Альфонсо

Мне было всего шесть лет, когда отец ушел на войну. А когда он вернулся с перебитой снарядным осколком левой рукой, суровым, с морщинами в уголках глаз, осунувшимся лицом, мне было уже девять. Разговоров о войне в семье было мало. Отец, в отличии от деда не любил этих военных рассказов. Мама же, не отходившая от него ни на шаг с радостью на лице, тоже не шибко расспрашивала его. А вскоре у меня родилась сестренка. Но я уже знал, что хорошие испанцы во главе с генералиссимусом Франко, после тяжелой борьбы, победили Коминтерн с помощью моего папы. Ну и других русских солдат, и офицеров, немецкого легиона Кондор, итальянцев, португальцев и добровольцев других стран. С горящими глазами я смотрел на висевшую в шкафу форму лейтенанта испанской пехоты с орденом «За военные заслуги» и военной медалью «Святого Фердинанда», медалями «Добровольца», «За ранение», и медалью «Победы».



Время шло. Началась новая война. И когда в середине 1940 года Правительство Рейха объявило о новой политике в отношении СССР, направленной на восстановление Русского Национального государства, значительная часть русских эмигрантов, была готова оказать помощь Вермахту в надежде освобождения России от большевизма. Или, вернее с радостью приняли помощь Вермахта, ибо именно для них это был последний шанс вернуться на Родину. Отец был одним из первых русских офицеров, вновь надевших форму. Да он, по сути и не снимал ее.



В начале 1942 года, после контузии, папа приехал домой, врачи настояли на отпуске. Все мы: я, мама, малышка Грета, дед, — несказанно были рады. Целые две недели, папа будет с нами! Мне в ту пору было одиннадцать лет. Я был невероятно горд, когда шел по улице рядом с отцом. Он был в форме подполковника русской пехоты, а к испанским наградам прибавились нагрудный черный знак «За ранение», и Железный крест первого класса на левом нагрудном кармане мундира. Но мне, восторженному мальчишке больше всего нравился орден «Святителя Николая» второй степени на трехцветной Российской орденской ленте. Отец в кителе защитного цвета с трехцветной, бело-сине-красной нашивкой на левом рукаве, в высоких кавалерийских сапогах и в портупее с кобурой, в фуражке с русской кокардой, и широких русских погонах, вызывал у окружающих большой интерес. Прохожие из немецких военных, скользнув взглядом по наградам, уважительно брали под козырек.



Однажды, на второй день после его приезда, утром, почтальон принес телеграмму. Отец расписался в получении, прочел и улыбнулся взволнованной матери, стоявшей в дверях залы с прижатой к груди руками. Мамино волнение было понятно. Когда солдату, приехавшему с фронта в отпуск, приходит телеграмма, то, скорее всего доброго не жди, но она ошиблась.



— Из Испании! Завтра приезжает мой брат! — отец просто сиял.



Мы все были несказанно удивлены. Об испанском брате князя Кудашева никто из семьи не имел понятия. Весь день, папа был в приподнятом настроении, шутил, смеялся. К ужину мы уже знали, что завтра утром на вокзале он встретит своего боевого товарища по Испанской войне.



— Не просто так назвал его братом, если бы не я, его в живых не было, а за свое возвращение живым, тоже следует благодарить его. Мы побратимы, а это крепче природных братских уз — сказал отец нам перед сном.



Мне очень хотелось быть дома, когда папа приедет с вокзалом со своим товарищем. Представлял военного из хроники про Испанскую войну, которую показывали в кино, но с утра был в школе. После окончания занятий, домой возвращался бегом. Влетев в дом, бросился в гостиную. Дед, папа, и гость сидели за столом вокруг внушительной оплетенной лозой бутыли.



— А… вот он какой, твой Юрген! — из-за стола, мне на встречу поднялся среднего роста, худощавый красавец, поразительно похожий на американского киноактера Кларка Гейбла из нового фильма —«Унесенные Ветром». Загорелый, с такими же щегольскими, узкими усиками над верхней губой.



— О! дон Карлос, он у тебя уже в форме, настоящий солдат! — гость бесцеремонно повернул меня вокруг, рассматриваю мою форму юнгфолька.



Отец, видя мое недоумение и растерянность от такого напора, рассмеялся: — Оставь его в покое, Альфонсо! — и добавил, обращаясь уже ко мне — знакомься сынок, мой брат и боевой товарищ дон Альфонсо Васкес-и-Калво!



Я обратил внимание, что отец навеселе, видимо, бутылка на столе изрядно опустела к моему приходу.



— Полно, дон Карлос, это ты у нас князь, а не я, так что, сынок, я вовсе для тебя не дон, а просто Альфонсо!



Не придя в себя, я ушел переодеться к обеду. Маму гость просто очаровал. Он обращался к ней не иначе как «донья Эльза». Наговорил массу комплиментов, нужно признать совершенно справедливых. После обеда я потом в зал и забрался с ногами в стоявшее в сторонке большое, любимое с детства кресло. Я не сводил глаз со старших, к которым присоединилась мама. Они разговаривали о войне! Я весь обратился в слух. Вернее, в основном был слышен только голос Альфонсо, говорившего по-немецки со смешным акцентом, а иногда и вовсе в возбуждении переходивший на родной испанский.



Время от времени, что-то дополнял отец, который явно был смущен темпераментом гостя и тем что он слишком много рассказывает из того, о чем он сам предпочел бы молчать. Дед молча дымил трубкой, только время от времени кивая головой или вставляя в самых интересных местах рассказа, какое-нибудь немецкое ругательство. Мама реагировала на все вовсе не так как мужчины, она вновь переживала за отца, хотя тот уже давно вернулся с войны.



