Карма

   Кирилловна, взглянув в лицо Тамарки,  резко развернувшись, пулей вылетела из подсобки.  Разгоняя пыль по дороге семенящими шагами, она, крестясь, молила Бога о прощении в своей несдержанности. «Ой, беда будет! Беда!» – шептала Кирилловна, вспоминая, как после её слов у Тамары почернело лицо и глаза стали наливаться кровью.

   Медленно, словно во сне, Тамара закрыла магазин и, пошатываясь, побрела к своему дому. Тихо пройдя широкий двор, она вошла в полутемный сарай, где её муж оборудовал себе мастерскую и частенько сиживал там, что-то мастеря.  Остановившись в проеме дверей, она прислушалась. Иван с кем-то разговаривал и тихонечко смеялся. Тамаре показалось, что речь шла именно о ней и смеялись эти двое над ней. Она шагнула вперед…

   Оглянувшись вокруг Тамара в полумраке рассмотрела сидящую на топчане соседку Нюрку, Тамара, выдернув покрывало из-под гостьи, заставила её отшатнуться в угол каморки. Иван, вырезавший что то, сидел за столом. От неожиданности привстав, он, уронил нож, которым работал. Испуганно глядя на жену, спросил: «Тамара, ты чего? Нюра зашла попросить Костюне игрушку сделать. Вот я коника и строгаю».
«Коника говоришь? То-то я смотрю, вся деревня судачит о вашем галопе со звоном бубенцов!» - прошептала женщина и резко наклонившись, подхватила нож, лежащий на полу у её ног.
Нюрка, забившись в угол, заголосила и что-то быстро залепетала.  Не отрывая взгляда от расстёгнутой пуговки на блузке товарки, Тамара замахнулась.

   Уже позже, сидя в камере, она начала приходить в себя. Следователь всё время спрашивал, что же так заставило её нанести шестнадцать ножевых ударов соседке. Ведь у той остались двое детей сиротами.  Да и её сыновья будут расти без матери долгие годы. Но она упорно молчала даже тогда, когда на суде был объявлен приговор – десять лет заключения.

   Передачи Иван передавал регулярно. На свидании всегда молчал или скупо рассказывал о мальчишках. Как-то она попробовала его обнять, но он весь сжался и виновато взглянув в её сторону отшатнулся.
Уже позже, когда освободившись, ни шли по селу к своему дому, она, взяв его под руку, она почувствовала, как он дрожит.

   Мальчишки встретили мать сдержанно. Уходила, старшему было двенадцать, младшему – восемь. Встретила уже взрослыми парнями. Здесь им тоже досталось. Пришлось из своей школы перевестись в другую деревню. Ходили пешком за много километров,  пропускали уроки. Еле девять классов закончили. Устроились работать на скотный двор. Местные так и не простили их семью за грех матери. Драки, унижения не минули ни старого, ни малого.

   Иван старался воспитывать детей в терпении и миролюбии. Старался, чтобы души их не зачерствели. Но его мягкий характер был как лакмусовая бумажка для использования отца в своих целях. Да и случившееся надломило что-то в Иване. К нему многие обращались за помощью. Руки золотые, мастеровой, да сговорчивый, молчаливый, много не запрашивал. Но бабы обходили стороной, зная, что скоро вернется Тамара.

   Вернулась. Мысли о том, что начнётся жизнь с белого листа и всё будет хорошо, даже не посещали её. Поэтому, когда Иван, засиживаясь допоздна в своей каморке,  там и оставался до утра, её тревожило.  Закрадывались разные черные мысли и догадки. Но соблазнив мужа однажды на сеновале, Тамара поняла, что боятся ей не чего. Она знала, что можно побелить печь, а выбелить выгоревшую душу не возможно.  И сказав на всякий случай: «Если что узнаю – убью!» Успокоилась.

   Да не успокоился люд местный. И камни летели в окна, и в магазине обсуждали, даже не стесняясь её присутствия.

