Витя

практически, он рассудил, что труды эти он все равно не оплачивал, как и не будет оплачивать Витину новую работу.
Он вернулся на крыльцо. Витя смотрел, как вода набирается в бассейн. Выслушал Олега и сказал, что воду все же лучше брать из скважины. Для озера это безопаснее, да и забирать озерную воду нельзя.
-Нельзя? – иронично переспросил Олег и добавил снисходительно, - у меня на то разрешение от управы есть. И вообще, не твоя это забота.
-Да? – переспросил Витя и незлобиво заключил, - в управе придурков-то полно!
Потом пояснил:
-Они ничего в озере не понимают. Как они там могут понимать? Ты сам посуди, где они, а где озеро?
Олег досадливо поморщился:
-Витя, Витя! Не рассуждай о вещах, в которых не смыслишь. Есть закон, есть правила, есть согласно правилу разрешение.
-Да? - снова переспросил тот и задумался. Потом обрадовался:
-Так нет такого правила, чтоб воду забирать! Ты любого спроси! Сколько лет тут народ живет, а ничего такого не делал и не делает. Даже Микитенко – он рыбу берет, а воду оставляет! Потому как рыба без воды не может. Ты рассуди, сам ты умный человек!
Олег рассердился, но не на Витю, нет. Рассердился он, можно сказать, на людей вообще, и особенно стало ему обидно за державу! За Отечество!
- Боже мой! – воскликнул Олег, - нет, каков народец? Слышала, Верочка? Он еще и рассуждает! Вот так везде! Как жили по понятиям, так и продолжаем жить! – сокрушенно воскликнул он и, как о давно обдуманном, продолжил, - нее-ет, точно нужно ценз на право голоса вводить!
-Таких, как вот этот, - Олег уже расхаживал по крыльцу и больше обращался к себе, чем даже к Вере, - таких, как вот этот - пол страны, и имя им легион! Какой им закон или правила? Вот заставь такого жить по законам, а не жить по понятиям. Не будет! Они, как урки! У них свои правила, свои смотрящие, свои паханы. Они и президента так выбирают! Вот уж народец достался!
Витя послушал его, потом поднял голову к балкону прокричал наверх:
-Вера, слышь-ка! Тебе озеро оттуда видать ли?
Вера осторожно выглянула из-за перил:
-Видно.
-Вот сколько, думаешь ему лет?
-Да я откуда знаю?! Можно погуглить. А что?
-Ему лет многие тысячи. Нас никого не было, а оно уже красовалось. Понятно?
Вера беспомощно поглядела на Олега, ища защиты:
-Олежек, о чем это он? – пожаловалась она мужу.
Витя уже поворотился к накипавшему злостью Олегу и мягко сказал:
-И сливать воду за забор я не дам!
Олег даже растерялся от такого поворота в разговоре.
-Как это, не дашь? Ты кем тут себя возомнил, хам? Не даст он сливать! Я и спрашивать тебя не буду! Пошел вон! Найду таджиков, они вмиг все сделают! А ну, проваливай!
Он стал наступать и подталкивать Витю к калитке.
-Эта, - Витя нехотя отступал и похоже был готов на мировую, - ты ж головой подумай. Ты сливом весь берег заболотишь, а это беда! Навсегда! Не надо таджиков. Давай с тобой подумаем, чтоб все путем было.
Олег, к несчастью, был человеком, который любое миролюбие воспринимал, как слабость противника и считал нужным такого противника добивать до полной и безоговорочной его, противника капитуляции.
-Пошел отсюда! – и вспомнил, что говорил о Вите хозяин модного катера, - пошел отсюда, босота!

