«Газик» радостно несся по отполированному асфальту, вдали переходящему в блестящую водную гладь. Знакомый автомобилистам оптический обман... Вокруг разворачивается привычный для глаз пейзаж уходящего лета. Поля, покрытые колючей ржавой стерней, уставлены аккуратными стожками душистой, еще не слежалой соломы. Начавшие желтеть перелески, насквозь продуваемые ветрами, еще манят уставшего путника под шатры древесных крон. Придорожные села и деревеньки, разомлевшие в полуденном зное, сонно погружены в степенную домостроевскую тишину. Которую пока не развеять шестам телевизионных антенн и иным благам цивилизации, медленно, но неотступно заполняющим глубинку. В совхозах и колхозах побогаче стали возводить дома культуры, освобождая от «очагов просветления» порушенные церковки и старинные барские овины красной кирпичной кладки. Но по-прежнему традиционно благодатное место на селе — пятачок возле магазина или лавки потребкооперации, это своеобразная площадка «вечевого схода» окрестных кумушек. Здесь, на вольготном деревенском воздухе, бабенки обстоятельно обсудят и пополнят новостной блок местных пересудов. Кто и от кого ждет (естественно, ребенка), сколько у той в чулке (разумеется, денег), что еще наварганила тутошняя чародейка (завораживающий компонент бабских сплетен), ну и в довесок — что, где и почем продают?..
Саньку, как стало понятно, медом не корми, только дай остановиться у потребиловки с вывеской скобяных товаров. Мужик ищет заветную вещицу, сам не знает какую, но уверен — стоит той оказаться на прилавке, то непременно ее купит и будет вовек счастлив. Вот и пялит зенки, разглядывая сквозь мутное стекло — нет ли там, среди замков, дверных петель, оконных шпингалетов и затаренных метизов той единственной исключительной штуковины... Я вовсе не предвзят к водителю, понимаю — тот устает за рулем, парню необходима разрядка. Но почему тогда не остановиться в придорожной рощице, посидеть за срубленным из сосновых слег столиком, на скамьях, устроенных из пеньков, испить водицы из родничка-теремка, украшенного резными петушками. Встречаются по дороге таковые, и частенько... И еще шофера так и тянет на люди. Санька «в своей тарелке» среди невзыскательных деревенских мужиков. Сельские люди взаимно приветливы и радушны. Но в особенности заманчиво пофорсить перед смазливой бабенкой. Если бы только перекинуться интригующим словечком, но Александр Батькович хочет показать собственную значительность. И вот, напыжившись, поучает пассажира, посылает за водой из колодца для заливки в радиатор или за забытыми в кабине сигаретами. Но невольно пересекает грань, где я не даю помыкать собой, ставлю воображалу на место. Тогда Санька теряется, делается суетлив и быстренько сматывает удочки с глаз прелестницы.
На горизонте стала явственно вырисовываться густая темно-синяя полоса, поначалу тонюсенькая, но с каждой минутой начинает расширяться и набирать силу. Сразу не и смекнешь, что за странное природное явление... Но вскоре синева, безудержно расползаясь, трансформировалась в необъятное зеленое полотно, пожирающее пространство перед глазами. Прозреваю — да ведь мы приближаемся к заповедной стране брянских лесов.
Еще чуть-чуть и оказались в придорожном подлеске... Признаться, я рассчитывал встретить сразу же дикие непроходимые дебри, замшелые сосны-гиганты, мглистый полумрак, исходящий из чащоб, как на картинах Шишкина... Ан нет!
Шоссе обступили приземистые корявые сосенки, деревца охватывают дорогу клочковатыми рваными рощицами, в разрывах рыжеют скошенные пажити или пятнисто отражают небо пересыхающие болотца. И так длится с полчаса...
Но все-таки лес (в привычном понимании) пересилил. Непрерывной чередой потянулись сосны — «половозрелые» особи, но еще не доросшие до ожидаемой мощи, запечатленной русской живописью. Возможно, знаменитые партизанские чащобы укрылись вдали от проезжих дорог. Вот там и сохранилась первозданная красота истинного русского леса, былинно сказочные угодья, чарующий сокровенный дух.
Но, к скорому разочарованию, наше путешествие по брянским лесам оказалось бессовестно коротким. На подходе к Брянску, судя по дорожным указателям, лесной массив стал редеть, хилеть, а потом и вовсе пропал.
Нельзя умолчать о памятнике водителям, погибшим в военную годину. По правую руку гордо высится скульптурная композиция шоферов-фронтовиков, с левой стороны — на мраморных постаментах установлены два именитых грузовика «ГАЗ-АА (полуторка)» и «ЗИС (трехтонка).
Как бы ненароком смотрю на водителя, невольно проникаясь уважением к этой профессии. Санька держится подтянуто, осознает, что тут не место зубоскальству и пофигизму — это память рядовым труженикам, отдавшим жизни ради нашей Победы. Александр серьезен и суров, протяжно сигналит, отдавая салют павшим героям. Пронзительные гудки автомашин наполняют окружающее пространство... Где еще шоферы-бродяги повстречают столь величественный мемориал собрату по нелегкому ремеслу, да и где еще, как не здесь — на Брянщине, стоять такому памятнику! Пытаюсь впитать в недра памяти... — водители-воины, из темного гранита возвышаясь над окрестностью, словно бы говорят сидящим в кабинах машин и салонах автобусов людям: «Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны. Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!..»
