Дорожные записка манагера

забарабанил крепкий кулак.
- Дура! Стекло высадишь? – недовольно заорал рулевой и выбежал в предбанник. Уже снаружи заорал: - Че надо? Видишь, нормальный, трезвый. В баньку помыться пошел. Ой, Сашка, - смутился он и вновь заорал на женщину: Дура, че девчонку приволокла? Мужской срам глядеть?
- Дядя Леша, - я вздрогнул, услышав звонкий голосок моей рыженькой. – Директор звонил. Сказал, чтобы ты в гараж бежал. Машина нужна срочно.
- Вот.., твою за ногу, - выругался он. – Наверное, в Велиж отошлет за солярой. Мать, иди пожрать че приготовь в дорогу. Я сейчас, быстро.
- Дядь Леш, а вы не видели…
- Видел. В баньке сидит. Ему паром надо дурь выгнать. Тоже – человек устал. Вчера целый день за рулем, а вечером ему в Смоленск переть…
Тишина. Ушли все что ли? О! А что мне делать теперь? За дверью раздалось шуршанье и тихий-тихий стук.
- Эй, ты там?
- Да. Парюсь.
- К тебе можно?
Чего?
Дверца скрипнула. У меня сердце замерло. Скудный свет из мутного оконца упал на тоненькую обнаженную фигуру девчонки. Волосы разметались по плечам. Я потерял дар речи. Разве такое возможно?
- Ложись, попарю тебя, - сказала она и настойчиво, мягонькими лапками заставила вновь растянуться на полке.
Вениками хлестала, словно гладила осторожно и нежно. Я чуть не уснул. Потом полила меня водой из ковшика.
- Ну, как, легче?
Я поднялся и одурел от ее близости. Прозрачная белая кожа с синими жилками. Маленькие груди, торчащие пирамидками, округлый животик, узкие бедра. Немного испуганное лицо. Я обхватил ее за тонкую талию и осторожно посадил к себе на колени. Она вся затрепетала мягкая, нежная, горячая. Что я делаю? Опять превращаюсь в зверя! Она запрокинула голову, покорно подставляя губы. Я уже не мог себя контролировать…
- Подожди, подожди, - пробовала она сопротивляться. – Не в бане же у Дяди Леши.
- Нет, в бане, - упрямился я.
- А если кто зайдет? Надо, хоть, дверь подпереть.
Я усадил ее на полку, сам метнулся у двери и надежно подпер кочергой, подвернувшейся под руку. Вернулся. Она ждала меня покорная, готовая ко всему.…. До чего же она была горячая, словно кусочек солнышка.
- Только резко – не надо, - попросила она.
Я действовал, как можно осторожнее. Ее голова метнулась в сторону. Она закусила кулачек зубами. Ну, вот.
- Тебе больно? – спросил я.
- Нет, - соврала она, словно мышка пискнула.
Я взял в ладони ее лицо и повернул к себе. Глаза блестели от слез. Ну, что я за скотина последняя. Гумберт хренов. Совсем – не стыда не совести. Я поднялся и уселся на полку. Не знал, что я до такого могу опуститься. Бедный ребенок страдает из-за моей похоти. Мягкая щечка уткнулась в мое плечо.
- Прости, - прошептала она.
- За что? – удивился я. Она еще извиняется перед скотом последним…
- Прости, что со мной тебе плохо.
- Это ты меня прости. Таких, как я, надо кастрировать, при чем, без наркоза.
- Нет, ты хороший, добрый, ласковый. – сказала так мягко, что внутри у меня все сжалось.
Я вновь посадил ее на колени и прижал, будто слабого котенка.
- Слушай, а почему ты мне не сказала сразу, что ты…
- Что? – она водила маленькими пальчиками по моей волосатой груди. Чуть прикасалась.
- Ну? – как же ей сказать. – Я видел простыню…
- А, ты про это, - безразлично произнесла она. Пальчики легкой щекоткой пробежались по моей шее и остановились на небритой щеке. – Ежик колючий.
- Почему? – требовал я ответа.
- А что бы это изменило тогда?
Действительно. Я был в таком скотском состоянии, что ничего не соображал. Мне стало ужасно! ужасно! стыдно. Как теперь все исправить? Как загладить вину?
Она тут же почувствовала мое состояние:
- Не мучайся. Я сама виновата. Напилась. Я не пью… Ну пью, конечно, но очень мало. А вчера холодно было, мы с Галкой решили согреться.
