- Ты только живи, не умирай!.. Иван, ты меня слышишь? - Павлик с тревогой и страхом вскидывал глаза на Родько. - Скоро приедем в больницу, Иванушка!.. Родной ты мой, как же всё так вышло-то? И где девочка? Иван, ты слышишь? Где Лена? Мы ведь её не нашли, товарищ комиссар, - обратился он уже к Родько.
- Ничего, придёт в себя, расскажет... Довезём! - Семён Захарович обернулся к ним и посмотрел на испуганного Пашку. - Мы бы до Глазуново с ним не доехали, а Новлянка ближе, - пояснил он уже для себя, - но там на станцию постоянно прибывают санитарные поезда, и всегда нет мест, но зато врачи хорошие. Долечиваться, если живой будет, привезём уже к нам, как и всех.
Павла резанула последняя фраза - "если живой будет".. Он прижался губами к щеке брата:
- Ваня, милый, не помирай, не надо! - чуть не плача, прошептал он. - Сейчас скоро уже, Ванечка, сейчас!
По виску Ивана ещё струилась кровь, но уже не так заметно, как в первые минуты ранения, Павлик оторванным подолом рубахи перевязал ему рану.
Вскоре они уже въезжали в Новлянку со стороны вокзала и поехали на скат к винным складам. У ворот больницы было много народу, стояло большое количество подвод, только что прибыл санитарный поезд который шёл через Обоянь. Родько и Анисимов встали в очередь. К ним подошли две санитарки, они записали в книгу имя и состояние Ивана. Ждали не долго, вскоре вышел врач и приказал несли Ивана в приёмный покой.
Родько с Павликом сидели на пыльных ступеньках второго хирургического корпуса, ждали когда к ним выйдут и расскажут о состоянии Анисимова.
- Что же могло произойти? - в который уже раз задавался вопросом Родько. - Он отстреливался, это видно по разбросанным гильзам у подножия холма... А девочка, где она? Видимо, на них напали во время проезда по равнине, но кто?
Он посмотрел на бледного Пашу, но тот молчал, прикусывая свои мягкие губы.
- Ведь если эти люди, которые были у вас и сидели в засаде в доме у Прохора, я имею в виду Георга, соединились со своими белобандитами в Слободке, то не мудрено, что этот поручик узнал про племянницу, - продолжал свою версию Родько.
- Почему они тут до сих пор сидят? Почему их не возьмут? - Павлик пристально смотрел на комиссара.
- Потому что там не одна казачья сотня собралась. Из-под Воронежа когда их отогнали, они попали в котёл и засели по лесам, теперь вооружились и сбиваются в полки вместе с другими отступающими частями. Переговоры уже идут и скоро они уберутся отсюда во свояси, просто наше правительство не хочет лишнего кровопролития. Их лидеры Антанты подстрекают, а сами они не могут уже толком ничего предпринять, но силы не равны, и двигаться на их маршевые стоянки мы сейчас не можем, не должны. Уже многие из них отошли отсюда к Дону, а вот... Самарин и Еремеев ещё упираются и чего-то хотят, - Родько взглянул на Павла. - Ты дядьку-то своего помнишь, полковника Самарина?
Павлик опустил голову и прикрыл глаза:
- Лучше бы мне его не помнить... Он как приезжал, всегда маму обижал, оскорблял её и ругался. Я ещё маленький был тогда, а помню!.. Очень нехороший он мне тогда казался, но потом прислал деньги на дедов приход - тогда колокольню построили и храм переделали, а то уж он вовсе завалился.
Из соседнего корпуса мимо проходили санитарки и врачи, но рядом никто не останавливался, лишь к вечеру, когда солнце стало садиться за домами, возвышающимися над округой своими кирпичными округлыми чердаками на крышах, к ним вышел седой врач.
- Пуля в скользь прошла, задета кость, но если бы на сантиметр выше, то брата своего вы бы живым уже не застали. Повезло ему, что и нашли ещё во время, - доктор строго смотрел на обоих, поправляя очки. - Где это его так угораздило, если не на фронте?
