Иосиф СТАЛИН: начало Великого Пути

не думали о стране, которую они в большинстве своём глубоко презирали.
Читатели ухмыльнутся и недоумённо пожмут плечами, когда узнают, к примеру, что огромная династия Романовых почти в полном составе стояла в оппозиции к Николаю II, желала его смещения. Мало того, даже вдовствующая императрица Мария Фёдоровна интриговала против сына и его жены. Под её началом евреи организовали банк, который вёл подрывную работу против императора!!!
Больше скажем: открытые насмешки над деяниями Государя и его личностью уже стали считаться в высших чиновных кругах России, как и в интеллигентских кругах в целом, признаком хорошего тона, веянием времени, модой или всеобщим трендом, как теперь говорят. Представляете, какой творился кошмар! И это определялось не тем, что все тогда, поголовно все были против Царя. Отнюдь нет! Против него было как раз меньшинство, - но меньшинство активное до безобразия, мало-разборчивое в выборе средств, хорошо сплочённое и организованное, поддерживаемое банкирами, биржевыми маклерами и средствами массовой информации. Большинство же было пассивным и разобщённым, деморализованным и пустым, нестойким в духе православной и русской национальной идеи - и, следовательно, легко увлекающимся всякого рода течениями, программами и мессиями, подверженное воздействию страсти, клеветы и провокации... Им это всё боком выйдет после Октября Семнадцатого, нашим интеллигентам гнилым и пустоголовым: заплатят они за своё холуйство, убожество и близорукость нищетой, слезами и кровушкой. Да и Бог бы с ними! Заслужил - получи! Вот только Царю Николаю не станет легче от этого. И ему вместе с ними, сирыми и ничтожными, придётся испить до дна с горькой либеральной отравой чашу.
“Всюду измена и трусость, и обман!” - с горечью напишет потом в дневнике о своём монаршем окружении всеми преданный мученик-Царь - как последнее напутствие-предупреждение в пучину бед катившемуся народу. И это будет истинной правдой, истинной! за которую Николаю II Александровичу, как и его несчастным и обездоленным подданным дорого придётся платить, слишком дорого…

12

Российский учёный немец М.М.Гаккебуш-Горелов, оказавшийся после Октября Семнадцатого в эмиграции, долго и мучительно рассуждал на досуге о причинах Русской Революции. Он неоднократно ставил перед собой раздиравший его душу и сердце вопрос: “кто виноват” в случившемся, в том всенародном тотальном и роковом отрицании прежней жизни? И с прискорбием сам же и отвечал:
«Виноваты все мы - сам-то народ меньше всех. Виновата династия, которая наиболее ей, казалось бы, дорогой монархический принцип позволила вывалять в навозе; виновата бюрократия, рабствовавшая и продажная; духовенство, забывшее Христа и обратившееся в рясофорных жандармов; школа, оскоплявшая молодые души; семья, развращавшая детей, интеллигенция, оплёвывавшая родину…»

Поэтому-то приход к власти свирепых большевиков в Октябре Семнадцатого во главе с Лениным, которые самыми дикими и без-пощадными, воистину “хирургическими” методами “соскоблили” и “вырезали” всю эту гниль и мерзость, эту злокачественную опухоль на измождённом государственном теле - прежний российский правящий класс, - решительно убрали его с политической и исторической сцены, - приход этот был и долгожданен, и необходим, и всецело оправдан. Был Всеблагим Божьим Промыслом или Соизволеньем, если совсем уж пафосно и высокопарно про большевиков-ленинцев написать, которых всецело поддерживал простой народ в этом их святом реформаторском горении и начинании. И блоковская поэма «Двенадцать», написанная по горячим следам, услышанная Поэтом в музыке Революции, - убедительное тому подтверждение.
Да, да! - поддерживал, господа либералы и патриоты! Именно и только так! И этот неоспоримый факт убедительно Гражданская война доказала. Народ российский потому в Гражданскую за Ульяновым-Лениным и пошёл, что тот обещал построить принципиально новую жизнь, правильную и справедливую в идеале - без рабства, господ и классов, без прежнего угнетения и унижения русского человека русскими же в союзе с нацменами… А что сулили людям “белые генералы” во главе с Деникиным и Колчаком? Учредительное собрание обещали, парламентскую республику по западному образцу, вообще всё западное и антирусское! Смешно! И грустно одновременно! Потому и получили коленом под зад их благородия, оказавшись «народу нашему чуждыми и воле его не пригожими».
И правильно получили. И поделом. Потому что «это не мозг нации, это дерьмо! - в полемическом задоре сказал однажды мудрый Владимир Ильич про прежнюю нашу знать: потешных графов, князей, бояр и дворян, архиереев-священнослужителей и генералов, пустоголовых петербургских чиновников и министров, выплясывавших под дудку либеральной прозападной интеллигенции и Сиона, которые, ошалело нацепив красные банты, дружно приветствовали Февральскую революцию и отречение Цапя. - Мы их всех переварим!!!...»
И ведь “переварили”, не обманули народ. Молодцы, да и только!!!…

