Рядом с приземистым охотничьим домиком на поваленной сосне сидели Тамир и Калганов, они починяли рыбацкие снасти.
- Тут спокойно, однако, - говорил Тамир, дымя трубкой, которую не вынимал изо рта даже во время своей ответственной работы. - А если будет шумно, то уйдём выше, там тоже есть заимка. Ничего!..
- Как бы узнать, что там под Курском? Когда наши будут выступать? А может быть уже Самарин убрался отсюда во свояси?
- Посидим пока тут, как парень ваш велел. Если всё кончится, он за вами приедет или кого пришлёт.
Дверь скрипнула, на порог тихонько вышла Лена в мятом платье и наброшенной на плечи жилетке.
- Дядя Боря, - она нагнулась к нему давясь слезами, - меня Павлик зовёт! Всю ночь звал!.. Что-то там с ним случилось страшное, дядя Боря!
- Ты чего это, а? - Калганов притянул Лену к себе и посадил рядом на бревно. - Наш Павлик быстрый и ловкий, отважный парень! Что с ним может случиться? Он уже давно в Ровенках. Успокойся, девочка! Всё хорошо. Скоро он придёт за нами и будете вместе в школу ходить. Ничего не могло с ним случиться.
А у самого сердце забилось в висках от волнения, которое тоже вдруг накатило после такого странного заявления этой девочки. Но Лена не слушала его доводы, она продолжала всхлипывать, а вскоре и вовсе её нервные порывы превратились в истерику. Она прижимала руки к груди, сжимала их в кулаки и кричала:
- Дядя Боря, он зовёт меня, Павлик! Зовёт, дядя Боря!.. Ему плохо, он просит о помощи... Я знаю, я чувствую!
Вышла из домика разбуженная этими криками жена Тамира и, обхватив девочку за плечи, увела обратно в тёмное пространство небольшой избушки.
- Сядь сюда, - сказала она и откинула крышку с большого чана. - Я налью туда воды и сон-траву положу. Как закипит, то всё нам с тобой покажет о твоём друге... Поглядим, погадаем!
- Вы и правда, колдунья? - вскинула Лена на неё глаза.
Айша усмехнулась, но промолчала.
(Айша - актриса Айтурган Темирова.)
Они долго сидели над кипящим чаном и смотрели в бурлящую воду. Трава опустилась на дно, ровно легла там, образуя причудливые узоры. Айша убавила огонь. Когда воду немного остудили, женщина встала над чаном и начала рассматривать дно.
- Ничего не вижу, - наконец произнесла она. - Только тени какие-то и тёмное помещение: или подвал, или сарай... Но больше - ничего!
Она поглядела на девочку:
- Но могу тебе точно сказать, что парень этот, живой... Пока, живой!
- Почему, "пока"? - Лена огромными, испуганными глазами смотрела на женщину.
- Потому что человеку не дано знать, что с ним будет, хотя и через минуту. Поняла, почему "пока"?
Лена в ответ кивнула и горько всхлипнула.
А Павлик стоял в это время у порога своего и деда дома. Выйдя на ступеньки крыльца, его рассматривал капитан Еремеев, сцепив пальцы замком на животе.
Парень был мокрый, с волос капало на лицо и израненную грудь, одежда прилипла к телу, но кто-то сердобольный из солдат накинул ему на плечи свою шинель.
- Где вы его выловили? - тихим голосом спросил Еремеев у караульного.
- В реке, туточки в низинке под бережком. Хотел убечь на ту сторону, а там в лесок и поминай, как звали!.. Дозорный с коня заприметил, мы кинулись и вытащили его из воды.
- Так, - Еремеев спустился со ступенек и остановился рядом с Павликом. - А кто это ему погреться дал? - он кивнул на шинель у парня на плечах.
- Так ведь вода-то ледяная, осень уж, поди озяб парнишка, - с участием произнёс караульный.
- Ничего, на солнышке сейчас погреется, - он сорвал с Анисимова шинель и откинул её в сторону. - Охлупин!
За спиной Еремеева на крыльце выросла высокая фигура есаула.
