подведу.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да уж, не подведи. Я надеюсь на тебя. Ты мне в этой работе нужна.
АНЕЧКА. Спасибо. Конечно. Я все знаю. Как у Высоцкого: “Есть только одна причина неявки актера…”
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Глупости не говори! Рано тебе об этом думать. Надо, значит езжай.
Анечка убегает. Входит Настя.
НАСТЯ. Вениамин Александрович, я спросить вас хотела.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что? Тебе тоже нужно уехать?
НАСТЯ. Как уехать? Только сезон начался. Никуда мне не нужно ехать.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Хорошо. Аня отпросилась – родственник у нее заболел.
НАСТЯ. (усмехается) Родственник?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что?
НАСТЯ. Нет, ничего.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Походишь три дня в водевиле. Что у тебя? Что ты хотела?
НАСТЯ. Хотела узнать – кого вы поставите в первый состав?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Посмотрим. Месяц еще остался. Поглядим. Ты работай. Работай. У тебя все?
НАСТЯ. Да, Вениамин Александрович.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ну, иди.
Настя уходит. Входит Петр Сергеевич.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Водевиль!... Ты не хочешь поставить что-нибудь другое? Чтобы надеть военную форму. Да “Землянку” спеть. Время-то какое.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Петя, что ты знаешь о войне?
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Раньше ставили. Делали это люди, которые не нюхали пороха. Сколько десятилетий жили в мире. Ставили талантливо, гениально!
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Недавно общался с главным режиссером одной крупной кинокомпании. Задал ему этот же вопрос. Он спокойно ответил. Вот вернутся ребята с фронта, все расскажут. А пока…
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Что?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Пригласил на премьеру комедии. Сейчас работает над детективом. “Людей нужно развлекать”, - говорит он.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Это нормально? 30 лет назад, когда мы с тобой поступали, разве об этом мечтали? Хотели мир изменить, идти в ногу со временем. А сегодня? Как же так? Театральное болото. Мы же на передовой. У нас ведь тоже есть оружие – театр, слово! Нужно говорить!
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что ты меня грузишь? Думаешь, я не хотел? Все не так просто. Не все от меня зависит.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Ты главреж! Худрук!
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не понимаешь? Мы гос. театр. Люди подневольные. Все знаешь сам. На спектакль нужно выбивать деньги. Их должны выделить. Для этого нужно согласовать пьесу, предоставить материал, убедить. Как я такое пробью? Не понимаешь?
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Дожили… Вот и прячемся за классикой, развлекаем, отвлекаем. Два варианта - или поносить страну, в которой родился и вырос, или шоу, хайп! Такое утвердят, деньги дадут. Точно дадут.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. За классикой не прячутся, Петя. С ее помощью можно многое сказать.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Вот и молчим. Не говорим. Пытаемся. Опять Эзопов язык?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты пьесу новую читал?
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Водевиль? Успел пролистать свои сцены.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Пролистать. На читку не явился, опоздал.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Извини, делал прививку Фрэнку. Не смог я. Прости.
Вениамин Александрович. Так прочитай, черт тебя подери. Ты мне должен помогать. У меня 100 душ, этот воз мне тащить одному. Помреж болен. А они, как тараканы - все в разные стороны норовят. И не задавай дурацкие вопросы – самому тошно. “Землянка”. Такая у нас “Землянка”. Здесь тоже идет война. Еще какая.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Извини. Я тебя понял. Извини.
Звучит музыка из водевиля.
Картина четвертая
Репетиционный зал. Петр Сергеевич, Иван Павлович, Сева, Дарья Владимировна, Настя, Анечка. Входит Эдуард Сергеевич.
ЭДУАРД СЕРГЕЕВИЧ. Что с вами, Иван Павлович? Опять куры жадничают? Опять яйца втридорога несут? Настроение упадочническое.
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Смеетесь, Эдуард? Да. Дорожают яйца. Не в этом дело. Сон приснился дурацкий. Никак не забуду.
ЭДУАРД СЕРГЕЕВИЧ. Пророческий?
