окружённом мутной водой. Учёные пишут, что вода - это колыбель разумной жизни. Глядя на болотную воду, как-то сомнения берут. На вершине островка небольшими валунами выложено кольцо, в середине которого торчал вкопанный рельс. Вот к этому рельсу господин «F» и распорядился бросить тела всех троих казнимых. Место казни освещалось светом от автомобильных фар. Жив ли Морда, когда его привезли к месту казни, пока неизвестно: может его организм в этих мешках уже задохнулся. Впрочем, для Морды это было бы и лучше: не чувствовать, как огнесмесь из огнемёта сжигает его тело. Собственно, Зверёк и Ушан сами пока ещё находились под своеобразным наркозом и ничего не чувствовали и не понимали.
Бросив тела Ушана, Зверька и Морды около вкопанного рельса, ребята отошли подальше, а «F», деловито надев на себя ранец огнемёта, стал регулировать оружие. Секунд через десять шипящая огненная струя обдала лежащие тела карающим пламенем. Огнесмесь быстро нашла себе жертв и яростно стала их уничтожать. Спастись от такой огненной кары решительно невозможно и, вскоре, у вкопанного рельса осталась только дымящаяся кучка чего-то нехорошего. Обычно огонь даёт людям тепло, поэтому он благо, но, он может стать и злом, мучающим грешников в аду.
- Я, наверное, теперь шашлык есть не буду, - сообщил друзьям Айвазян, когда ветер донёс до его ноздрей запах горелой человечинки. Но, ни его самого, ни его друзей уже не тошнило, что говорит о гибкости психики.
«F», закончив сжигать тела казнимых, только сплюнул и зло пробормотал совсем не толерантную присказку: «Десять негритят пошли купаться в море. Десять негритят купались на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб. И вот вам результат девять негритят». Но этим тварям мы гроб покупать не побежим.
Машину незваных гостей решили не сжигать. Она-то в чём виновата? Машину взяли в плен и решили разобрать на запчасти. На этом долгий день, наполненный адреналином, закончился. «F» сообщил ребятам, что завтра их ждёт торжественный приём в «некроманты», а сейчас отдыхать.
Уже находясь на базе, Безпалько спросил «F»:
- Ведь к нам опять кто-то приедёт?
- Обязательно, - лениво ответил «F». – На наших болотах всем места хватит.
- А если они подключат правоохранительные органы? Тогда что? Не будем же мы стрелять в ментов? – стал уточнять Безпалько.
- Почему бы и не пострелять. Пусть подключают, - отмахнулся «F». – Мы тогда и подключальщиков зачистим. В Индии говорят - когда Вишну наступают на палец, он отрубает обидчику ногу. Вы на досуге больше пользуйтесь своим ноутбуком: он подскажет вам, кто кого там крышует и какие расклады. Вы запомните, что наши противники, всего лишь люди, а люди, как вы знаете, смертные, а некоторые – внезапно смертны. Ваше дело судить, а нам исполнять. У вас есть мотивация для такой работы, наши молодые ребятки хотят стабильности для своих семей, я, под руководством Учителя, изучаю этот мир. Так что у всех есть стимул. Кстати о стимуле – встрепенулся «F», напрягшись:
- Сейчас к нам придёт сам Учитель.
И точно. Секунд через пятнадцать дверь в их комнату отворилась, и на пороге показался улыбающийся Никодим Викторович, собственной персоной.
- Семён Митрофанович, - обратился он к Безпалько, который так и пребывал в облачении Судьи, в пурпурном плаще. – Вижу, вы хорошо поработали. Выполнили свой страшный долг, а долг платежом красен.
С этими словами он достал из кармана небольшой футляр, открыл его и показал Семёну Митрофановичу, что в нём находится. В футляре лежали три ампулы с раствором, светящимся таинственным синим цветом. Жидкость в ампулах вела себя чрезвычайно подвижно и испускала искорки света. Судья взял в руки одну ампулу: на ампуле написано: quīnta essentia, один месяц.
