Афродизиак
Нынче у нас беда приключилась – пасеки пропадать стали. Осенью пчёлы слетать наладились с ульев. Мёд весь в улье, а ни одной пчёлки в них нет. Болезнь де, вирусная. У меня из двадцати семей только шесть осталось, а в четырнадцати ульях только мёд да перга - полные рамки. Решил я Савеличу позвонить, не знает ли он, от чего такая беда приключилась; внук–то у него в Канаде пчеловодит; может в курсе. Савелич звонку моему обрадовался, в гости пригласил, мол, не по телефону.
«Что за секреты?» - думаю. Ну, собрался, приехал, а он совсем плох стал - с батагом уж по дому ходит
– Проходи, - говорит, - Саня, садись, чайку попьём. Сидим, чай пьём, он мне рассказал то, что я и сам в интернете вычитал. Я головой киваю, дескать, интересно. Закончил Савелич меня просвещать и говорит,
- Знаешь чё, Саня, ты из нас самый преданный делам нашим пасечным, молодой самый, опять же образования у тебя, вот хочу я тебе передать книги свои старинные по пчеловодству, всю жизнь собирал, а сейчас кому они нужны. Айда со мной.
Пошли мы с ним в горницу, до этого-то в кухне чай пили. Открыл Савелич горку – шкаф старинный такой, вроде серванта; в нём книги снизу доверху, пожелтевшие, видно, что старинные. Достал он стопку, на стол положил. Я глянул - обомлел; тысяча восемьсот девяносто восьмого года книги, девятьсот пятого, девятьсот четырнадцатого, журналы, которым больше ста лет и всё по пасечному делу.
– Забирай, - говорит, - может, потом ты кому передашь, когда время придёт, а мне, акромя тебя некому. Ну, я упираться давай, дескать, книги антикварные, за них немалые деньги дадут, как же я просто так их у тебя приму, а цену за них заплатить не смогу – не миллионер.
– А мне, - говорит, - куда с деньгами-то, в гробу карманов не будет; у детей и внуков моих денег и без того хватает. Для них те деньги, о которых ты речь ведёшь – мелочёвка, так, что, не кочевряжься, забирай.
Завернул он мне книжки те в скатерть старую и отдал.
– Давай,- говорит Савелич, - по рюмке медовухи что-ли выпьем за сделку такую.
Я, вроде, отнекиваться опять, дескать, за рулём, ну как гаишники перевстренут. А он мне,
- Я за тебя молиться буду, а ежели и встренут, скажешь, что от меня едешь - отпустят, - сказал и улыбнулся. - Знаешь, поди, историю как я с имя воевал.
- История, знакомая, - говорю, - весь район помнит, как ты гаишников тогда вскипятил, только, я ведь не ты, меня они не испугаются.
– Испугаются, скажи: - Савелич шибко просил, а то осердится, дак, вовсе худо будет.
Выпили мы с ним по рюмке медовухи его; она не крепче пива будет, только, что запах хмельной.
Доехал я до дома без приключений, затащил в избу скатерть с книгами. Бабушка моя телевизор смотрела в горенке, вышла, увидела узел.
– Что это ты дедушко опять приволок? –
Развязала узел, книги в руки взяла, ахнула,
– Ты, что дед, ограбил кого? Откуда древности такие? Да тут тысяч на сорок книжек раритетеных!
( Это в шутку, для форсу мы себя в стариках с супругой числим, для колорита деревенского, так сказать, хотя, внуки у нас, конечно, имеются. Старики мы с ней только номинальные, а так-то бодрые ещё, продвинутые – у меня два высших образования, у неё полтора, спортом серьёзно занимались оба в молодости, так, что в форме , могем ещё, буде нужда пристанет, выдать чего).
Стали мы книги перебирать; с ятем да с ером написаны книжки раритетные, читать, однако, можно. Ну, науки пчеловодческой в них сильно не зачерпнёшь, но интересно – душевно так написаны, искренне, простыми словами. Журналы стали перебирать, и обнаружили в тех журналах рецепты старинные зелья какого-то «молодецкого для крепости тела и духа». Рецепты эти синим карандашом подчёркнуты, видимо, химическим, который, чтобы написать, слюнявить надо было; я ещё застал такие в детстве. Перечитали мы их; мало чего поняли – всё там в золотниках да в полуштофах каких-то указано и ингредиенты только некоторые понятны. Ну, супруженица моя, страсть какая дотошная да любопытная, я говорит дед, тебе к завтрему всё разберу, иди спать ложись – утро вечера мудренее. Отправился я спать, а супруга кофия себе навела и за ноутбук; журналами этими старинными обложилась, ну чисто алхимик али чернокнижник какой.
