Инок

обед Матвей с Лехой приехали к нему и сказали:
-Собирайся! Поедем кое-куда.
-А вы почему не на работе, сегодня же еще только среда?
-Отгулы за прогулы взяли. Как ты себя чувствуешь? – спросил Лёха.
-Уже намного лучше. Ни разу ингалятор не понадобился. Анти гистамины хорошо помогают. И куда мы поедем?
-По дороге расскажем, – ответил Матвей, помогая другу собирать сумку.
-Теплые вещи возьми, на природу едем. Тебе свежий воздух полезен, – добавил Лёха, – Палатку и спальники я взял.
    В машине Юрка мечтательно сказал:
-Сегодня, между прочим, канун дня Ивана Купалы.
-Вот мы и едем посмотреть на этот праздник. Я узнал, что Никон съемку организовал, артистов нанял. На голых девок ночью в реке хочешь посмотреть? – спросил Лёха.
-Хочу! – засмеялся Юрка. 
-Там мы Никона и возьмем в оборот тёпленького, никуда от нас не сбежит.
-А нас пустят туда? Может там охрана какая-нибудь?
-Пустят. Пробьемся, в случае чего. Мы ж с Матвеем синие береты как-никак. А еще, я на всякий пожарный нам на головы три венка прикупил в сувенирном магазине. Наденем и за своих там в толпе сойдем.
    Всю дорогу они ржали как жеребцы, хотя каждый в душе все-таки переживал о том, как пройдет их встреча с Никоном.
    Они приехали на место, когда уже смеркалось. Белые ночи почти закончились, но звезд на небе ночами еще точно нельзя было увидеть. Леха пристроился в очередь за ужином, и все трое они поели и выпили чаю. Их никто ни о чем не спрашивал, многие участники уже надели костюмы, а обслуживающий персонал облачился в какие-то холщовые хламиды, подпоясанные кручеными бечевками. Даже обувь у всех участников выглядела как старинная, хотя это были в основном закамуфлированные под старину кроссовки. 
    Тут и там уже велись съемки сценок, которые разыгрывали артисты и сопровождали певцы в народном стиле. Все это происходило на двух небольших полянах, освещенных софитами. Никона первым увидел Леха. Пошушукавшись с парнями, он решил сначала подойти к нему один, потому что Никон все время держал за руку девочку и везде ходил только с ней.
-Это она, – подтвердил Юрке Матвей,– Воспитательница твоих братишек.
-Ничего себе, красивая какая, – изумился Юрка, – Вот же я лох, мог бы давно уже познакомиться с ней. Вечно я пролетаю как фанера над Парижем.
-Венки надевайте,– шикнул на друзей Лёха, – А я пошел малыми перебежками к Иноку.
Но в это время к ним подошел охранник и спросил:
-Предъявите пропуска, пожалуйста.
-Мы гости по приглашению Никона, – ответил Леха.
-Тогда дайте мне ваши паспорта до окончания праздника.
Им пришлось подчиниться, но сразу после охранника рядом с ними нарисовался реквизитор, выдал каждому хламиду, крученую бечевку для подвязывания, и сказал:
-Пожалуйста, наденьте это поверх вашей одежды. И постарайтесь не попадать в кадр, оставайтесь во втором или третьем ряду за основными участниками.
Следом за ним подбежала какая-то девчонка и всем троим накрасила губы и щеки какой-то светло-розовой мазилкой. А Юрке еще набрызгала веснушек на щеки. При этом строго заявила:
-Грим стирать нельзя, только после съемок!
Леха, глядя на парней, заржал, а Матвей сказал ему:
-Ты на себя посмотри, вообще загордишься – красавчик еще тот.
После этого Леха быстро затесался среди участников.
    Никон заметил их почти сразу, но виду не подавал, ждал, что предпримут его друзья. И с Лесей не хотел разлучаться ни на минуту. Однако когда к ним подошел Леха, Никон поправил его сползший набок венок, а Лесе сказал:
-Подожди меня, никуда не пропадай. Здесь посиди.