- Он бежал сегодня ночью из сарая, куда вы его поместили, - кивнул головой капитан на Павлика. - Как это произошло?
Ему ответил караульный:
- Мы обнаружили, там под сараем лаз, он чем-то прокопал под брёвнами дыру.
- Чем же? Может кто-то ему помог? Узнаю и расстреляю этого благодетеля.
- Никто не помогал, - разлепил губы Павлик. - Я сам прокопал, своими руками.
- Ну, что же, похвально, коль ещё силы есть... Охлупин!
Есаул стал спускаться во двор. Он резко и неожиданно вскинул правую ногу в кованном сапоге и ударил Павла в грудь. Тот не смог устоять от слабости против такого тяжёлого удара, он отлетел к плетню и упал на спину, растянувшись со стоном на влажной от росы земле. Есаул оттащил его за ноги к поленнице и швырнул там возле вбитых в землю жердей. Он встал над парнем и придавил ему правую руку каблуком.
- Руками, говоришь, прокопал? - сиплым голосом прохрипел он зловеще. - Ну так не убежишь теперя, больше... А ну, дай шашку! - обратился он к стоявшему в растерянности караульному.
- У тебя ведь своя имеется, Нил, - робко проговорил тот.
- Дай, сказал!.. Мне обе теперь нужны будут.
Караульный вынул из ножен и протянул Нилу Охлупину свой клинок.
Тот поднял его над головой и вонзил со всей силы Павлику в ладонь, пропоров её насквозь. Концом шашка глубоко ушла в землю, пригвоздив парню кисть руки.
Анисимов страшно закричал, так что в доме напротив Дарья выглянула в окно, а потом накинув цветастый платок на плечи, выскочила во двор на этот пронзительный крик.
Есаул придавил ногой вторую Пашкину руку и уже своим клинком пригвоздил ему левую кисть, чуть отведя её от бедра в сторону. Во второй раз у Павлика сил на крик уже не было, с губ слетел протяжный стон, и парень от боли подтянул колени к животу, пытаясь изо всех последних сил оторвать руки от земли вместе с клинками. Но боль была чудовищная, с каждым разом, как он напрягался, она становилась всё сильнее и он оставил свои безуспешные попытки, опустил голову на землю.
Когда подбежала Дарья, она увидела эту ужасную картину и закричала:
- Ой, звери! Сволочуги проклятые, нехристи!.. Убийцы! - она рванула через двор к плетню, подбежала к Павлику, но её тут же нагнал Охлупин и ухватил за шею.
Он вытащил женщину со двора, выхватил на ходу шашку из руки подошедшего сюда Королько и замахнулся над Дарьей. Она присела, прикрыла голову руками и хрипло закричала от страха.
- Поучи её маленько, - раздался голос Еремеева, - но смотри, не сруби бабу!
- А на что она сгодится-то? Красная подстилка, - Охлупин был в ярости.
- Погоди, сгодится ещё. Мы её в свой обоз возьмём, пусть наши мужички позабавятся, - ответил за Еремеева подошедший седой бородач. - Жаль оставлять такую. Красивая баба большевикам достанется, обидно!
Он подойдя к Дарье, схватил её за волосы и поволок к ней в дом. Она с криком упиралась и билась, но туда же подскочили ещё двое, затолкали её в сени и прихлопнули за собою дверь.
- Ну с этими разобрались! - Еремеев довольно огляделся и спокойно остановился возле Павла.
Он лежал, прибитый к земле за кисти рук с двух сторон острыми шашками и тяжело дышал. Крупные капли пота катились со лба по вискам и стекали за уши. Мокрые волосы прилипли к лицу, порванная на груди рубаха слиплась на запекшихся вчерашних ранах. Еремеев стоял над ним молча, его непроницаемое лицо не выражало никаких эмоций. Было непонятно о чём он думает и что переживает. За спиной раздался скрип ступенек и стук каблуков. Из дома вышел недавно проснувшийся Самарин. Он неторопливо подошёл к Еремееву и с ужасом в глазах посмотрел на лежавшего Павлика с пропоротыми кровавыми руками. Кровь продолжала сочиться из ран и заливала ямки под ладонями.