Проснулся я утром, супруга спит сном непробудным, на столе листки тетрадные в клетку все исписаны. Посмотрел я те листы – ничего не понятно, да ещё и почерк у моей половины хуже, чем у меня. Зарядку я сделал, водные процедуры принял, кашу сварил, сел чай пить, тогда только проснулась бабушка у меня. Заходит в кухню с листами, загадочная вся, интригующе на меня смотрит.
– Знаешь что, Саник, в манускриптах этих написано?
Я, чтобы потрафить куражу ейному, на лице внимание изобразил,
- Не догадываюсь даже, - говорю,- не томи душу.
-Рецепт афродизиака это, с использованием продуктов пчеловодства и трав дикорастущих. Я - говорит, -всё тут перевела в граммы и в миллилитры, и названия трав всех установила
–Да, - говорю, - фармацевт в тебе пропал великий, зря ты на юридический перевелась. Рецепт- то где? - спрашиваю.
– А на что тебе? Ты у меня ещё молодцом, нет претензий.
– У меня, - говорю, - перги нынче девать некуда и мёда тоже. А тут, глядишь, покупатели найдутся на продукт пчеловодства иммуномоделирующий; я как понял - это тонизирующее средство, которое предки наши потребляли.
–Правильно, Саня, и самим в таком разе пригодится, ковид-то нынче вон какой свирепый. Сейчас тебе подробно распишу всё и дерзай, так же зимой баклуши бьёшь.
Расписала мне всё понятным языком супруга. Посмотрел я рецепт: всё у нас есть - и девясил, и корень шиповника накопан; про мёд, пергу – белковый корм, который пчёлы из пыльцы делают, уже говорил, вот только маточкиного молочка нет. Где сейчас его возьмёшь - не сезон.
Супруга говорит: - Помнишь, Саня, мы с тобой давеча в «Пчеловодстве» (журнал такой) читали, что трутнёвый гомогенат – то бишь, корм, которым пчёлки личинок трутня кормят, мало чем маточкиному молоку уступает. А гомогената этого у меня в шприцах в морозилке чуть не пол-литра заморожено с лета.
– Кто это нам его там припас? – Спрашиваю.
– Я припасла, - говорит, - ты летом, когда трутнёвый расплод вырезал, я весь собрала и выжала через марлю, да в шприцы пятидесятикубовые закачала – пригодится, думаю.
Вот и занялся я, стал зелье варить по рецепту старинному; супруга замечания дельные подаёт. Через неделю настоялась у меня банка литровая – надо пробовать, а на ком? Решил на петухе испытать; мы, аккурат, с осени кур в зиму нынче пустили, чтобы самим не скучно было зимогорить на даче; я им курятник из пеноблока за лето построил.
Супруга корм курам сделала, я петуху отдельно намешал и понёс. Куры-то у нас в вольере из сетки гуляют днём; на воле нельзя – лес через ручей от усадьбы. Лиса вечером приходит, в шиповнике на горе сидит, на кур наших зарится; зазеваешься - сгребёт рыжая живность домашнюю и в лес утащит. Природа дикая, слава Богу, у нас тут не только в телевизоре имеется.
Утром дело было, стал кормить я петуха, а он куражиться давай: лапой корм гребёт, кукарекает - кур скликает – дескать, вот, нашёл вам пропитание, красавицы мои. Пришлось его отдельно закрыть в загон. Увидел он, что куры из кормушки клюют корм, тоже свою порцию давай клевать.
Наблюдаю за петухом – никакой реакции. Жена говорит, подожди мол, не вставило ещё Пете угощение. Посмотрели новости, чай попили, за второй завтрак пора садиться – диета у нас такая; одни живём - что хотим то и делаем; вот прочитали, что надо есть помалу, но чаще. Правильно, что ещё на даче делать-то. Сидим, значит, чаи гоняем, слышим шум во дворе. В окно посмотрели, батюшки святы, в
курятнике чисто майдан куриный – петух кур треплет.