   Надо же было так случиться, что старший  Егор влюбился в дочку почившей соседки Нюрки. Красивая девка выросла. Статная, черноглазая. Окончив школу, поступила в колледж на швею. Приезжала в деревню часто. Нужно было помогать бабушке и сестренке. Тут-то Егор и завис. Проходу не давал. Она в его сторону и смотреть не хотела.

   Мать предупреждала, просила сына остепениться, но тот словно с горы сорвался. Уговорил родителей купить ему мотоцикл и стал предлагать Катюше отвозить и забирать её из города. Но девушка отказалась.
Лето было в самом разгаре. Вечера дурманили ароматом цветов, коими были богаты все палисадники в селе. Каждая хозяйка старалась изумить соседей прекрасным калейдоскопом красок и запахов.
В один из таких вечеров Катя сошла с электрички не одна. Высокий, светловолосы молодой человек,  помог  девушке выйти из вагона и, подхватив тяжелые сумки они зашагали в дому Екатерины. 
На следующий день, когда эта красивая пара, направилась к сельскому клубу на танцы,  их  путь сопровождало множество любопытствующих глаз. 
Была суббота, и на дискотеке собралось немало молодежи. Приехали даже из близлежащих деревень.

   Старенький магнитофон добросовестно поддерживали огромные колонки. Музыка гремела.  На середине зала топталась стайка девчушек-школьниц.  Парни, еще присматриваясь, стояли вдоль стен. Переговариваясь они делали вид, что им всё это «по барабану».
Катя, взяв своего молодого человека за руку, потянула его в круг танцующих. Словно по заказу тихая, красивая мелодия стала заполнять зал. Все разбились на пары и, покачиваясь, топтались на танцполе.
Вдруг  клубная  входная дверь предостерегающе взвизгнула.  В помещение ворвался Егор. И не разбираясь, отталкивая всех, кто попадался ему на пути, ринулся на Катиного партнёра.  Завязалась драка. Летели клочья одежды, разбрызгивалась кровь. Катя кричала. Упрашивала прекратить мордобой. Никто не вмешивался. Всё прекратилось с приходом участкового, который дежурил у клуба, но в этот момент вышел покурить.

   Егора участковый довел до дома и, сдав на руки матери, пригрозил, что если ещё такое повторится - оштрафует. Катя и её друг быстро ушли.
Молодые спустились к реке. Катя, как смогла, смыла кровь и привела в порядок рубашку любимого. Взявшись за руки, они пошли по обочине дороги в сторону Катиного дома. 
Рёв мотора позади не насторожил парочку. Мало ли кто ездит в темноте. Уже позже, лежа на больничной койке, Катерина узнала, что жертвуя своей жизнью, её спас любимый. Егору, за преднамеренное убийство, дали пять лет строгого режима.

   Прошедшая тюремную школу Тамара даже дослужилась до чина старшей по блоку. Товарки боялись только одного её взгляда. Уважали и боялись!
А здесь? После всего что произошло: и камни в окна летели, и сарай поджигали. Когда она однажды, прислушавшись в магазине к разговору одной их соседок, жаловавшейся, что её муж ушёл к другой, усмехнувшись тихо сказала: «У меня бы не ушёл!» Все стали от них шарахаться и перестали здороваться.

   Однажды ночью Тамаре приснился сон. Будто бы  выходит она за ворота своего дома, а там никого нет. Плотная тишина и серый туман. Зовет Ивана, сыновей – тишина! И вдруг, откуда не возьмись, налетели вороны. Стали клевать её, рвать когтями…
Проснулась в холодном поту. Вышла во двор, а там, на лавочке Алексей – младшенький сидит. Подсела к нему, обняла. Он и расплакался: «Что же, мама, нас все так ненавидят?» Вот тогда-то и решила уговорить мужа уехать, куда глаза глядят.

   Уговорить Ивана было непросто. Дом, в котором они жили, достался им от родителей мужа. И отношение к строению у супруга было особенное - как к живому человеку. Резные наличники, всегда свежо выкрашены стены и  забавный флюгер на крыше. Большая печь с лежанкой облицована изразцовой плиткой, уютные комнаты были наполнены светом и чистотой.  Это был самый красивый дом на селе. Приезжие часто просили разрешения сфотографировать строение.  Всё, за что бы ни брался Иван, он делал с душой, с врожденным чувством красоты.