-Как ты узнал, где я? – спросил он Лёху.
-Узнал, – буркнул тот, – Наконец-то мы нашли тебя. Надеюсь, не сбежишь?
-Не сбегу. Вы поужинали?
-Да, все шикарно. Даже губы нам накрасили.
-Красавчик,– усмехнулся Никон, коснувшись Лёхиного плеча.
-Мы виниться приехали к тебе. У Юрки приступ недавно случился из-за чувства вины перед тобой.
-Не в чем виниться. Я и сам еще тот грешник.
-Так, значит, все как раньше будет?
-Да. Пока я занят, после съемок и купания пообщаемся. Девушка у меня тут.
-Хорошо.
-Пока развлекайтесь, смотрите. Когда еще на таком празднике окажетесь. Юрца оберегайте. Ему нельзя переохлаждаться.
-Учи учёного, – расплылся в улыбке Лёха.
-А где потом тебя искать?
-Я видел, где вы палатку поставили. Сам к вам приду часа в три ночи. Не думаю, что спать будете, тут веселье до утра планируется. Шашлыки не пропустите. Их после купания будут раздавать.

***9
    Никон уже не раз целовал Лесю в щечку, когда уходил из парка Новая Голландия и оставлял ее одну с детьми. И даже такие поцелуи хранил в памяти, потому что они позволяли ему ощутить запах и вкус ее кожи. А пахли ее щеки яблоками. Он даже знал сорт этих яблок – Джонатан, потому что помнил этот запах с самого детства. Дед, несмотря на свою мастерскую в городе, с весны до самых заморозков приезжал на дачу и ухаживал за садом. И Никона с собой привозил. Рассказывал ему все о каждом дереве и о сортах плодов на нем. Ведь помимо яблок у деда в саду росли сливы, груши, вишни и рябина трех видов. А еще имелись многочисленные заросли малины, крыжовника и смородины. Родители Никона на дачу приезжали только отдыхать в выходные. Даже на покос травы нанимали работника. А дом в порядке содержал дед силами своих трудяг.
    Ребёнком Никон любил сидеть на траве в большой куче яблок и вдыхать их аромат, пока родители раскладывали собранный урожай в специальные перфорированные ящики и относили их в погреб на хранение. Зимой дед привозил эти яблоки в город почти до февраля. Со временем он установил в погребе циркулятор воздуха, чем значительно продлял сроки хранения яблок и других дачных плодов. А еще дед однажды приготовил вино по рецепту, который нашел ему Никон. Не простое вино, а со смыслом – из одуванчиков. Со вкусом что-то не совсем получилось, и потом дед ни разу больше не занимался виноделием, но Никон очень долго помнил цвет этого вина при просмотре бутылок на солнце. Потому что он с детства был мечтателем, а вовсе не угрюмым иноком, как его впоследствии прозвали. 
    Его еще со школы поражали различия разных культур, иногда кардинальные. В начальных классах он никак не мог понять, как люди, имеющие одинаковую физиологию, одинаковый путь к рождению и одинаковые мозги, могут настолько по-разному выстраивать свои сообщества и стиль жизни. С этого удивления и началась его страсть к изучению различных цивилизаций и культур. Самым забавным было то, что он по-детски успокаивал себя мыслью – ведь все равно все люди хотят тепла, еды и секса, все остальное лишь дань окружающим климатическим и географическим условиям. Однако он считал обидным для человечества влияние таких факторов, как климат и характер питания, на развитие интеллекта и темперамента у тех или иных групп людей. Хотя в итоге ни темперамент, ни характер, ни цвет кожи или разрез глаз, не влияют на интеллект как таковой. Даже дикари Амазонских племен крайне сообразительны и изобретательны, несмотря ни на что, и в новых для себя условиях быстро прогрессируют.
    Со временем Никон сузил свой личный перечень вопросов в изучении человеческих сообществ, поскольку довольно давно его стал интересовать только процесс рождения у людей сильных чувств, определяющих их жизнь. Но даже в себе самом он порой не мог уловить границы перехода, например, приязни в неприязнь. Не говоря уж о любви и ненависти. Наверно потому, что сам до сих пор не испытал еще ни разу слишком сильных чувств.