Мы с Санькой молчим, о чем говорить?.. В такой трепетный момент каждый остается наедине с сокровенными мыслями, наедине с самим собой — в высшем смысле этого понятия. Такие минуты очищают закосневшую душу от коросты, дают примерить на себя самоотверженность героев — позволяют стать мужественней и честней. Побольше бы таких минут на пути каждого...
Помолчим...
(Прерви чтение, и ты, читатель...)
Вскоре показались белые коробки многоэтажек... Впереди Брянск... Город встречает прямым, как стрела, Московским проспектом (углядел на дорожном указателе) с двухполосной проезжей частью, цивильно разделенной кованым бордюром. Пространство усердно заполняется белыми многоэтажками, чередуемых остатками частного сектора и заброшенных складских помещений. С ходу проскочили эстакаду над многочисленными железнодорожными путями, потом дорога виляет вправо, минуем речную пойму с гладью двух озер по бокам.
Переезжаем по мосту, изогнутому плавной дугой через Десну... Гораздо южнее, по сути, под Киевом, река сольется с седым Днепром. И единым могучим потоком «брат и сестра», рожденные в России, потекут через раздольные степи Украины к теплому Черному морю.
«А ведь так и не пришлось побывать на Черноморском побережье, не удалось увидеть красавец Киев, прикоснуться к гробам святых в пещерах тамошней лавры. Да и где конкретно был?..», — горестно подумалось Валентину.
Свернув направо, едем вдоль холмистого берега Десны в тени густых крон зарослей тополей и кленов. Вскоре выезжаем на оживленную улицу, поначалу застроенную невзрачными хрущевками, но постепенно серые панельки сменяются благообразными желтыми сталинками — определенно движемся к центру города.
Красноармейская улица (также выяснил по указателю) кишит толпами детворы, наверное, кончились занятия в школах. (Господи, чего мелю, ведь идет август месяц...). Однако откуда столько детей, которые оживленными стайками, говорливыми ручейками растекаются по старозаветным улицам и переулкам областного центра. Возможно, недавно закончилось людное зрелищное представление, насколько знаю, теперь в больших городах летом проводятся массовые досуговые мероприятия для детей и юношества. Вот откуда такое обилие «младого поколения»... Ребятня спешит домой, где наверняка ожидают родители и близкие, уже готов сытный обед, а потом последуют веселые игры или умные книжки. Детям предстоит мирная и такая обыденная, привычная жизнь. Люди, случается, сетуют на обыкновенность каждодневного бытия, на уныло тихий и размеренный уклад собственного существования — а ведь за этим стоит Мир. Мир — так трудно завоеванный нашими дедами и отцами на той опустошительной войне, жестокой косой прошедшей по родной стране.
А мы, неблагодарные, частенько ворчим на обретенный удел. Якобы завтра опять вставать чуть свет, тесниться в городском транспорте, пиликать километры под дождем или идущей с ночи порошей. Кому как, кто на что учился... И так изо дня в день...
Но человек не задумывается, как это здорово, когда заранее знаешь, что завтра опять окажешься в толкучке у заводской проходной, побежишь по ступеням институтской лестницы, придешь на колхозную ферму — одним словом, встретишь друзей... И ничто не омрачит душевного состояния, ну разве только собственная промашка, легко поправимая, каких с избытком пережито и давно забыто. Помоги Боже обойти случающиеся неприятности, хотя нет непоправимых вещей в мирном существовании, кроме потери близкого человека. Но это отнюдь не всенародное горе, каким предстает война — крест нашей Земли...
Как выяснилось, Брянск довольно людный город. Перед нашим носом проскакивают спешащие горожане: молоденькие девчушки в обтягивающих джинсах, бородатые парни, деловые отцы и матери семейств... Куда спешит народ, зачем лезет под колеса?..
Проезжаем просторную площадь с монументальным воинским мемориалом. В центре которого высится стела со словами «За нашу Советскую Родину» и бойцом с поднятым вверх автоматом. По бокам две скульптурные композиции: красноармейцы и брянские партизаны. Посредине, обрамленный цветником, горит вечный огонь. Впечатляющий памятник освободителям Брянска! Да уж, на нашем пути к Брянску и в самом городе часто встречались памятники, посвященные героизму советских людей в годы Великой войны, благодарные горожане подобающим образом чтут память о той войне и воинах-победителях.
Одним словом, будет что вспомнить... Скажу однажды при подходящем случае: «И я был в городе воинской и партизанской славы... Посетил, правда, проездом... Но зрил отроги заповедного брянского леса, дышал воздухом тех героических мест, видел плавный изгиб Десны...»
Воронеж, Дон, Ока и вот, наконец, Десна, да и еще немало рек, речушек и ручейков повстречалось уже на этом пути. А что там, в далеком прошлом, какая река или иная водная гладь запала в детскую память Валентина?
И тут вспомнились «походы» на речушку Гадку. О, это всамделишный праздник! Так вот, выдавался погожий летний денек... Какая-нибудь из кумушек-домохозяек, матерь семейства, предлагала таким же товаркам сходить на речку с малыми детьми. Сборы выходили недолги, да и что собирать-то: хлеб, летняя овощ (зеленый лучок, редиска, огурчики), сварить парочку яичек, а если найдется полкотелки колбаски — то это уже — царский пир, ну и, конечно, соль и бутыль воды... И вот собиралась процессия из пяти-шести семейств и отправлялась в путь. Неспешно шли тенистой аллей старинного яблоневого сада, простиравшегося к востоку километра на три. Разумеется, делали два-три привала, детишки все-таки еще маленькие, как правило, еще дошколята.
Валентин ходил в «поход» с бабушкой Ларой, тогда еще нестарой
|
