие житейские обязанности, которых прибавилось как никогда со времени полного убавления жизненных сил и возможностей. А также про то, что надо бы всё-таки было пописать перед началом всей этой катавасии. А то неловко как-то вот так получилось. Так некстати замереть и зависнуть, ни туда и ни сюда описюнелым. Что мама Клава скажет на всё это?! Ужо задаст ремня! Эх, мама Клава, мама Клава! Что же у тебя за клава такая под подолом оказалась?! Какие несуразные тексты и кто их на самом деле там у тебя набирает?! А может уже и мордой тебя по клавиатуре возит?! Жоворарпьтмтшвщузвлыфжхыдчсьомп-=жйыбчсмс.млртяиы… Примерно так и получилось. Не оторваться, до того захватывает!


Вот так Фредди, сплошным вопросом, фактически недоделанным, недо-набранным зародышем опытного экземпляра Кластера внезапно и вывалился из чрезмерно восхитительной звёздной клоаки прямо на оцинкованную крышу земного дома. Того самого, который коварно приютил где-то внизу, в своей животворящей промежности и славную богадельню для бомжей и управляющую ею высокомерную лабораторию надменных демиургов в пижамах, сейчас почему-то заметавшихся словно крысы. Похоже, геостационарная орбита выращенную свою продукцию так и не дождалась. Доцент выпал вниз, словно атмосферный осадок, при ясном небе и совершенно полной, нецензурной видимости. Весь в отчаянных непонятках, как в последах вокруг горла. Погасла в небе лазерная зарница, периодически приотворявшая путь к звёздам и так пугавшая ментов и даже людей по всем окрестностям. Никто больше не сигналил межгалактическим бомбардировщикам, не наводил на цель падучие звёзды неземного исполинского счастья. Не набрасывал колоссальную, искусно сотканную нейронную сеть на трепыхающихся бомжиков. Очень теперь надо было! Тратить стратегический ресурс на столь мелкую человечью сволочь! Она и вспорхнуть-то нормально, да к тому же в который раз не смогла! Один голубь шизокрылый сейчас вроде бы как следует попытался, но и тот в итоге трусливым выкидышем оказался. Ну и фу на него за это!

Фредди, словно избитый перегрузками своего неудачного пролёта в потрясающей жёсткости родовых путях инобытия, некоторое время сидел-сидел на холодной металлической крыше остывающей своей планеты, как будто на Облаке. Остывал, сильно дрожал и гордо говорил себе, что тем не менее поднялся повыше всех прочих до него пытавшихся. Что всё-таки его хоть чему-то научили, да он и сам почти научился летать, как боги это делают. И, кажется, не совсем только во сне, не в бреду синеглазистом. Может быть, если ещё немного помучиться, то впоследствии наверняка можно будет и сигануть куда-нибудь с этого горшка подальше и повыше, да не разбиться при этом. А потом даже пойти на сдачу квалификации водителя дельтаплана! Хотя бы зачёта по вождению.

Внизу мерцала и переливалась тупая и агрессивно твёрдая материя образцового капиталистического города эпохи нескончаемо-первичного накопления. Намного выше, не сказать насколько, но как бы на безопасном от Земли расстоянии, лениво изображали пульс мироздания словно рисованные, неоновые или аргоновые звёзды. К таким и не долететь-то никогда. Не додельтапланиться тем более. Ни к одной. А зачем тогда светить было?!
Впрочем, очень теперь надо было! И тут дел совершенно невпроворот накопилось. К тому же ещё не высохшие штанишки конкретно донимали ледяным холодом от этой чёртовой крыши. Тут он вспомнил про давнишнее некорректное замечание своего бывшего соседа по даче Сани-быковода: «Взять кредит у кого-либо, это всё равно, что описаться на морозе! Сначала тёплышко-тёплышко так, а потом хоть «Караул!» кричи!». А ведь верно. Второе начало термодинамики.
Мороз крепчал. И с этим надо было что-то делать, к тому же и кредит неизвестно куда и как рассосался.

Вот так в свою последнюю попытку засланный казачок наконец всё понял и всё разузнал – чо тут и почём. Больше здесь нечего было делать. Кроме как совсем задубеть.


Тут поп-корн некстати взял да и закончился. Нацпроект немедленно и активно принялся дышать на ладан. Сразу отключилась половина Большой Вселенной. Перестали брать сигнал и даже не потребовали компенсации за остающиеся абонементы многие тысячи разочарованных звёздных материков и островов. Дальнейшая судьба земляного червячка, так и не сумевшего насадиться на закинутый благодетельский крючочек, прогрессивному межзвёздному сообществу становилась менее интересна.

Всё же остающаяся половина Мироздания, в основном юная, неискушённая часть зрителей по-прежнему верила, ждала и надеялась. Вдруг всё образуется и эта симпатичная потешная таракашка тем не менее прорвётся к ним поиграться. И Янычар таки победит! Однако этого так и не происходило. Тогда совсем скоро на доцента ставило уже меньше трети, а потом и четверти всех остающихся абонентов. Контактор почти не гнал титр, на излёте ничем было подогреть угасающий интерес. Гнал сам по себе, словно закусил удила. Есть такой земной эвфемизм. Заразившихся букмекерством пришельцев спасти могла только реклама, которой можно было поверить. Да разве это реальное спасение для научно-познавательной программы? Так, на поддержание штанов, не более.

Появились первые демоны, то есть, вдупель проигравшиеся на земных ставках. Ясно, что и эти теперь не жильцы. Сильно заразное это дело – земная жизнь в лучах плывущий сон. Единожды вляпаешься, больше не выберешься из этого колеса. Так и останешься тут, откуда родился-не сгодился – словно белка в колесе, самой себе зад стремительно и бесконечно нюхать. Тьфу! Опять эвфемизм!
Похоже, к концу второго сезона обрусела, о-землянилась вся выпускающая группа. Даже Млечный путь потускнел и покрылся червоточинами с плесенью. Как говорят французы про сыр похожий на это зрелище: «Прыжок молока в бессмертие!». Нация просветителей земного мира знала, какие аллюзии себе в архетипы вставлять. Не то что некоторые козлята в молочке из-под бешеной коровки.