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Ерунда какая-то. Словно попал я в детство. Нахожусь в подъезде своего дома на лестничной клетке. Как когда-то давно спускаюсь с четвертого этажа. Узнаю каждую ступеньку, каждую царапину на подоконниках, каждую надпись на стенах. Вот первый этаж. Сейчас выскочу во двор, а там ребята. Пойдем мяч гонять. Или прыгать через резинку. Или еще что-нибудь учудим. Выхожу из подъезда. Навстречу Вовка Ясько бежит. Заталкивает меня назад, захлопывает дверь.
- Военкомы идут. Сейчас ловить будут. Бежим к тебе!
Мы мчимся наверх. Вот дверь моей квартиры. Останавливаемся. Хочу позвонить, вдруг слышу мамин голос: “Малыш”, - кричит она с балкона. “Иди домой!”. “Не называй его малышом”! – это голос отца, - “Парню уже 6 лет, люди будут над ним смеяться”. Стою и не понимаю – что со мной? Где я? Там на улице? Сколько мне? Если в детстве – почему за мной идут военкомы? Куда меня хотят забрать? На войну? Стрелять? В кого?...
АНЕЧКА. По-видимому, в нас, Иван Павлович. И в вас тоже.
ЭДУАРД СЕРГЕЕВИЧ. Да, уважаемый. Как же, помню - у вас ведь детство прошло там. Вы как-то рассказывали.
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Верно. Там. Теперь в столице другого государства.
ЭДУАРД СЕРГЕЕВИЧ. Что же было дальше?
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Ничего. Дальше ничего. Проснулся. Все так смешалось. Вовка Ясько. Когда-то он мне выбил ползуба – случайно - возились с ним во дворе. А так дружили. Сейчас ему 61. Ровесники мы. Что с ним? Забрали? Воюет? С кем? Зачем? Смешалось… Отец, мама, подъезд. Закрытая дверь в квартиру, в детство…
ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА. Глупости все это, Ваня. Мало ли что приснится? Не бери в голову.
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Нет, Даша, не глупости. Помню, однажды мама пригласила в гости сослуживца. Работали они в одном институте. Было это на 9 Мая, году, эдак, в 70-м. Да, скорее всего 70-й шел. Исполнилось мне тогда 7 лет. Гость был немного старше моих родителей. Когда-то воевал. Мы сидели за столом. Он сказал тост за Победу. За годовщину – 25 лет со дня окончания войны. Рассказал, что в честь праздника военкомат выдал ему медаль, выделил паек. Порадовался. Потом с улыбкой добавил. Наверное, на 50 лет Победы ветеранам будут выдавать машины. А на 70 (тем, кто доживет), может и квартиры… Хотя, какая разница? Не в этом дело. Главное, что гадину раздавили, победили врага!…
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Что бы он сказал, если бы знал тогда, что спустя 70 лет по его городу пройдут факельные шествия, будут жечь книги, запрещать религию, улицы называть именами нацистов?…
ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА. Хватит. Прекрати.
ИВАН ПАВЛОВИЧ. Такой приснился сон… А яйца нагло дорожают.
НАСТЯ. Зачем все это? Не понимаю. Нам какое дело? Заняли чужие территории, какие-то там области, остров этот. Мало островов, морей? На море можно на самолете долететь. Куда угодно! Хоть на океан. Были бы деньги. Захватили какие-то непонятные области, пятнышки на карте. Устроили войну. Нужно все вернуть и извиниться.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Девочка, а ничего, что ты сейчас за секунды так просто раздала исконно русские земли. И не остров это, а полуостров. Историю с географией не хочешь почитать?
НАСТЯ. Люди гибнут. Уж если воевать, так против агрессоров. Кто сейчас агрессор? Говорят – идет уже целая мировая война. Нас не любит весь мир! Я знаю, я новости читаю. История! Вот захочу сегодня ребенка родить. Так – к примеру, гипотетически - если вдруг случится. Так не буду! Ни за что! Потом он вырастит - отправляй его куда подальше в чужие страны. Бегать по всему миру?! Нет!
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Пашка в чужие страны не сбежал. Пошел воевать. Твой ровесник, а мыслит по-другому.
НАСТЯ. Ну и дурак.
АНЕЧКА. Паша не дурак.