Королько, стоявший у плетня, понял состояние полковника. Он одним прыжком подскочил к нему и по-свойски, без церемоний произнёс:
- Пристрелил бы ты этого щенка, Нестор! Что ж так мучить-то? - он кивнул головой на Павлика, который уже почти потерял сознание. - Или лучше отдай его солдатикам на потеху!.. Вон, какая фигура у него ладная и личико беленькое. Я бы и сам не прочь его попробовать, - губы Королько растянулись в слащавой улыбке. - Ну, решайся, Нестор! Или слова его деда, вчерась, тебя покоробили?
- Что Никита, красивые линии в теле у парня заприметил? - спросил Еремеев, который стоял сейчас и разглядывал Павла со всех сторон. - Надо сказать, что ты прав!..
- Во, я и говорю, зачем добру пропадать, чего зря?! - Королько подошёл ближе к полковнику и заглянул ему в глаза. - И нечего тут тосковать-то. Солдатики там сами с вашим племянником разберутся, потешатся сперва, а потом уже решат, что с ним делать - казнить или помиловать! А ежели и расстреляют, то всё же не вашими руками его накажете. Всё совесть чиста будет, что своего родного человека не своими руками казнили... Чистенькие они останутся-то, ваши руки! - при этом он взглянул на Пашкины пропоротые насквозь кровавые кисти и поморщился.
Ему, Королько, и то было больно смотреть на эти мучения, вот он и предложил лёгкий, как ему казалось, для парня выход. Но Самарин это предложение не оценил, вспоминая Серафимово вчерашнее проклятие. Он вообще, строго взглянув на Королько, попросил о другом:
- Матвея ко мне приведите! - приказал он и снова ушёл в дом.
- Ну, теперя не сбежит поди, - проговорил Охлупин, взглянув на свою жертву, и ушёл вслед за Самариным.
Солнце поднималось к полудню и припекало осеннюю землю, бросая свои равнодушные косые лучи на истерзанное Пашкино тело. Он не мог двигаться, шевелить посиневшими пальцами, и казалось, уже не мог дышать. Только облизывал солёные, сухие от внутреннего жара губы, открывал глаза, вскидывал их высоко в небо, но как потом расскажет на следствии Еремеев, сознание так и не потерял. Его организм сопротивлялся и не давал Павлику уйти в небытие, провалиться в такой спасительный для него ватный плен обморока. Но видимо, сердце понимало, что этот обморок может стать для него последним, поэтому так сопротивлялось. И вот около полудня во двор вошёл Матвей вслед за посыльным казаком. Он, подойдя к порогу дома отца Серафима, где были на постое Еремеев с Самариным и солдатами охранения, сперва не заметил лежавшего у загородки рядом с поленницей Павлика, с которым уже был знаком ещё в Слободке. К нему вышел Еремеев и спустился с крыльца:
- Вот что, Матвей, сейчас отправишься в Глазуново к своей учительше Ариадне, его благородие велит, попроси её срочно отбыть в Новлянку на разведку. Женщину пропустят через посты, она не вызовет подозрений. Скажет, что идёт в город или на станцию менять еду на одежду. Пусть возьмёт с собой корзину со съестным. Её задача, обследовать станцию и вокзал, узнать сколько и какие части там стоят и подходят. Предатель Свиридов нас оставил голыми без связи и дополнительной помощи и нам нужно знать, куда удобней будет выступить с утра. К хутору Михайловскому уже прибыла красная конница. Надо быстро принимать решение. Иди к ней и прикажи выходить немедленно, чтобы к ночи уже у нас были данные по Новлянке.
И тут раздался громкий стон, Павел снова попытался выдернуть руки и освободиться. Матвей повернул голову к плетню и замер с побелевшим лицом. Он тут же пошёл через двор и остановился над лежавшим Павликом. Глаза Матвея налились ужасом, он не отрывал их от измученного, истерзанного тела с почерневшими от ожогов ключицами, изуродованными руками, лежавшего перед ним на земле, шевелил губами и не мог поверить в то, что видел.
Матвей подскочил к Павлику вплотную. Он самовольно одним резким рывком выдернул шашку из