   Но случай все же помог исполниться желанию Тамары. Один дальний родственник как- то в разговоре упомянул племянника, у которого пустовал домик в деревне в другом районе. Переговорив с молодым человеком и, достигнув разрешения пожить в том доме, они готовились к переезду. Ивана Тамара убедила, что их старый дом останется Алексею. К тому же он хочет жениться.  Они молодым будут  лишней обузой.
На новом месте жизнь стала налаживаться.  Деревня была большая, но разделена на две половины. Новая деревня и выселки – старая часть. Там осталось домов пять. Да и расположены они были друг от друга далековато. Так что жизнь там словно замерла и притихла. Их дом был аккурат в середине выселок.  
   
   В доме и на подворье работы было непочатый край. Иван занимался обустройством и был, казалось, доволен. Построил баньку, навес соорудил, где мог работать в любую погоду. Всё что-то строгал, пилил, мастерил. Сад посадил: вишни, яблони, виноград. Сосед удивлялся, говорил: «Ай, да Иван! За что ни возьмётся, всё в золото превратит!»  Да и зарабатывал муж неплохо. Кому печь сложит, кому пол настелет, кому траву выкосит – все шли к нему за помощью. Жила Тамара, стараясь не вспоминать о прошлом.

   Вернулся Егор. Заматерел, попивать стал.  Одно время жил с ними, но вскоре женился и переехал к жене. Стал строить дом. Родились дети. Вроде остепенился.
Это только человек думает, что будет жить вечно. Мол, и нагрешить смогу, и искупить успею. Но жизнь все расставляет на свои места. Как говорил Соломон: «Наступит время собирать камни!»
Стоя над гробом мужа, Тамара прошептала: « Всё--таки сбежал»…

   «Любила ли я тебя? – саму себя спросила Тамара, вглядываясь в восковую маску, которую подарила смерть её Ивану. – Наверно любила».
Когда Нюрка притащила за собой откуда-то такого красавчика, все девушки в селе открыли свои сундуки, достали красивые платки да бусы и вышили гулять на поляну, возле обрыва.
Это было излюбленное место молодежи. Красота и раздолье: песчаный обрыв, внизу река, а наверху поляна, окруженная белыми березками. Здесь и водили хороводы, встречались под баян местного музыканта. 
Иван и правда хорош был: высокий, кудрявая шевелюра, цвета зрелой пшеницы, а глаза, кроткие, васильковые, скрывающие нежность и ласку.

   Запала и Тамара на юношу. Сказав себе: «Будет мой! И всё!» - стала чаще попадаться на глаза Ивану, вовремя оказывалась рядом, смущая парня игривой улыбкой да многообещающим взглядом.
Нюра, словно почувствовав беду, позвала товарку на встречу. Стоя на самом краю обрыва, Тамара схватила Нюру за воротник кофты и, наклонив над кромкой бездны, сказала: « Будешь мешать, утоплю!»
С тех пор Иван днем гулял с Нюрой, а ночи коротал с Тамаркой на сеновале. А вскоре и совсем перебрался к ней. Поженились. Свадьбу скромную сыграли. Стали жить на зависть другим. Иван быстро дом отремонтировал – рукастый оказался. Ночами ласков был и нежен, так и родились два сына. Тамара в сельском магазине продавцом работала. Без куска хлеба не сидели. Порой и маслице с карамельками кушали. До, определенных событий…

   Полная гневной решительности, с бледным, как у покойника лицом, она, сжимая окровавленный нож в руке, повернулась к Ивану и сделала шаг. То, что Тамара увидела, словно ушат воды, обрушилось на неё. Иван стоял на коленях. Его рот, как у огромной рыбы, открывался и закрывался беззвучно.  Губы тряслись, а зрачки, казалось, вот-вот взорвутся внутри глаз. Взглянув на мокрое пятно на штанах Ивана, леденящим голосом прошипела: «Уйдешь? То же будет с