- Вот жизнь вашей Ирки на три месяца, - сообщил он Семёну Митрофановичу. – Всё просто: аккуратно достаёте quīnta essentia из ампулы и даёте Ирки выпить. Желательно не афишировать данное действо. Следите чтобы она не разлила вещество: quīnta essentia очень подвижная и это чрезвычайно тонкая стихия. Употребив эликсир, Ирка живёт здоровым ребёнком целый месяц. Увы, всё возникает из небытия и уносится в бесконечность, а гибель человека от руки другого есть самое разрушительное для связывающей нас сакральной ткани. Но гибель одних спасает некоторым жизнь. Что ж, могу вам пожелать только терпения, мужества и не совершать ошибок, а quīnta essentia только небольшая плата за вашу работу.
Безпалько принял из рук Никодима три ампулы с эликсиром. Что ж, три месяца Ирка проживёт. Получается, чтобы она дожила хотя бы до шестидесяти лет, то ему надо добыть ещё 720 ампул. Надо уничтожить сотни ублюдков, чтобы жил один человек. Начинается большая охота.
Пока ещё исчезновение трёх жителей славного города Комаровска не вошло в полицейскую статистику, но день-два и местному участковому старшему лейтенанту Чекмарёву Денису Тихоновичу прилетит очередная головная боль. А она точно прилетит, хоть он пока ничего не подозревает. Хотя, честно говоря, тридцатитрёхлетний полицейский стал что-то подозревать, анализируя события в Жупеево за последние полтора года. Но полицейский свои подозрения держал при себе, относя их на начинающийся у него сдвиг психики в сторону паранойи. С такой работой точно свихнёшься и начнёшь самого себя опасаться и с самим собой говорить на интеллектуальные темы. А что? Хорошо поговорить с умным человеком.
Это раньше Денис страдал романтизмом, а теперь перестал страдать всякой фигнёй. Пооптеревшись в шкуре полицейского, он научился лавировать, как тот шаолиньский монах, проходивший сквозь капли дождя и остававшийся сухим. Всё прошло, как с белых яблонь дым, и романтика прошла тоже. Зато шкура утолщилась и стала, походить на шкуру бурого медведя, которая валялась у Чекмарёва в его спальне: крепкая такая шкура. В голову Мишке вставили стеклянные глаза, смотревшие на мир с выражением грусти и осуждения. Люди, вы зачем меня убили, а шкуру мою бросили на пол? Вы нормальные существа, или звери? Нормальные разумные существа шкуры своих братьев меньших на пол не кидают и шубы из них не делают. Ваше общество, это беспощадный мошенник – вот вы кто.
- Лежишь ты Мишка на полу смирно, и ничего тебя уже не колышет, - высказал умную мысль Чекмарёв в сторону шкуры медведя. Шкура молчала. – Вот только жена Маринка о тебя спотыкается и бурчит, а с бурчащей женой секс уже не того качества, понимать надо. А для меня секс это последнее удовольствие в этой жизни, ибо ничего уже не осталось. Вся жизнь тратится на лавирование. Вот приколись Мишка: мне надо и начальству угодить, и с урками здорово не пересекаться, и народу быть полезным, например, помочь бабушке снять котёнка с дерева. А людям хочется трагедий и страстей. Только мне уже ничего не хочется. Хочется покоя. Я уже разучился делать глупости. Значит, я состарился: в музей меня пора сдавать. А тут у нас постоянно новые веяния, будь они неладны. То очередная реформа ведомства случится, то борьба с коррупцией приключится. Ещё вдруг свистки зачем-то отобрали. Сложно работать, Мишка, в таких условиях. Я, как тот Чебурашка: уши во какие большие - всё слышу, глазищи во какие огромные - всё вижу, а лапки короткие-короткие, да и по тем бьют, чтобы я кого не надо не запрессовал. Чуть что, грозятся уволить на вольные хлеба. Собственно, чего это я с тобой говорю: ты ведь всё равно в нашем деле ни бельмеса не понимаешь. Тупезень ты, Мишка. Потому и шкуру с тебя сняли. А у нас идиотов полно, доложу я тебе. Из-за них и дуракам трудно жить. Недавно для тех, кто в танке и только что свалился с Луны, наше мудрое начальство дало ЦУ: думать комплексно, оценивать не только то, что уже знаешь, но и неизвестное. А чего я не знаю? И что с того случится, если я начну думать комплексно? Если начну так думать, то меня точно выгонят со службы: у нас думать не поощряется. Вот я и сделал вывод: надо следить над соблюдением порядка, а беспорядками не заниматься. Как-то так. Я и так всегда обращал внимание на совпадения, взаимосвязи и закономерности, а мне говорят, ещё и неизвестное учитывай и думай масштабнее. Точно выгонят с работы.