НАСТЯ. Твой Пашка идиот. Защищаешь его – однокурсника своего. Вроде как жениха. О тебе он подумал? Найди себе нормального мужика, который будет тебя любить, на руках носить, находиться рядом. А он просто бросил тебя! Человеку что надо? Чтобы работа была, чтобы платили. Карьеру нужно делать, деньги. Потом тряпки покупать, ходить в рестораны, квартиру приличную иметь, путешествовать по миру. Это нормально! А тут такой облом. Придумали войнушку. Нас же теперь везде ненавидят. Никуда не выедешь! По-другому было нельзя?
Входит Вениамин Александрович, молча стоит в углу сцены, наблюдает.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. По-другому - это как? Рожать гипотетических детей. Быть гипотетической матерью, иметь гипотетического мужа, жить в гипотетической стране гипотетическим гражданином с гипотетическими ценностями?
НАСТЯ. А ваше поколение я вообще не понимаю. У вас какие ценности? За пять копеек и ложный патриотизм готовы жизнь свою угробить? И своих детей. Патриотизм! Идиотство это, иначе не назовешь! Жизнь положить неизвестно на что.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Если о патриотизме, девочка: Был такой замечательный актер - Меркурьев. Слышала, наверное.
НАСТЯ. Понятия не имею.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Странно. Народный артист, лауреат трех Сталинских премий.
НАСТЯ. Понятно. Работал в вашем социалистическом реализме.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Можно сказать и так. Так вот. Был у него брат. Уважаемый человек. Высокая должность, оклад. Казалось бы - все возможности.
НАСТЯ. И что?
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Умер в Ленинграде в блокаду от голода.
НАСТЯ. Тогда от голода многие поумирали. Знаю я. Не дура. И что?
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. Был он директором хлебозавода… Это если о ценностях. Так понятно?
НАСТЯ. Нет. Простите – нет.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Могу прервать вас, господа? Две недели до премьеры.
ПЕТР СЕРГЕЕВИЧ. А у нас тут водевиль.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, водевиль. А ты, Петр Сергеевич, говоришь – “Землянка”.
ЭДУАРД СЕРГЕЕВИЧ. Какая землянка?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Работаем.
Звучит музыка из водевиля.
Картина пятая
Холл театра. Анечка подходит к Вениамину Александровичу.
АНЕЧКА. Вениамин Александрович.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Слушаю?
АНЕЧКА. Извините меня. Я хотела…
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Опять?
АНЕЧКА. Да. Отпроситься.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Спектакль на носу! О чем ты думаешь? Как такое возможно?
АНЕЧКА. Родственник…
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Снова заболел?
АНЕЧКА. Теперь другой.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Большая у тебя семья.
АНЕЧКА. Да, большая. Очень большая. Так можно? Всего на 3 дня. Настя походит. Она молодец, у нее хорошо получается.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ох, Аня, езжай. Что я могу сказать еще? Но твой первый состав под вопросом. Я не могу так работать. Понимаешь? Не могу. Что вы все делаете? С ними по-человечески, они… У одного съемки, другой за яйцами по всему городу бегает, третий водевили не любит. Четвертый, пятый… Езжай, конечно.
АНЕЧКА. Спасибо большое. Извините меня, пожалуйста. Мне очень нужно. Я во втором составе могу играть. Настя молодец.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Это мне решать – кто и где будет играть.
АНЕЧКА. До свидания.
Аня уходит. Появляются Дарья Владимировна и Настя.
ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА. Вениамин Александрович, дорогой. Хотела тебя спросить – кто на первый состав пойдет по героине?
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Пока думаю. Время есть. Скорее всего, Аня. В любом случае - три дня роль проходишь ты, Настя. Аня уехала, родственник у нее снова заболел.
НАСТЯ. Нет у нее родственников, Вениамин Александрович. Детдомовская она. Живет в общаге. Никого у нее нет. Одна она.
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Как же так? Она говорила…
ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА. Мало ли что она говорила. Девице 24 года. Влюбилась, коза, вот и бегает. Пустилась во все тяжкие. Себя если вспомнить? Эх, молодость…
ВЕНИАМИН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Не люблю сплетни. Но помню, она была с Павлом.
ДАРЬЯ ВЛАДИМИРОВНА. Где тот Павел, а где столица? Сколько за ней мальчиков