- А чего вы делали на дороге в такую погоду.
- Это все – Галка. На джинсы новые решила заработать.
- В смысле? – не понял я. – Как заработать?
- Останавливаешь машину и предлагаешь.
- Что?
- Все. А там уж – что выберут.
Вот это – блин!
- Проституцией занимались? Но ты же…
- Это мы в первый раз. Нам девчонки старшие посоветовали. Галка медсестрой в больнице работает. На ее зарплату только тараканов можно прокормить. А у нее джинсы одни, и те на жопе разлезаются. Вот мы и вышли. Только, погода оказалась нелетной.
- Галка – понятно. А ты чего пошла?
- Я - за кассира.
- Какого кассира?
- Ты нифига не понимаешь. Пока она с клиентом, - я на стороже. Сама в машину не должна садиться. Мне передают деньги, и я отхожу подальше, жду.
- Зачем?
- А вдруг ее увезут. Могут и убить.
- И чем ты поможешь?
- Звоню в нашу ментовку пацанам. Они выезжают на перехват. Правда, им за каждый вызов отстегивать надо.
- Во как поставлено у вас на промышленный масштаб.
- Так, не первый год демократия в стране, - выдала она.
- А если Галка заразу какую-нибудь подхватит?
- После работы кровь сдавать и на уколы. Но за это тоже платить надо. Ничего. Вон, девки работают. Что на льнозаводе надрываться, что на трассе отсасывать – один хрен.
Хорошая картина прорисовалась в счастливое будущее.
- А у тебя что в планах? – поинтересовался я.
- Школу закончить. Девятый класс хотя бы.
- А потом?
- В колледж пойду на бухгалтера или на продавца учиться.
- А после?
- В армию пойду, - усмехнулась она, продолжая нежно гладить мою небритую щеку.
- И все же?
- Не знаю. На льнозавод. Может, в Смоленск подамся к хачикам на рынок.
- Не лучше ли попробовать в институт поступить?
- После нашей школы в приличный колледж не поступишь, не то, что - в институт.
- Платно – можно, - не соглашался я.
- Платно? – горькая усмешка. – Как говорит Галка: - Прежде чем проучиться пять лет в институте, надо лет десять вкалывать тяжелым минетным трудом.
Неужели так все фигово. А, действительно, откуда ей деньги взять? Как-то все нерадостно и беспросветно. И вдруг меня осенила мысль. Словно молния из разверзшихся небес. Все же до одури просто!
- Поехали со мной.
- Куда?
- В Питер.
Она выпрямилась и взглянула на меня в упор холодными чужими глазами. Это уже была не моя ласковая Сашка. Незнакомая холодная женщина.
- Баня остывает. Идти надо, - произнесла она стальным голосом и соскочила с моих колен.
Я ничего не понял. Почему такая перемена? Странная она. А что я вообще о ней знаю. Мы знакомы только сутки. А я-то возомнил: моя Сашенька… Она не моя – она своя.
Ели молча. Закуска – все просто: жареная картошка, соус из пассированного лука с морковкой, колбаса.
- Спасибо, - буркнул я, запивая молоком. – Мне надо ехать.
- Счастливо, - не поднимая глаз, пожелала рыженькая.
- А ты не видела мои штаны?
Я до сих пор оставался в футболке и трико с «чужого плеча».
- Ах, да! Сейчас.
Она скользнула мимо меня, обдав волной аромата свежести и юности. В груди тоскливо завыл пес. Я послушно поплелся следом. На спинке стула висела отглаженная белая рубашка, чистенькая, воротничок – в идеале. Откуда?
- Пока ты в бане мылся, мама рубашку застирала и отгладила. Костюм твой отпарила и пальто почистила, - объяснила рыженькая.
- Она же с ночной смены вернулась. Устала, наверное. Не лень ей было?
- Такая у меня мама.
Я оделся. Галстук давил на шею. От узких брюк отвык. Пиджак показался узкий в плечах, пальто тяжелое. Мотор завелся сразу. Щеткой смел снег с ветрового стекла, протер тряпкой зеркала. Неужели не выйдет проводить, - с тоской я поглядывал на дверь. – Почему она со мной так? Что я такого сказал? Не дождался, сел в машину… вздрогнул, услыхав скрип двери. Рыженькая, моя рыженькая Сашка, бежала ко мне, неуклюже, увязая в снегу толстыми валенками. В руках болтался хозяйственный пакет. Я радостно выскочил из машины и кинулся навстречу. Хотел схватить ее и крепко, крепко прижать к груди… Но она за шаг до меня остановилась и предупреждающе протянула пакет.