– Ну, вот, Саня, гляди, как афродизиак на петуха действует, - смеётся жена, - иди, отливай водой альфа-самца, не то всем курам спины порвёт.
Петух у нас тяжёлый, килограммов пять, случается и разламывает кур, которые похлипче; рубить потом приходится. Накинул я куртку и в загон петуха ловить, а у того глаза как у льва, по загону боком бегает и в руки, понятное дело, не даётся. Погонялся я за ним, да всё без толку. Тут сосед Федя Собашников прибежал на шум, что, да как, думал, дескать, лиса в курятник забралась. Я Федю увидел, вспомнил: он ведь рыбак, намётка у него есть, это подсачек такой большой треугольный.
– Неси, - кричу ему, - Федя намётку, петуха срочно поймать надо. Ну, Федя видит - кипиш серьёзный, вполне возможно, что и выпивка будет посля поимки кочета, - сбегал за сеткой-то. Поймали мы петуха, макнул я его в кадку с водой и посадил в собачью будку, она нынче у нас пустовала. Петух там побуянил ещё минут десять и потише стал, только кукарекал страстно.
–А чё это, ты сосед так на петуха осерчал? – Спрашивает Фёдор.
Я, в горячах, да без задней мысли и рассказал, что вот де, по старым рецептам изготовил афродизиак и на петухе испытываю. Федя в затылке почесал и снова спрашивает,
- Корм что ли африканский? Хочешь, чтобы петух у тебя как страус вырос?
Пришлось Феде объяснять, что такое афродизиак и как он действует.
– А, вроде виагры, значит, - понял Федя.
- Ну, вроде того.
Федя языком поцокал, головой покачал,
- Ну лады, лады, - говорит, - а как за аренду намётки будешь рассчитываться?
Знает плут, что у меня самогон из забрусе медовом всегда есть.
Посидели мы, самогона выпили за успех предприятия. Федя всё про афродизиаки у супруги моей выспросил и говорит:
- Вона чё, зелье знать на петуха так сильно подействовало. Потом на меня, на супругу мою хитро так поглядел и спрашивает:
- А сам Петрович не потребляет его? Что-то гляжу я – молодо больно выглядит он у тебя, моложе меня, хоть годов на пятнадцать постарше будет. Мне вот пятьдесят только на Рождество будет, а я уже слаб в коленках-те стал.
Супруга моя говорит:
- Так мы с тобой, Федя, ровесники оказывается, а я думала, что тебе тоже уж под семьдесят, как Сане моему.
Федя обиделся, осерчал, давай нам претензии выставлять, вы де интеллигенция городская, акромя авторучки тяжельше ничего в руках не держали, вот и не изломаны, а он сызмальства в трудах крестьянских хлещется, вот и угробил в них силушку свою молодецкую раньше времени. В общем, напился Федя - расскандалился; пришлось его депортировать на родное подворье и супруге родной на руки сдать.
Улеглось всё. Сижу в кресле в окно панорамное на лес смотрю; снежок пошёл – лепота. Мысли всякие предпринимательские в голову лезут; решил я по рецепту этому старинному поболе зелья изготовить - сколь перги хватит, а сбыт найду.
Сосед Федя через неделю припёрся; я, аккурат, очередную партию БАДа этого своедельного рафасосывал по банкам.
– Как дела знахарь? Зелье как? – С порога поинтересовался сосед.
- Здравствуй Федя. Всё пучком, вот, ещё партию сварил, по банкам разливаю.
– Ты вот что, извини меня за прошлый раз, ну перепил маненько, - стал извиняться сосед, - у меня дело к тебе имеется. Хочу у тебя этого африканского зелья приобрести.
– Зачем? – Спрашиваю.
Федя помялся, помялся и говорит: - Ты, Зойку - продавщицу новую знаешь?
–Ну, знаю, - говорю, - сдобная тёлка, а что?
–Запал я на неё, понимаешь, и она мне улыбается, вот хочу с ней любовь закрутить.
Я