Потом, много позже, уже в участке, когда, собственно уже было поздно что-то менять или сокрушаться, он утверждал, что не толкал, а тем более не ударял Витю. Мол, тот сам поскользнулся и упал.
Теперь, конечно, никто правды и не узнает. Потому как Витя упал, ударившись головой о лежавший на беду камень, затих и свидетельствовать никак не мог. Во всяком случае, пока он был без сознания.
Скорая приехала через час или около того - Вера никак не могла объяснить по телефону, как к ним доехать, а диспетчер и водитель только бесили ее своей бестолковостью и недружелюбием. Олег не вышел к приехавшим, а нервно курил и выглядывал из-за приспущенной на этот случай жалюзи.
Вывалившийся из санитарной «буханки» злой и оттого насупленный мужик в белом халате не дослушал бессвязного объяснения Веры. Он, оттянув веки и глянув в Витины потухшие глаза, выматерился длинно, обращаясь больше к небесам, и повез, бессознательное Витино тело в районную больницу. Там, слава Богу, был томограф. Рентгенолог быстро обнаружил, что в стукнутой о камень голове вот такое большущее кровоизлияние. Пока его брал на операционный стол, вызванный из области и прилетевший на «кукурузнике» нейрохирург, Олег давал объяснения в полицейском участке.

По причине отпускной компании в участке полицейский по фамилии Могучко дежурил уже вторые сутки, а потому был вял и сонлив. Ему позвонили из приемного покоя больницы и, как полагается, сообщили о закрытой черепно-мозговой травме. Потом уже неформально поохали в трубку о Вите, об этих «новых русских», креста на них нет, и спросили, пошли, наконец, у него огурцы в теплице или тоже одна завязь бестолковая?
Могучко лениво поглядывал из-под полуприкрытых век на нервничающего Олега и слушал его путанные объяснения. Тот почему-то временами сбивался и говорил о себе в третьем лице.
-Совместно алкогольные напитки распивали? - наконец прервал его Могучко, - нет? Вы не переживайте! Дать водички? Бывает. Возникла взаимная неприязнь. Пострадавший проявил агрессивное поведение с угрозой физического насилия. Вам показалось, что он на вас замахнулся лопатой. Вы в ответ нанесли ему удар тупым предметом. Превышение необходимой самообороны. Это лет семь, может девять. Но это ничего – года через четыре выйдете по УДО.
Олег оцепенел. Потом выдохнул, судорожно втянул в себя воздух и прошептал:
-Это неправда! Он сам! Впрочем, может быть, они с хозяином домовладения… мы не, - и осекся. 
То ли в кабинете не хватило ему воздуха, то ли повеяло на него ужасом всплывших из подсознания непонятных слов вроде пересыльная тюрьма, идти по этапу и право переписки. Или «без права переписки»? Еще страшнее! В общем Олег затих.
Тогда Могучко решительно взялся за дело:
-Вы объясните толком, не волнуясь, что произошло, а я помогу, как все это изложить, чтоб и вас не обременять сильно, да и мне чтоб быстрее протокол составить. Договорились? Вот и ладненько!
Он взял ручку и склонился над протоколом:
-Вы говорите, что во время ссоры вы толкнули потерпевшего, но не сильно. Потерпевший при этом оступился и упал головой на камень? Да?
Олег сделал неопределенное движение: одновременно пожал плечами, мотнул головой, как лошадь, стряхивающая с себя слепней, и шумно выдохнул.
Могучко покивал головой и сокрушенно констатировал:
-Убийство по неосторожности. До 14 лет. Дети есть?
Олег вытер со лба выступивший холодный пот. Он обреченно смотрел за спину полицейского в угол, где висел пыльный красный вымпел «Ударник труда». Мысль о двух белоголовых погодках вернула ему силы и всегдашнюю практичность:
-Наверняка, - он остановился, чтобы прокашляться, - очевидно, что на этом этапе что-то можно сделать, как-то скорректировать взгляд на обстоятельства?
Полицейский тонко улыбнулся и, принимая сосредоточенную позу писца, дружелюбно сказал:
- Я вас внимательно слушаю.
Олег лихорадочно перебирал в уме различные комбинации цифр, преимущественно пятизначных. От шестизначных он инстинктивно отшатывался. Могучко, заметив, что собеседник мешкает и мнется, взял небольшой лист бумаги и крупно написал некую цифру. Потом, не глядя в глаза Олегу, подтолкнул лист к нему. Тот взглянул, задумался на мгновение, мигнул одновременно обоими глазами, кивнул и севшим голосом произнес:
-Мне нужно время, чтобы собрать.
Представитель власти заботливо зачастил:
-Конечно-конечно. Идите домой, отдохните, поспите, а завтра приходите непременно.
-Только не медлите, - добавил он со значением

