Альфонсо

Альфонсо. Дело генерала Франко, такое же справедливое и для них, русских, оно — продолжение борьбы с мировым Красным Интернационалом. Николай и Альфонсо подружились и часто в бою и походе, Кудашев замечал, что рядом в строю или в окопе стоит Альфонсо и был этому рад.



Его испанский друг, был моложе Николая на десять лет, и относился к нему как к старшему брату. Он рано потерял мать. Она умерла от испанки. Своего отца он никогда не видел. Мама только смахивала слезинку, когда малыш спрашивал про него. Единственным близким человеком парнишке стал приходской священник падре Себастиан. Альфонсо с заплаканным лицом сидел у холмика свежевыкопанной кладбищенской земли на окраине городка, навеки скрывшей маму, совершенно не зная куда идти и что делать, когда на плечо ему легла мягкая рука падре. Он прижал мальчика к себе и гладил по растрепанным волосам.



— Плачь, малыш, плач! Господь забрал к себе твою матушку, но по милости своей, никогда не оставит тебя без помощи! — рука священника такая ласковая, но в то же время сильная, вернула маленькому Альфонсо желание жить.



Падре Себастиан, появился в их городке, когда Альфонсо было лет пять. Он помнил, как мать в черной мантилье подвела его за руку к священнику, и мальчик снизу вверх смотрел в синие как небо глаза, казавшимися глазами Христа с церковных фресок. В ту пору, падре был статным мужчиной лет сорока пяти, выправкой более похожий на военного, чем на смиренного служителя Божьего. Он всегда был добр к мальчику, как, впрочем, и к другим прихожанам. А осиротевшего Альфонсо взял к себе, учил читать, рассказывал о дальних странах, где побывал, а однажды принес ему гитару и показал самые простые аккорды. Мальчик тогда сказал, что не хочет учиться музыке, а хочет, как и падре Себастиан посвятить себя Богу, но священник только улыбнулся ему, сказав, что служить Господу можно в разных ипостасях.



Альфонсо Васкес-и-Кальво рос, а падре Себастиан старел, отдавая, мальчику не только душевные силы, но и здоровье. Альфонсо из маленького замухрышки, вырос в статного стройного парня с необычно красивым лицом. И правда, он пристрастился к игре на гитаре, и не одно женское сердце сладостно замирало, от звуков, исторгаемых гитарой и от его голубых, редких в их местах, глаз. На один из дней рождения, падре подарил ему новую гитару, за которой, по слухам, ездил в Мадрид к известному мастеру. Сколько она стоила, Альфонсо и думать боялся. Все чаще он заговаривал с падре Себастианом, о духовной карьере, но тот, вздыхая, просил не торопиться с выбором.



— Жизнь сложна и полна искушений, сынок. Лучше быть хорошим мирянином, оставаясь добрым христианином, чем принять обед служения Матери Церкви и страдать от мирских страстей. Не торопись принимать это бремя, служить Господу можно исцеляя людей, выращивая хлеб и виноград, прославляя Всевышнего в песнях и музыке. Да, даже с оружием в руках, как наши предки во времена Конкисты. Склонить голову перед алтарем и принять обет священнического служения ты можешь всегда.



А потом началась смута. В апреле 1931 года король Альфонс XIII был вынужден покинуть страну, хотя все, кого знал юный Альфонсо, были приверженцами монархии. На улицах появились чужие, крикливые люди с красными флагами. Начались гонения на церковь. Падре Себастиан, которого годы уже прилично согнули, словно вернул себе молодость. Его голос в проповедях гремел как Иерихонские трубы, а спина гордо выпрямлялась. На его проповеди приходили люди из других приходов ибо то, что говорил падре в эти тяжелые времена, рождало в них уверенность в завтрашнем дне. Он не только призывал каяться, но и — сопротивляться безбожникам. Не только предрекал последние времена и страшный суд, но звал паству в воинство Христово. Падре не скрывая, указывал на врагов. На масонов и евреев, на Красный Интернационал, на всех, кто хотел гибели Испании.



Такие речи страшно бесили левых, отцу Себастиану не раз грозили расправой. Он только смеялся в лицо своим недругам.



— Не обольщайтесь! Господь поругаем, не бывает! Что вы посеете, то и будете жать, несчастные! Я не боюсь смерти, как и многие тысячи мучеников за Христа, но моя кровь, падет на ваши головы и многие тысячи встанут против вас, несчастных! Одумайтесь! Ведь вы, прежде всего испанцы, дети этой земли, а уж потом коммунисты, анархисты и социалисты. — говорил он сжимающим в гневе кулаки пролетариям.



Республиканские власти, тем временем, удалили религию из школ, распустили монастыри и конфисковали их имущество. Священникам запретили учительствовать. Запретили церковные похороны без предоставления письменного свидетельства о том, что умерший перед смертью выразил желание быть похороненным по католическому обряду. Даже организация религиозных процессий была поставлена в зависимость от позволения еврея-анархиста, сделавшегося местным бургомистром. Масштаб и разнообразие антирелигиозной деятельности республиканских властей вызвали возмущение в народе. Страсти накалялись!



В конце 1935 года, темной ночью, когда луна скрылась за гонимой сильным ветром нескончаемой чередой облаков, его церковь, построенную еще в шестнадцатом веке, сожгли. Альфонсо, впервые увидел старого падре плачущим. Перепачканный сажей, он стоял на коленях, тяжело опирался на закопченную стену. Но миг слабости прошел, и отец Себастиан уже утром стоял на развалинах церкви, крепко сжимая в руках обгоревшее распятие и вновь, слова его проповеди зажигали сердца людей, а из темных подворотен следили за ним с ненавистью и злобой глаза врагов.