- Напали белые, - ответил без подробностей, которые сам не знал, Родько.
- Да, чего только не бывает... Значит так, молодые люди, вы сами-то из Глазуново будете?
Они оба кивнули.
- Прямо скажу, что у нас бедственное положение со свободными местами. Мы ведь к вам туда бойцов и отправляем на долечивание после операций, а то каждый день прибывают поезда на станцию и к нам привозят тяжелораненых. Операцию ему сделали, боец ваш полежит у нас дня три-четыре, а потом отправим его к вам, или сами приедете заберёте?
- Заберём, - сказал Родько, - мы так и полагали, когда сюда его везли, у нас там тоже хорошие врачи, поставим на ноги, ничего... Лишь бы никаких осложнений не было.
- Хорошо, значит через четыре дня я вас жду... Всего хорошего, молодые люди!
Павлик сидел на подводе, нервно приглаживая свои волосы и непослушную чёлку. Руки его слегка дрожали во взгляде сквозила боль и не понимание ситуации до конца. Где искать теперь эту девочку и, что на самом деле произошло, он не понимал, а потому испытывал какое-то скованное чувство страха за жизнь брата и Лены. Он с надеждой смотрел на комиссара, будто тот мог ему предоставить панацею от всех этих неприятностей и разом разрешить ситуацию, но он тоже ничем не мог помочь и даже не предполагал, с какой стороны подойти к этой проблеме.
- Как мы теперь назад вернёмся без неё и без Ивана? - растерянно спросил Павлик. - Хоть бы знать, где она теперь и жива ли?
Она была жива и сидела в гостиной дома Поляковых у рояля, на котором играла весёлая хозяйка своим гостям. Георг сидел в бильярдной в соседнем зале вместе с мужем этой женщины, она сама игривым взглядом смотрела на Лену, вопросительно кивала ей головой и продолжала петь:
- Гусарская рулетка, жестокая игра... Гусарская рулетка, дожить бы до утра!..
Лена во все глаза смотрела вокруг и ничего не понимала, она не могла до конца принять мир этих сытых людей в то время, как сотни бездомных, таких как она, брошенных и обездоленных детей, умирали от голода на вокзалах и в приютах. Этим людям был дан шанс принять решение и свободно покинуть пределы России, если они в этом будут нуждаться, но прежде нужно было выдать всех главарей бандитских террористических формирований, причастных к смерти большого количества ни в чём не повины людей, среди них был и её дядя Георг, который так развеселился сейчас у бильярда. Всю ночь подходили с разных сторон уже расформированные части и собирались вокруг Слободки в единый кулак, капитан Еремеев приехал под утро и устало опустился в плетёное кресло. Он подозвал к себе Сурина:
- Мы выступаем завтра утром на Льгов и от Севска подходит на днях полковник Самарин, он пока в переговоры не вступил, а с ним вооружённые полки идут. Мы соединимся где-нибудь в лесистой местности... Удалось что-нибудь разведать?
- Здесь есть небольшое пространство для манёвра, это равнина от нашей Слободки, там можно развернуться, а потом двинуть в обход Новлянки, где стоят вооружённые до зубов красные, и лесом выйти на Дмитриев, а там и до Севска рукой подать. Если через речку вброд перейти за Глазуновым, там есть тоже где остановиться, деревушка в лесу Фоминки, очень удачное место, туда красным дорога длинная покажется, да и не будут они ввязываться в открытые бои, пока переговоры идут... Ведь многие уже приняли решение на отход за Дон, - говорил Сурин.
- И мы такое решение примем, всё упирается в Самарина, а он человек долга!
- А ведь он дал слово советам, больше не воевать против них, когда его полк сложил оружие на Дону и он сдался красным. Его ведь отпустили под честное слово, а теперь...
- А теперь он вспомнил долг перед своей Родиной, долг офицера!
