цепенеют люди, чуют подвох. И бежит Алекто, от себя и от них. От них можно, от себя нет. Лес знает кто она, птица и травы знают кто она, а вот сама Алекто ни разу…
Ведьма вроде. С детства в ней дар, от того и шла она к лесам ведьмовским, чтобы обрести наставницу. Наставницу обрела, смысл же всё-таки истлел. И остаётся в груди тоска по чему-то непрожитому.
Приходила Алекто в свой дом родительский, в ужасе стояли и мать, и отец, и братья. У всех своя жизнь, и забыта Алекто как позор, как ведьма, как пятно, как сила, которой нет места. У них у всех своя жизнь, а у Алекто?
Не тянет её более к лесам, противны ей птичьи песни. И, хотя, понимает она отныне и говор земли и что птицы меж собою трещат, а веселее ей не становится. Одиноко! И тошно. И от тоски недомогает душа, в рамки холода стянутая как в корсет. А от души и тело ломит, и доброты во взгляде не добавляется.
Одно раздражение ко всему.
Бродит Алекто кругами по лесу – тот её не тронет, всё спрашивает, понять пытается: почему она? Почему она с даром, а не с простой, понятной жизнью?
Молчит лес, шумит, утешает листвой, говорит, что Алекто своя, что нужна она тут и вообще – таков замысел лунный.
–Да пошло оно! – цедит Алекто в пустоту, но дрожит пустота и лес торопливо скрывает в шуме листвы кощунственный слова. А не то услышит луна – пожалеет Алекто. Лес того не хочет. Лес всегда ведьм своих прикрывает! От того и не поймать людям ведьм в лесах, не настигнуть, если сами те не сдадутся.
А Алекто и сдаться бы готова, и на костёр пойти, да только время уже другое. Нет костров. А ведьмы есть.
***
–Чего копаешься? – смеётся старая Амет. Голос её хриплый, скрипучий.
–Не копаюсь, – замечает Лидия, конечно, даже не обижаясь. – Вот полотенце.
–На что мне оно? – Амет швыряет полотенце в угол. – Садись, садись, говорю!
Смотрит она в глаза Лидии. Спокойные, пустые, бессмысленные. В них ни тоски, ни боли, ни наживы. И как такую луна отметила ведьмовским даром? Смотрит Амет в будущее Лидии. Там шумно, там людно, а Лидия всё в тени. Нет у неё когтей и хитрости, чтобы прорываться. Нет у нее и дара особенного, чтобы сидеть и корпеть над ним. Ничего в ней нет. Ни черного, ни белого, одна серость.
Ей бы жить людскую жизнь! Ан нет, луна издевается!
–Ну? Чего хочешь? – грубо спрашивает Амет и Лидия цепенеет. Она понимает о чём вопрос, но не понимает что ответить. Мало ли вариантов? Мало ли возможностей? И потом – что с желанием самой Лидии?
–Исцелять хочешь? Людям помогать? Травы изучать? – Амет приковала сама себя к постели, притворилась слабой и больной, но это не мешает ей наступать сейчас на Лидию.
Лидия теряется и не знает что ответить.
–Пошла вон! – кричит Амет и заклинанием, не церемонясь, пускает следом за Лидией полотенца, цветочные горшки и даже табуретку. – Бездарность без фантазии! Никчемная…
Лидия прикрывает голову. Она могла бы отразить заклинание магическим куполом, но не делает этого. Она убегает.
Убегать проще. Лидии нравится убегать от правды, от вопросов в мир мечтаний и надежд. Она хочет иметь семью, но у ведьм нет семьи, настоящей, построенной не на лжи и не на тайнах. Она хочет быть почтенной горожанкой, хочет готовить обеды и гулять по паркам, не понимая о чем говорят деревья, не понимая их слез и жалоб на чёртовых белок…
Но луна не дает ей сбежать. Луна рассказывала ей с детства о других мирах. Луна рассказывала ей о ведьмах и показывала духов с потерянными лицами, истлевших в могилах плотью, но брошенных на улицы дотлевать без смысла и надежды. Вот и бродят мёртвые среди живых, смотрят пустыми глазницами, и Лидии было жутко.
Луна учила её взращивать силу, луна звала, манила…
А Лидия шла за нею, сопротивляясь. Путь ведьмы – это путь войны. Войны с демонами и чертями, духами и природой, это бесконечный шабаш, а не жизнь, где тебе всё понятно и всё-таки ничего не постигнуто.
Лидия не хочет этого. Лидия не воин. Лидия просто Лидия. Она готовит замечательный лёгкий кисель из ягод и щавелевый пирог, а не зелья в свободные часы.
***
Мечется старая Амет. Остаётся позвать Тиа. Та, конечно, и скрывать не станет. Но может это и хорошо? Ведьма не должна стыдиться своих желаний.
–Власти хочу, – сразу признаётся Тиа, – чтобы боялись. И почитали. Чтобы заискивали и платили.
Качает головой старая Амет. Касается руки Тиа. Там, конечно, всё хорошо. Такие как она устроятся везде и без всякой магии, только с магией сподручнее будет и проще.
Нет ответа у Амет. Тиа единственная, кажется, кто хочет её силы, но Амет не хочет отдавать её Тиа. И всё-таки неволить Алекто и с Лидией? И всё-таки отдавать свою силу Тиа?..
–Да гори оно, – ворчит Амет, – разделю поровну, а там каждая за себя решит что делать! Пусть решит, пусть. А я уйду. Уйду к луне, в закрашенное чернилами небо!