- В дорогу тебе собрала. Проголодаешься. Там молоко и блины…
Я перехватил ее руку:
- Саша. Поехали со мной.
- Куда? – глаза холодные.
- В Смоленск, хотя бы.
- И что я там буду делать? У тебя – работа… А я?
- Я дела улажу дня за три. Поехали.
- Как ты меня представишь своим сослуживцам?
Скажу, что…Я не знал, что ответить. Она вырвала руку из моей ладони.
- Успехов! - Повернулась и быстро зашагала к дому. На ходу бросила, не оборачиваясь: - Побриться не забудь.
Я плюхнулся обратно на сиденье. Она права. Что я скажу коллегам. Это моя сестра или племянница. Ага! Дураки они все. Поверят. Пойдут потом слухи: компания на грани штрафных санкций, работы невпроворот, а тут начальничек с головного офиса приперся. Да еще не один: малолетнюю шлюшку притащил забавы ради. И я, тоже, хорош: нашел себе игрушку, связался с ребенком. Нет, это я – ребенок. Не понимаю элементарных вещей. Дурак я полный, круглый, абсолютный.

Впереди поворот на Минку забит дальнобойщиками. Остановил машину, расслабился. Подожду, пока пробка рассосется. Вспомнил: я же телефон не включил! На экран выскочило пять не принятых звонков, три SMSки. Под каждой значилось: Анна. Удалить…удалить…удалить не читая… Вдруг телефон ожил в руках. Чуть не выронил его от неожиданности. Шеф.
- Слушаю, Арнольд Павлович.
- Ты где?
- Двадцать километров до места.
- Чего так долго?
- Так, Россия же. Все дороги снегом замело. Даже тут пробки бывают.
- Говорил же: поездом надо…
- Ну, что уж теперь. Почти приехал.
- Разберись там хорошенько. На тебя вся надежда. Директор филиала, как его, Колобков, нет - Масленков. Он, в принципе, мужик грамотный, но передай ему, чтобы в следующий раз купил побольше вазелину для воспитательных работ.
- Не беспокойтесь, Арнольд Павлович. Все будет в шоколаде и орехами посыпано. – Я вновь превратился в хваткого умелого менеджера, готового перегрызть глотку любому, лишь бы фирма процветала, и шеф был доволен.
- За мной не заржавеет. Приедешь – премию получишь.
Он отключился.
Премия! Отлично. Поймал себя на мысли: я – прежний я. Хорошо это или плохо. Пока не понятно. Ничего не чувствую. Нет, чувствую – пустоту. Душевную пустоту, как будто что-то потерял. Что-то ценное, невосполнимое… Нахлынула тоска. Как там рыженькая? Что делает, о чем думает… А может, ничего не было. Мне все приснилось, привиделось в пьяном сне... Хоть бы он повторился - этот чудный сон. А что в нем чудного? Она! Как будто вновь услышал ее голос, почувствовал рядом ее тепло… Нет, я заставлю сон повториться! Чего бы мне это не стоило.

В Смоленск въехал уже с включенными фарами. В офисе я обнаружил только двоих: отчаявшегося Масленкова и его пухленькую милую секретаршу, всю холененькую, чистенькую с подходящим именем: Лиза. Директору же, действительно, больше подходила фамилия – Колобков. Он был маленький, кругленький, лысенький в старомодном костюмчике и дешевом галстучке. Смотрел на меня, как грешник на миссию. Я тут же распорядился вызвать всех сотрудников в офис.
- Так, праздник же, - неуверенно вякнула Лиза.
- После того, как филиал закроем – у вас будет вечный праздник, - пригрозил я.
Через час в конференц-зале я смотрел в хмурые, недовольные лица менеджеров.
- Господа, - начал я просто и понятно. – Хотите дальше получать зарплату и не толпиться в центре занятости, надо поднапрячься и сделать то, что вы должны были сделать до праздников. Прошу всех занять рабочие места, согласно штатному расписанию и приступить к обязанностям. Домой вы пойти не сможете, пока дела не приведете в норму. Кто хочет кушать – секретарша выдаст кофе и «Доширак». У кого язва