    Он легко знакомился и сходился с девушками, и так же легко расставался с ними. До того, как попался. Так он назвал то, что случилось с ним, когда он встретил Лесю. Ведь поначалу он не ощущал никакой любви и даже сексуального влечения к ней. Но практически сразу почувствовал, что не может отступить от нее и от ее проблем ни на шаг. И только сны, которые постепенно стали приходить Никону ночами, открыли ему глаза. Даже консультации у психолога не понадобились. Какой же я инфантильный придурок, смеялся он сам над собой. Хорошо хоть, что окружающие этого еще не поняли и считают меня умником семи пядей во лбу. После первого же раза, когда ему приснилась Леся, он ни на мгновенье не мог избавиться от тайно горящего желания обладать ею. Проснувшись, он уверял себя, что это просто животные инстинкты, вылезающие из подсознания. Но тут же задавал вопрос, почему эти инстинкты спали так крепко до сих пор. Ведь сексуальные желания с другими девушками у него рождались лишь после довольно откровенных действий с их стороны. Никаких снов о них он никогда не видел.
    В конце концов, он осознал, что ее образ архетипичен для него во всем, и она притягивает его не только физически. Именно поэтому его так волновал ее яблочный запах, ее смех и звук ее голоса. При том, что внешне она не имела аппетитных женских форм и вела себя скорее как существо какого-то среднего пола. Он даже толком представить ее в постели не мог. Хотя нечто глубоко сидящее внутри нашептывало ему, что она прелестна без одежды и секс с ней неимоверно сладок.
    Сегодня он чувствовал возбуждение, хотя и не мог понять, является причиной этому чисто эстетическое наслаждение всем происходящим или же только очень близкое присутствие Леси и ожидание близости с нею. Наверно всё вместе. Потому что он не мог разделить ощущений от восприятия энергетики веселящейся толпы молодых парней и девушек, поющих и танцующих старинные славянские танцы, от прохлады летней ночи, от обжигающего жара горящего высокого костра, и чувства какой-то живой силы от тока, который проникал в него от Лесиной руки, находящейся в его руке. Он уже был соединен с ней и неразлучен.                                             

***10
    Вода в озере действительно оказалась совсем не холодной. Разгоряченные актеры сбрасывали костюмы и прыгали в воду – парни в белых подштанниках, девушки в таких же белых рубахах. Пляж освещали софиты, и воздух оглашался веселыми криками и смехом – все точно по сценарию. Зрители на берегу радовались не менее купальщиков, танцоры танцевали, певцы пели, вода в озере была сплошь покрыта венками. Атмосфера полностью соответствовала историческим описаниям данного действа.
    Но Никон и Леся не стали раздеваться и прыгать в воду, как остальные участники. Он увел ее подальше от освещенного пляжа в укромное место, которое присмотрел заранее, еще когда вместе с режиссером выбрал эту локацию для съемок. Они сняли костюмы, и Никон осторожно, держа за руку, повел Лесю, оставшуюся в белой рубахе до колен, на глубину, где они просто окунулись. Потом он снял оба их венка и опустил на поверхность воды.
-Очисти от скверны и защити от болезней, святая водица, – произнес он славянскую молитву, зачерпнул воду и умыл сначала Лесю, потом себя. 
-Думаю, этого вполне хватит, – сказал он и хотел уже вести ее обратно на берег. Но Леся спросила:
-Так мало? А поцеловаться?             
Он остановился, наклонился к ней и поцеловал в губы.
-Так целомудренно, – произнесла она, – А как же блудный грех, который потом росой следует смывать? 
Он засмеялся и прижал ее к себе:
-Это для тех, кто пирует и пьянствует на радостях. Вот они и предаются блуду.
-Я вот тоже опьянела, – произнесла Леся, уткнувшись ему в грудь.
-Значит, согрешим. Но не здесь, а на