- Отставить думать масштабнее, - рявкнул сам на себя участковый. - По утрам - только кофе и медитация на медвежьей шкуре. Однако, что-то приближается, какой-то армагедец. И оно, то, что незаметно подкрадывается, жаждет крови. Начальство и так на меня косилось после гибели троих подручных Франта, все уши мне сжевало: как будто это я их в болоте утопил. Я бы их с удовольствием утопил, но руки у меня коротенькие. Но, начальство недовольно: кому-то уменьшился денежный ручеёк. С этими утопленниками дело тёмное: эксперты руками разводят. Я, конечно, уважаю всякие сложные ассоциации и обычно легко их добываю, но тут даже я признаю себя убогим умишком. Такие умственные хитросплетения не для меня. В упор не хочу видеть, что начальство связано с криминалом. Признаю своё поражение. До понимания происходящего не дорос. Но, пятой точкой чувствую, что в посёлке что-то случится из ряда вон: здесь точно начнут проходить изменения, и не все смогут их пережить. Года идут, а счастья нет, зато вся дурь на месте, мы с нею, как два брата вместе.
Денис Тихонович сквозь зубы промычал песенку: «…наша деревенька в поле затерялась, в нашей деревеньке только три двора. Как-то ранним утром кучкою собралась, игры затевая, наша детвора…» Ага, как мелкие что-то затеют, то хоть туши свет – отжигают так, что участковому приходится разгребать. Но мелкое поселковое народонаселение творит ерунду по сравнению с тем, что творят взрослые. Вернее, вытворяют. Особенно граждане из неблагополучных семей. Обычные граждане тоже отжигают. Например, приличный во всех отношениях дедушка Онуфрий сколотил банду из таких же алкашей, как и он сам. Напьются самогонки Зинки Полищучки – потом орут песни по ночам, не дают добрым соседям спать. Хотя, в том квартале, где стоит дом деда Онуфрия, соседей его не поймёшь. Добрые они или не очень? Рядом с участком деда Онуфрия расположен участок, где в хорошем кирпичном доме проживает некий Прокоп Серасхов, сорока пяти лет отроду. Этот Прокоп, на самом деле не Прокоп, а Оси и он ненец с тундры. Как он оказался в наших весях, то неведомо, но оказался. Этот Прокоп любит хохмить. Дня не проходит, чтобы оный Прокоп не отчебучил какую-нибудь чучу. Да и на участке у него всё очень пикантно. Вот зачем он рядом со свои домом построил ярангу типа вигвама? Народ заинтересовался и ходит смотреть на эту ярангу. Оказалось, что это никакая не яранга, а чум. Но, некоторые местные дамочки очень даже резво бегают к Прокопу в этот чум: говорят, что в чуме интересней, чем в доме. Экзотика, типа. Скорее всего, этого Прокопа племя выгнало из тундры за его приколы. Ах, да! Ещё у Прокопа на участке живут три северных оленя. На этих оленей весь посёлок приходил любоваться. На что там любоваться? Мелкие какие-то животинки.
Мысли Чекмарёва перескочили на свою дочку Лизавету. Большая уже девица: в первый класс пошла. Ага, в нашу замечательную школу – другой в посёлке нет. Чекмарёв улыбнулся, вспомнив, как проучившись в школе