Впервые засыпает Амет спокойно. Приняла решение – плевать на их желания, исстрадалась Амет сама, хочет свободы, уйти хочет. Как разделит назавтра, так и уйдёт, а они уж пусть сами плещутся в болоте жизни, сами решают! С неё довольно!
***
Но ни одна Амет сегодня приходит к решению. Алекто лежит без сна и час, и два, выжидая. Наконец поднимается. Луна привычно освещает комнату. Их маленькую комнату, разделенную на строгие три части. Три мира.
Алекто бесшумна. И всё же…
–Далеко? – шепчет Лидия. Не спит, конечно, но она не сможет сделать того, что думает сделать Алекто.
–Далеко, – соглашается она, предупреждает: – не чини мне препятствий, хуже будет.
–И не думала, – признаётся Лидия.
Алекто выходит из комнаты, идёт к старой Амет. Луна решила много лет назад несправедливо, наделив Алекто силой и иллюзией. Иллюзии пропали, надо, чтобы пропала и сила, и тогда – свобода. И тогда – собственные решения, а не шепот луны по ночам, не лунные блики, что выстилают твою дорогу, а твои собственные пути, твой выбор!
Амет спит. Что ж, это большая удача!
Алекто вытягивает подушку из-под головы старой ведьмы. Сейчас, даже если Амет проснется, это ее не спасет. Но Амет и не ищет спасения и, открыв глаза, тихо смеётся:
–Знала…знала, что ты будешь.
–Заткнись, – цедит Алекто и резко, навалившись всем своим весом, закрывает лицо старой ведьмы подушкой. Ведьма стара, но хочет жить. Это даже против её собственного искреннего желания, это рефлексы людской плоти.
Алекто уже тяжело дышит. Ей наплевать на шум, который они производят своей глупой борьбой. Амет ещё вырывается, но у Алекто есть спасение. Не она одна уже хватается за подушку, давит рядом и Лидия. У неё звериное лицо, совсем не похожее на прежнее равнодушие. Лидия тоже хочет свободы от луны.
–Вы что делаете? – орёт Тиа, вбегает, пытается отпихнуть соратниц, но Алекто, даже не оборачиваясь, одним взмахом руки творит заклинание и Тиа выбрасывает в коридор. Захлопывается дверь, отделяя Тиа от Алекто, Лидии и Амет. Тиа барабанит в дверь, ломится, но всё уже кончено.
Обмякает Амет. Наконец-то сдаётся старая ведьма!
***
В одной деревенской песне поётся:
–В тёмном лесу, ступая по лунной дороге,
Ты встретишь судьбу, что дана лишь немногим.
Ты встретишь сестёр, что в лесу как в тюрьме,
Они оживают лишь при полной луне.
Они плетут танцы и пляски их дики,
И корона им лунные блики,
Они танцуют до самого рассвета,
Но не вернётся назад увидевший это..
Об этой песне на третий год тоски поведала Лидия. Алекто только усмехнулась. Не сёстры они. И не три их, а две осталось. Две проклятых. Тиа ушла наутро, сообразив про всё. Как оказалось, старая Амет схитрила напоследок. Умирая со вкусом, с расстановкой и драмой, она пошутила и закляла свою силу на свою смерть. Кто убьёт – тот силу возьмёт.
Хотела Амет разделить. Хотела подсказать как то сделать. Но не учла одного – не дев воспитала она, а ведьм. А ведьмы за свободу бьются до конца. Вот и бились Лидия с Алекто. Да в ловушку на пару угодили. Запечаталась их сила, скрепилась силой старой Амет.
И приютом теперь им лес и срок – пока не откроются врата, пока не придёт новая душа, помеченная луной, которую можно в проклятье облечь.
–Погань…– ругается Лидия, да толку? Сама пошла. Никто не тянул. Захотелось на волю, от магии избавиться. Не учла она Амет, и Амет про них тоже.
Алекто молчит. Всё больше и глубже увязает душа её в сумрачных чувствах. Ни свободы, ни вздоха, ни сна.
И смысла тоже нет. Одна лишь подлунная скорбь-серебро. И шепот трав, которые всё радуются:
–Ты с нами, Алекто! Коснись, и мы поведаем тебе про тайны земли!
Морщится Алекто, смеется, плачет, но травам невдомек ни слёзы, ни смех. Ждут её ласки, ждут ее горечи как внимания, а сути не понимают.
–Я там обед приготовила, – говорит Лидия, опять найдя Алекто на земле безучастно лежащую. – Поешь потом, ладно?
Алекто неопределенно поводит глазами, не то достала её Лидия, не то согласилась она. Но Лидия и не вмешивается, идёт обратно, в ненавистный дом, ложится, закрывает глаза, прогоняя очередной день, полный такой же очередной серости из своей головы.
Она не спрашивает что делать и как спастись. Знает, что Алекто сама места не находит. Знает, что жалеет Алекто сильнее, но куда теперь деться? От луны не убежишь. Рассыпаться на вечный серебряный свет? Это тюрьма еще хуже другой, что они сами себе возвели.
Но скрипят половицы – Алекто всё же встала, пришла поесть.
«И так можно жить, можно. Всё равно кто-то придёт, не последние же мы ведьмы, ведь так?» – Лидия утешает саму себя, она не открывает глаза, надеется на сон, надеется, что завтра что-то изменится и к ним прибьётся какая-нибудь душа, на которую можно спихнуть весь груз ведьмовской силы.