Они прибыли во Льгов поздно ночью, объяснили Антону Ивлеву свою задержку и до утра занимались приёмкой и описью медикаментов. С рассветом выехали вместе с Ивлевым в Новлянку, навестили там Ивана, который до сих пор в сознание не приходил, а потом уехали в Глазуново. В селе возле госпиталя Родько и Павлика ждали Прохор Беседин и его дед Серафим.
- Из Новлянки прибыл посыльный, - начал Прохор, приступив к Родько. - Что приключилось-то Семён?
- Не знаем сами, до сих пор Иван без сознания лежит. Распоряжение оставили медикам, чтобы всё записывали, что будет говорить, как в себя придёт... Девочку нигде не нашли, - ответил Родько и пошёл к госпитальному бараку.
- Господи, спаси и помилуй нас грешных! - взмолился дед Серафим и поглядел на внука. - Она же из барьёв, эта краля ваша городская. Что ж не сберегли-то? Ведь полковника царского дочка! Не вам чета - голодранцам!.. Что же Ванька-то, зачем же он её увёз, не спросясь?
- Я не знаю, - ответил Павлик и приготовился к подзатыльнику со стороны деда.
- Погодь, - выручил его Беседин. - Он же сказывал, что ему предписание в городу дали. Как же не спросясь-то?
- У добрых людей спрашивать-то надо, а не предписания у антихристов получать... Вона, оно как вышло, и на самого напали, и девка неизвестно где, а можа они её там в притон сдадут? Эх вы, мужики - нехристи вы, вот кто! - дед развернулся и пошёл в сторону дороги на церковь.
Павлик опустив плечи, подошёл к коновязи и положил руку на седло Тимошки, которого приготовил ему для дозора Митроха:
- Ну, что конёк? Айда на поиски!
Эти его слова услышал Родько, стоявший у окна.
- А ну, подойди сюда, самоуправец! - резко приказал он парню.
Павлик подошёл к окну, а потом по жесту комиссара проследовал к нему в комнату.
Там Родько усадил его на низкую лавку перед собой, обнял за плечи, а потом коснулся своей головой Пашкиного лба и по дружески приласкал, потрепав по кудряшкам:
- Вот ежели мы и тебя потеряем, как ты думаешь, обрадуются враги наши?
Пашка зашмыгал носом и готов был уже расплакаться, ему очень были неприятны и даже страшны слова деда про возможную участь этой девочки. Он с ужасом вспоминал, что сделали казаки с Танечкой и его бросало в озноб от одной лишь мыли, что и с Леной могут сотворить тоже самое.
- Я не могу сидеть на месте, страшно мне... Вы бы тоже не смогли. Нужно ведь что-то делать? - он умоляюще смотрел на комиссара. - Поеду в Слободку и найду там этого Георга... Если мне его покажут - хорошо, а если нет, то возьму заложника из числа их офицеров, какие там стоят и...
- И тебя тут же расстреляют, ты и не успеешь даже туда доехать, у них везде есть свои люди и на дорогах дозорные... А чтобы ты охолонул малёк, запру я тебя в своём чулане, пока не остынешь, - и Родько очень серьёзно повёл Пашку за руку к тёмной комнате без окон и усадив его туда, сам пошёл разговаривать с Ивлевым, зная, что Анисимов уже не сбежит и не подставит себя под удар.
Ивлев был расстроен не меньше комиссара Родько:
- Вот что, голубки, нужно ехать в Ровенки и объяснять ситуацию тамошним начальникам, особенно придётся объясниться с Жуковым, он же принял решение чтобы девочку вернуть в город, - говорил Антон Ивлев, стоя у стола, - и сам Анисимов ранен.
- Что мы расскажем там? Сами ничего толком ещё не знаем, - возразил ему Родько.
- А вот что знаете, то и расскажите... Езжайте сегодня, к вечеру доберётесь и оставайтесь там пока, я тоже