В Испанию Николай Кудашев, пробирался в группе генерал-майора Анатолия Владимировича Фока, личности незаурядной и достойной. Окончив мировую войну в чине полковника, Георгиевского кавалера и командира тяжелого артиллерийского дивизиона, он вступил в Белую борьбу летом 1918 года рядовым, в часть своего бывшего подчиненного. В 1920 году он уходил из Крыма уже генерал-майором и инспектором артиллерии первого армейского корпуса генерала Кутепова. Как и многие, он был непримиримым борцом с коммунизмом, в эмиграции бедствовал, работал простым рабочим на заводе в Париже. Но это не помешало ему одновременно окончить Зарубежные высшие военно-научные курсы генерала Н. Н. Головина. В 1935 в числе многих высших офицеров, подвергал резкой критике руководство РОВС в лице генерала Миллера, за отказ от активной борьбы с большевизмом. И когда в Испании вспыхнула гражданская война, одним из первых, не дожидаясь помощи РОВС, уехал на помощь генералу Франко. Свое участие в гражданской войне в Испании рассматривал как продолжение борьбы за Белую идею. Отец рассказывал, как вечером на кануне отъезда в Испанию, генерал сказал им:



— Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против третьего Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будет выполнять свой долг перед Белой Россией.



Мы в ту пору не знали подробностей того, как отец оказался в Испании и только от Альфонсо, узнали, как все было. Добирались группа русских в Испанию с большими проблемами. Первоначально должны были попасть за Пиренеи из Франции, но социалистическое правительство Народного Фронта решительно встало на сторону красных, и крепко перекрыли границу с Испанией. Из Франции к республиканцам, широким потоком хлынули оружие, самолеты и добровольцы. Группа русских, желавших встать на сторону генерала Франко, скорее всего, вместо Испании, оказалась бы во Французской тюрьме. Решено было пробираться к Франкистам через африканские колонии. И вот, в конце августа 1936 года на границе колониальных владений Испании и Франции в Африке, испанскими пограничниками было задержано четверо человек, нелегально перешедших границу. Пограничному коменданту они представились как русские белогвардейцы, пробирающиеся к генералу Франко. Это была первая маленькая группа русских добровольцев. Руководил ею генерал-майор Фок, а одним из этих четверых был поручик Николай Кудашев.



Капитан-пограничник, весьма скептически отнесся к нарушителям. Испанцы вообще считали, что дело освобождения их Родины от Красной заразы исключительно их дело.



— Сеньор, а не поздно ли вам воевать рядовым добровольцем? Вы же старик! — сказал он Фоку, недоверчиво осматривая с ног до головы, небольшого, сухопарого старичка, представившегося как «Русский генерал».



Анатолию Фоку в ту пору было уже 57 лет, что и говорить, возраст не призывной, но дело было в самом человеке.



— Мне не привыкать, капитан! Двадцать лет назад я уже начинал с нуля, рядовым. А что касается моего возраста… — и генерал-майор продемонстрировал ему несколько физических упражнений и потом строевые приемы с винтовкой. Пораженный испанец, почтительно взял под козырек…



Они добрались до Испании и были зачислены в терцио испанских монархистов «Донна Мария де Молина» в Кастелиано-Арагонском легионе. Правые испанцы настороженно относились к иностранцам, вступающим в их ряды в отличии от республиканцев с их Коминтерном и интербригадами. Как правило, иностранцам, даже имевшим богатый военный опыт, офицерских званий первоначально не давали, их нужно было заслужить. Не было и воинской части специально для русских добровольцев, хотя слухи такие ходили. Не особо многочисленные бывшие белогвардейцы распределялись по различным частям, как правило, к карлистам. Их формирования — рекете, молодежные военизированные отряды крайне правого толка, были самыми боеспособными частями в войсках генерала Франко. Иногда добровольцами могли быть сразу три поколения одной семьи — от 60-летних дедов до 15-летних мальчишек. Часто в бой рядом со знаменем выносили прикрепленное на древке Распятие.



В батальоне «Донна Мария де Молина» так же воевали люди совсем разных возрастов, часто откровенно бесившие генерала Фока, быстро сделавшегося там лейтенантом, своим специфическим, испанским отношением к дисциплине. Но в бою, они были героями и никогда не показывая врагам спины. Фока, про которого сами испанцы говорили «el pequeño, el malvado diablo» — маленький злой черт, в батальоне уважали и откровенно побаивались. С остальными русскими сошлись быстро, поняв, что опыт их помощников из далекой России поистине бесценен.



Среди прочих, Николай Кудашев больше всего сошелся с молодым пареньком — Альфонсо Васкес-и-Калво. На самом деле он был не просто Альфонсо, полное имя было принято у испанцев, считавших, чем больше у ребенка имен, тем больше у него на небесах покровителей, Альфонсо-Мария-Санчес Васкес-и-Кальво. Сирота, выросший в маленьком городке рядом с Авилой, собирался стать музыкантом или священником, но жизнь сделала его солдатом. Простодушный и набожный, он случайно услышал, как кто-то из русских назвал Николая князем, и был искренне удивлен что такой благородный сеньор, служит рядом с ним простым солдатом. Однажды, Альфонсо, чистивший винтовку, увидев шедшего мимо Кудашева в таком же как у него красном берете, встал и поклонился пораженному сослуживцу.



— Вы приехали, дон Николя, чтобы помочь нам наказать безбожников и вернуть короля!



Николай обнял парня, усадил рядом и рассказал про то, что сам он давно изгнанник и по сути такой же бедняк, как и