— Если мы будем молчать и бездействовать, если поддадимся аппарату подавления, у нас не будет права жаловаться, когда горькая действительность покажет нам, что победа почти была у нас в руках. Это значит, что нам следует биться на смерть за свою честь, подобно Кастильским рыцарям, — говорил он.



В начале весны 1936 года, падре Себастиан собрался в Мадрид по делам церкви. У Альфонсо душа извелась от тревожного предчувствия и, опустившись на колени у ног падре, целуя его руки, он просил священника не ездить в охваченную красной чумой столицу. Седой, одетый в старую, но аккуратно латанную темную одежу, священник только улыбнулся, прищурив добрые глаза. Он усадил юношу на скамейку рядом с собой и отчего-то стал рассказывать ему о матери, как человек очень хорошо ее знавший, а потом, поцеловав в лоб, сказал:



— Ты же знаешь, что кардинал Лоренцо, призывающий меня, не стал бы писать писем по пустякам. Я уповаю на Господа нашего Иисуса Христа и Деву Марию, вверяю себя в руки их. Не бойся, мой мальчик! Все мы смертны, а мы с тобой как верные христиане не должны бояться того, что готовит нам провидение Божие!



Больше Альфонсо не видел живым отца Себастиана. Только через два месяца, в его скромный домик, ночью постучал обтрепанный, худой монах и плача рассказал замершему от ужаса молодому мужчине о страшной кончине падре.



Приехав в Мадрид, падре Себастиан шел к кардинальскому дворцу в своем стареньком священническом облачении, что само по себе в то время требовало немалого мужества. Увидев малых ребятишек на улице, голодными глазами провожающих всех, кто проходил мимо, священник остановился и стал угощать их конфетами, бывших у него с собой. Это увидели проходившие мимо милиционеры- социалисты.



— Он раздает детям рабочих отравленный конфеты! Бей попа! — закричали они. Падре схватили, и набежавшая в миг толпа принялась избивать старика. Они сорвали со священника одежды и безжалостно отхлестали его бичом. Затем привязали его спиной к деревянной балке, напоили его уксусом и короновали терновым венцом.



— Хули бога! И освободим тебя! — орал начальник полиции.



— Я прощаю и благословляю вас, — отвечал спокойно падре Себастиан.



Полицейские стали спорить, каким способом убить священника. Хотели его распять, в конце концов, застрелили. Перед смертью, священник успел крикнуть:



— Слава Господу Иисусу Христу!



Тело старого священника несколько дней лежало в сточной канаве, потому что республиканцы запрещали его хоронить, да и не особо много было желающих придать его земле.



Только богу ведомо, что удержало Альфонсо от сумасшествия. Он несколько дней не спал и не ел, но потом собрал немногие свои вещи и ушел из родного города. Когда 18 июля мятежный генерал Гонсало Кейпо де Льяно, имевший ранее репутацию либерала, неожиданно захватил власть в центральном городе южной Испании, Севилье, среди его солдат оказался молодой парень с горящими глазами, Альфонсо Васкес-и-Калво. Вскоре в городе начались жестокие бои между бунтовщиками и республиканцами. Уличные столкновения не стихали более недели, но Кейпо де Льяно в итоге сумел жестоко подавить выступления сторонников Народного фронта и удержал город в своих руках. Началась гражданская война.



Все это отец рассказывал домашним, я сидел в сторонке, забравшись с ногами в кресло и, открыв рот, слушал. Война в рассказах отца была совсем другой. Дед рассказывал о сражениях и героях, и если кто-то погибал в бою, то смертью героя, как-то все это было…как в сказке. А из уст отца все было иным, страшным и ужасным. И я с ужасом понимал, что рассказ отца был ближе к правде, хотя, наверное, то, что мне рассказывал дедушка, было рассчитано на ребенка, которым я и был. А папа говорил не мне, а таким же взрослым, как и он. Я взглянул на маму и увидел, что для нее этот тоже страшно, она смотрела, куда-то в сторону, закусив губу и теребя в руках платок.



Чем больше пустела оплетенная лозой бутыль с испанским вином, тем сильнее темнело за окном. Потом больше рассказывал уже наш гость, а отец задумчиво кивал головой и только вставлял слово — другое.



В августе 1937 года, республиканцы начали наступление в Арагоне. Там были сосредоточены отборные силы красных под руководством полковника Хуано Модесто, этого предателя национальных интересов и коммуниста. Кроме собственно испанских красных, в наступлении участвовали интербригады лучших фронтовых командиров республики: Штерна, Листера, Сверчевского, Кампесино. Националисты, для которых арагонский фронт был второстепенным, уступали красным в живой силе в четыре раза, в технике и артиллерии в два с половиной раза, в авиации в девять раз. 22 августа республиканцы взяли город Хака и продолжили наступление дальше. Отдельные части Республиканской армии в первые дни прошли с боем более тридцати километров. Однако высокие темпы наступления сыграли с ней дурную шутку — передовые части республиканцев оказались оторванными от резервов и снабжения. В их тылу оставался ряд населенных пунктов, превращенных националистами в настоящие маленькие крепости, упорно не желавшие сдаваться неприятелю. В долине реки Эбро, к югу от Сарагосы часть батальона «Донна Мария де Молина» была окружена республиканскими войсками в поселке Кинто. Яростные атаки республиканцев долгое время не давали результатов — почти все население поселков вышло на их оборону.



Окруженные со всех сторон, испанские монархисты со своими русскими товарищами, сражались до последнего. Кончались патроны, выходило из строя оружие, закончилась еда. Тут испанцы узнали, что такое