Весть о том, что Витю зверски избил заезжий олигарх, стремительно разнеслась по поселку и вызвала всеобщее возмущение.
Фомин, только вернувшийся со смены на рыбзаводе, заканчивал ужинать, когда жена, подливая ему чай, сокрушенно сказала:
-Что ж это такое делается, Фомин? Житья от городских не стало! Скоро и у нас педофилы с геями начнут парады устраивать!
-Ты чего, ты чего несешь? Слова какие выучила! Отключу НТВ, точно отключу! – незлобиво погрозил Фомин.
-Так, а я-то тут при чем? – всплеснула она руками и тут же подсела к мужу, - Витю городские забили чуть не до смерти! Это Витю-то! Все равно что малолетку забить! Вот Христом богом клянусь! Ксения Ильинична из приемного рассказала.
Она истово перекрестилась.
Фомин прямо замер с кружкой горячего чая в руке.
В доме повисло молчание. Только ходики на стене гулко отмахивали истекающее время этого дня.
Рука с чаем крупно задрожала, и Фомин осторожно поставил кружку на стол. Потом неожиданно и резко грохнул своим кулачищем по столу так, что кружка опрокинулась, и чай дымящимися струями выплеснулся ему на колени.
- Ах, суки! -  заорал он, вскакивая, - кто, говори, кто?

Витя тем временем лежал в белой операционной, окруженный поблескивающими приборами, безучастный ко всему происходящему вокруг. В комнате густо пахло горелой костью от только что выполненной трепанации. Хирург уже освободил сдавленный кровяным студнем Витин мозг.
Аккуратно извлек сгустки, промыл поверхность мозговой оболочки и выжидательно стал посматривать на анестезиолога.
Что снилось в этот момент Вите? Конечно, хотелось бы думать, что ему видится бескрайняя озерная гладь, утреннее солнце в хвое рыжих сосен, нерпа, сидящая на камне, - в общем что-нибудь идиллическое. Но Вите не снилось ничего. Черной ватой было забито не только сознание, но и подсознание, память и другие глубинные структуры человеческого мозга, знать о которых может, наверное, только Господь. Травма-то тяжелая, да и трепанацию провели поздновато. Можно сказать, на грани. В этом смысле анестезиолог и покачал головой в ответ на взгляды нейрохирурга.

Олег, вернувшись в Берендеев терем, окончательно взял себя в руки и стал обзванивать знакомых юристов и полицейских чинов. Вследствие чего он быстро выяснил, что Могучко «брал его на понт» и грязно и цинично «разводил на деньги», поскольку презумпцию невиновности никто не отменял, и его, Олега причастность к этому несчастному случаю еще нужно доказывать.
Для верности он сделал еще один звонок, покивал головой, соглашаясь, и, положив мобильник, с облегчением «накатил» стакан 20 летнего одно-солодового виски марки “Maccalan” и закурил гаванскую сигару «Cohiba Madura 5». Вера, которая весь день бродила по дому потерянная с округлившимися от ужаса глазами, даже слова не сказала о сигарной вони в доме, где есть дети, а даже наоборот, сама втихаря хлопнула рюмку Хеннесси и заплакала, забившись в темный угол кухни.

День катился к ночи. В бледном неугасающем небе зажглись первые звезды. С улицы, от ворот кто-то прокричал:
-Эй, мужик! - и грохнул в ворота чем-то тяжелым.
Олег, слегка пошатываясь, спустился вниз и пошел к запертой на ночь калитке.
-Только не открывай! –прошептала из своего угла Вера, снова заливаясь слезами.
Олег не мог ее услышать, хотя бы потому, что в ворота долбили непрестанно и грохот разносился далеко за пределы его затихшего в испуге дома. Неуверенными шагами он подошел к забору и вспотевшей ладонью сжал рукоять травматического пистолета в кармане куртки.
Он распахнул калитку и, вспыхнувший над головой фонарь осветил группу из десятка