- Это... когда сводят, чтобы замуж отдать, - ответила та, не имея возможности объяснить по другому.
Павлик в ответ откашлялся и робко взглянул на свою девушку.
- Ладно, что ты её пугаешь, ребёнок ведь ещё! - он притянул к себе девочку и снова уложил на колени её голову.
Так они сидели на вокзале, пока Лена не стала розоветь.
- Кто тебя отправлял в Москву, ты знаешь? - спрашивала у неё Таня, когда поняла, что Лена уже может говорить.
- Мои родители погибли, точнее, их убили в нашем доме и меня тоже... убили, но я оказалась живучей. Меня в больницу дядя Ваня доставил, Анисимов, а потом выписали и в приют определили. Товарищ Жуков так приказал, а потом вот дорогой...
Танечка подняла на Лену удивлённые глаза, а Павлик точно замер на месте.
- Так это же брательник мой, - наконец выговорил он. - Он в ЧК работает в Ровенках. Оттуда тебя везли?
- Да!
- Ну вот! - он хлопнул себя по колену.
- И, что теперь нам с ней делать? - в растерянности спросила Танечка. - Не бросать же!..
- Ну, вот ещё, бросать! С собой возьмём, там у вас в госпитале всем места хватит, твоя помощница будет... А, ну-ка, пойдём, милая! - и он ловко подхватил её на руки и потащил к подводе, что стояла и дожидалась их на площади.
- Ну, всё, пора ехать, лекарства получили, всё отгрузили, - говорила вслух Таня. - Ты документы все подписал, всё что нужно сделал?
- Ага, оформил! - Павел с улыбкой водрузил Лену на подводу, запрыгнул рядом, накинув на себя тёмное дорожное пальто, поправил его на коленях, а потом достал со дна толстый ватник и завернул в него дрожавшую от слабости Лену.
- Вот приедем сейчас, - приговаривала Таня, - у меня там в чугунке картошка ещё осталась, погрею её и накормим тебя. Ты к тому моменту уже есть захочешь и всё будет в порядке. Не тошнит больше?
- Нет, - и подвода понеслась из города в сторону Глазунова на подъём в небольшую горку, а потом на спуск с холмистой местности.
- Я у вас сегодня в Глазунове останусь, - с радостью в глазах сказал Павел, - мне командир разрешил у вас на ночь остаться. Я у товарища Родько в его каморке заночую. Ох и оторвусь я сегодня с ребятами!.. Так соскучился по нашим из отряда, так и тянет поговорить!
Татьяна поглядела на него с улыбкой и покачала головой.
Она сидела за столом в доме санитарки Матрёны и ела творог, щедро наложенный в миску и залитый тёплым молоком. Сама женщина восседала напротив и уперев ладонью в подбородок плаксиво говорила:
- Вот до чего эти приюты детей довели!.. Господи, бедные детки, кто без родичей осталси, и когда это лихо только пройдёт? - она жалобно смотрела на Лену и приговаривала: - Ешь, детка, кушай, не стесняйся, туточки все свои!..
Рядом по дому суетилась Татьяна, она собирала по углам бельё, требующее стирки, чтобы пойти с ним на речку, а прежде покипятить.
- Мань, ты всё сегодня сменила, всё сняла? - кивнула Татьяна на гору белья.
- По углам всё собрала? - переспросила у неё Матрёна.
- Всё!
- Ну, тогда и ладно, я всё туточки оставляла, вчерашнее постирано уж давно, - ответила женщина.
Со двора забежал Павлик:
- Эй, барышни, зашейте мне рубашку, кто смогёт... Где-то подол разорвал и не заметил, а всё остальное крепкое ещё, - он на ходу стянул с себя рубаху и остался в одних форменных галифе.
- Вот срамник-то! - цыкнула на него Матрёна. - Чего голым телом сверкаешь тут, нечего девчонку смущать, что она о тебе подумает, шалопутный?!
- Ну, я ж не совсем раздетый! - Павлик усмехнулся и кинулся обратно во двор.
Татьяна рассмеялась на это и взяла его рубашку, вытаскивая на ходу иголку с ниткой из маленькой коробочки. Она прислушалась к громкому смеху на углу дома, собравшиеся ребята из охранного взвода на отдых, травили байки.
- Ладно, Митрошка, я это запомню!.. Давай лучше в ножички сыграем, а то показываешь тут всякие фокусы, - сквозь смех говорил Павлик.
- Тебя обыграешь, пожалуй, - раздалось в ответ. - Вот ежели ты мне свой ножичек уступишь, вот тогда и будет разговор...
- Давай, только ты им пользоваться-то умеешь? Гляди!..
Павлик стал что-то показывать, но во двор из окна снова выглянула злая Матрёна:
- Что же ты раздевшись уселся туточки?! Ведь холодно уже, застынешь! Дай тебе кину что-нибудь прикрыться-то?
- Ничего, быстрее рубцы засохнут! - Павлик кивнул на спину и почесал плечо.
Митроха подсел к нему поближе и стал рассматривать ножичек, который выпрашивал ещё с прошлого раза для игры на песке.
На них смотрели и улыбались товарищи из конного гарнизона, а приехавший Прохор Беседин по делам к Родько сказал:
- Ну, что ты Матрёна от них хочешь? Дети ещё!
- Своих тебе мало восьмерых, так ещё понянькайся! - цыкнула она и на Прохора.
Лена тоже выглянула в окно и посмотрела на сидевших во дворе ребят:
- Тётя Таня, а это правда, что Павлик брат дяде Ивану?
- Правда, а что, не похож?
- Нет, не похож, тот тёмный волосами, а Паша светленький и взгляд другой, но что-то общее есть, - ответила она и снова стала разглядывать Павла, ища в нём сходство с его братом. - Тётя Таня, я вам помогу сегодня с бельём, можно?
- Сиди уже, завтра оклемаешься и пойдём, а сегодня не надо, а то глядеть на тебя такую страшно, - Татьяна откусила нитку на зашитой рубашке Павлика и отложила её в сторону.
Когда вечером все стали расходиться по домам, Прохор решил заночевать в Глазунове:
- Что-то я припозднился ребятушки, назад не поеду, сил нет уже и глаза слипаются.
- Давай тебя проводим на сеновал? Там любо-дорого поспать в такую тёплую ночку, - отозвался на это Митрошка. - Вон, Пашку с собой туда возьми, он горячий, как печка, али меня!..
- Тебя оболтуса? Ну уж нет, у тебя руки так всюду и лезут во сне и ногами дрыгаешь, спишь беспокойно! - прикрикнул на него Прохор.
- Потому что не очень один спать обожаю, надо чтобы кто-то рядом обязательно был, - смеясь ответил на это Митроха.
- Женить тебя пора, вот что!.. Ладно, зови сюда Павла, пусть ко мне залазит, ежели не захочет у Родько в тесной избе ночевать, - Прохор отправился к сеновалу у коновязи рядом с госпиталем и забрался на самый верх.
Через несколько минут довольный Павел уже лежал рядом с ним на мягком ароматном сене, обхватив Прохора за широкую талию, он положил ему голову на грудь и тихо посапывал, засыпая, а Беседин подумал в этот момент, что тоже не любит спать в одиночестве. Он подтянул Павлика поудобнее и потрепал его золотые кудряшки по-отцовски своей широкой ладонью.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