13

В заключении петитом непременно хочется привести важные выдержки из статьи великого А.А.Блока «Интеллигенция и Революция». Это для тех продажных, без-совестных и безголовых историков и публицистов делается главным образом, кто до сих пор истошно трезвонит на всех углах с умным и важным видом про то, что Революция Семнадцатого года в России будто бы была “случайностью” или же “досадным недоразумением”. Именно и только так! И что не будь её, наша страна разрослась и распухла бы как на дрожжах от продуктового изобилия и богатства; на заборах бы у нас вместо воробьёв толстенные индюки сидели, а простой русский народ криком кричал каждый день от сытости и счастья.
Итак:
Александр Блок «Интеллигенция и Революция»: 
«…"Россия гибнет", "России больше нет", "вечная память России", слышу я вокруг себя.
Но передо мной - Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели; тот Петербург, который видел Достоевский; та Россия, которую Гоголь назвал несущейся тройкой.
Россия - буря. Демократия приходит "опоясанная бурей", говорит Карлейль.
России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и - по-новому - великой.
В том потоке мыслей и предчувствий, который захватил меня десять лет назад, было смешанное чувство России: тоска, ужас, покаяние, надежда.
То были времена, когда царская власть в последний раз достигла, чего хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку. Столыпинская рука слабела. Когда не стало этого последнего дворянина, власть, по выражению одного весьма сановного лица, перешла к "поденщикам"; тогда веревка ослабла и без труда отвалилась сама.
Всё это продолжалось немного лет; но немногие годы легли на плечи как долгая, бессонная, наполненная призраками ночь.
Распутин - всё, Распутин - всюду; Азефы разоблачённые и неразоблачённые; и, наконец, годы европейской бойни; казалось минуту, что она очистит воздух; казалось нам, людям чрезмерно впечатлительным; на самом деле она оказалась достойным венцом той лжи, грязи и мерзости, в которых купалась наша родина.

…………………………………………………………………………………………………………

Поток предчувствий, прошумевший над иными из нас между двух революций, также ослабел, заглох, ушёл где-то в землю. Думаю, не я один испытывал чувство болезни и тоски в годы 1909 - 1916. Теперь, когда весь европейский воздух изменён русской революцией, начавшейся "бескровной идиллией" февральских дней и растущей безостановочно и грозно, кажется иногда, будто и не было тех недавних, таких древних и далёких годов; а поток, ушедший в землю, протекавший бесшумно в глубине и тьме, - вот он опять шумит, и в шуме его - новая музыка.
Мы любили эти диссонансы, эти ревы, эти звоны, эти неожиданные переходы... в оркестре. Но, если мы их действительно любили, а не только щекотали свои нервы в людном театральном зале после обеда, мы должны слушать и любить те же звуки теперь, когда они вылетают из мирового оркестра; и, слушая, понимать, что это - о том же, всё о том же.
Музыка ведь не игрушка; а та бестия, которая полагала, что музыка - игрушка, - и веди себя теперь как бестия: дрожи, пресмыкайся, береги своё добро!
Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую немного равных себе по величию. Вспоминаются слова Тютчева:
 
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые,
Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир,
Он их высоких зрелищ зритель...
 
Не дело художника - смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, исполнится оно или нет. У художника - всё бытовое, житейское, быстро сменяющееся - найдёт своё выражение потом, когда перегорит в жизни. Те из нас, кто уцелеет, кого не "изомнёт с налёту вихорь шумный", окажутся властителями неисчислимых духовных сокровищ. Овладеть ими, вероятно, сможет только новый гений, пушкинский Арион; он, "выброшенный волною на берег", будет петь "прежние гимны" и "ризу влажную свою" сушить "на солнце, под скалою".
Дело художника, обязанность художника - видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит "разорванный ветром воздух".
Что же задумано?
Переделать всё. Устроить так, чтобы всё стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, весёлой и прекрасной жизнью.
Когда такие замыслы, искони таящиеся в человеческой душе, в душе народной, разрывают сковывавшие их путы и бросаются бурным потоком, доламывая плотины, обсыпая лишние куски берегов, это называется революцией. Меньшее, более умеренное, более низменное - называется мятежом, бунтом, переворотом. Но это называется революцией.
Она сродни природе. Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несёт новое и неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своём водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но - это её частности, это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издаёт поток. Гул этот, всё равно, всегда - о великом.
Размах русской революции, желающей охватить весь мир (меньшего истинная революция желать не может, исполнится это желание или нет, - гадать не нам), таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесёт в заметённые снегом страны - тёплый ветер - и нежный запах апельсинных рощ; увлажнит спалённые солнцем степи юга - прохладным северным дождём.
"Мир и братство народов" - вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чём ревёт её поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слышать.
Русские художники имели достаточно "предчувствий и предвестий" для того, чтобы ждать от России именно таких заданий. Они никогда не сомневались в том, что Россия - большой корабль, которому суждено большое плаванье. Они, как и народная душа, их вспоившая, никогда не отличались расчётливостью, умеренностью, аккуратностью: "всё, всё, что гибелью грозит", таило