Талый снег

Первая пенсия закончилась через четыре дня. Яковлев удивился, как быстро растаяли деньги на банковской карточке. Он считал себя человеком экономным и сдержанным в расходах, но скорость с какой исчезла пенсия впечатлила. Правда, оставалась социальная карта, по которой он мог купить продукты со скидкой, да еще бесплатный проезд в городском транспорте. Ну что ж, и это неплохо. Отдельно согрела душу возможность ходить бесплатно в музеи.
Ему нравилось по утрам ездить в автобусе, когда еще нет людской толчеи, а едва проснувшиеся и от того немногословные пассажиры спокойны и незлобивы. Войдя в автобус, он опробовал новенькую карту для бесплатного проезда, порадовался звуку зуммера, толкнул турникет и прошел в салон.

— Рома, — окликнули его неожиданно. Повернувшись, Яковлев растерянно заулыбался. В двух шагах от него сидела Лера. Взгляд ее был приветлив и как прежде притягателен.
— Доброе утро, Рома, — сказала она, — присаживайся. Какое хорошее утро! Давай посидим, как, помнишь, раньше сидели рядом на дальней скамье в аудитории.
Яковлев с готовностью подсел. Улыбка по-прежнему не сходила с его лица.
— Доброе утро, -наконец произнес он и тут же продолжил, — ты выглядишь просто потрясающе!

Лера была младше его на восемь лет, но Яковлев был готов спорить с кем угодно, что ей не больше сорока. Он готов был не только спорить, но если бы этот некто вознамерился упорствовать, то и стреляться с ним! Яковлев улыбнулся этой своей мысли.
— Спасибо, — засмеялась Лера и отшутилась — долгие годы тренировок! А если серьезно, то это все результат тяжкого труда. Бассейн, фитнесс, массажистка, косметолог, — все это отнимает столько времени и сил, что ты даже не представляешь!
Он искоса оглядел фигуру однокашницы: точеная шея, красивые плечи, они ему всегда нравились, и никаких складок на боках и животе.
Лера уловила его взгляд, улыбнулась и великодушно заметила:
— Ты тоже молодец, не раскис. Наверное, бег или скандинавская ходьба?
— Плаваю, — он смутился. В студенческие годы Лера была главной в их отношениях, принимая его влюбленность, как повелитель принимает дань от вассала. Сейчас это было забавно вспоминать. Она вела себя с ним, как ведет себя требовательный наставник с нерадивым учеником. Правда, иногда она становилась робкой и неуверенной, предоставляя ему возможность быть ее защитником и советчиком. Позже он понял, что так она играла роль подруги, любимой, так она жила. Понял, когда это уже было поздно и ни к чему.

— Что так рано? Едешь к массажистке? — Яковлев сам задал вопрос.
Она снисходительно улыбнулась:
— Ну что ты, не я к нему, а он с радостью приезжает ко мне. Впрочем, сейчас рано для массажа.
Она доверительно наклонилась к Яковлеву:
— Это я ради внука — по утрам вожу его в гимназию в общественном транспорте. Хочу, чтобы он с детства знал, как живут простые люди. Знал, как пользоваться автобусом, метро, чтобы хоть иногда бывать среди обычных людей. Не все же время ездить с водителем!
— Ты хочешь сказать… — он замолчал, подбирая слова.
— Да, да, — она покивала головой, разводя руками, — мне и самой бывает от этого неловко, но что делать? Ты знаешь, достаток быстро перестаешь замечать. Жить хорошо становится привычкой. Согласись, удобно, когда бассейн в доме, когда ты можешь выйти в свой зимний сад, и никто не будет мельтешить у тебя перед глазами, как бывает в общественном парке. Удобно, когда есть машина, и тебя не раздавливают в метро или в трамвае. Обычно я езжу на Джордже. Это американский автомобиль. Большой, удобный, и очень прожорливый. Я его так и называю, Жора-обжора!

— На Джордже? — переспросил Яковлев в недоумении, потом, догадавшись, улыбнулся, — может, на Додже?
— Ах ну конечно, на Додже! — рассмеялась Лера, — я вечно путаю названия! Путаю или забываю. У зятя на машине такая фигурка — то ли кошка, то ли тигр. Это как называется?
— Ягуар, — ответил Яковлев
— Да-да! Точно, Ягуар. Безумно дорогая машина. Перед соседями бывает неловко. Они тоже не бедные, но, когда все собираются у меня, и вся площадка перед коттеджем забита машинами, мне, честно говоря, как-то даже неловко. Хорошо, дочка приезжает на Мини-Купере — не так вызывающе. Мини — это такая небольшая машинка, для барышень. Но что делать? Зятю важен статус, вот и приходится пользоваться этой кошкой. Правда, я считаю, все это очень хлопотно: дома, машины, тусовки. Иногда устаешь от этого. Даже от бриллиантов!

Яковлев невольно бросил взгляд на скромные золотые сережки в ее ушах. Лера заметила и шутливо выговорила ему:
— Как? Ты мог подумать, что я с утра буду в бриллиантах? Это ведь мове тон. Что бы подумали преподаватели моего Саши, явись я с утра в драгоценностях? Только продавщицы носят их с утра до вечера! Но дело даже не в этом! Хотя, конечно, и в этом тоже. Устаешь. Устаешь от постоянной необходимости соответствовать. Ты-то всегда был человеком с чувством собственного достоинства и тебе было плевать, что скажут о том, как ты выглядишь. А я нет, я все же придаю этому значение. Хотя тоже стала задумываться: к чему это все? Можно ведь обойтись и без этого! Но! Привычка свыше нам дана, замена счастию она!
Лера снова рассмеялась.
— То есть жизнь удалась? — он горько улыбнулся, подумав о чем-то о своем.
— Да, — она грациозно откинулась на сидение, но тут же спросила с участием, — а ты, как ты? Пенсионер уже? Как жена?
— Мы развелись, Лера. Уже давно, — он спокойно поглядел ей в глаза, — иногда видимся.
— Да? Право не знаю, что и сказать. Но у тебя, я слышала, есть и дети, и внуки. Помогают?
И тут же, деловито оглядев его костюм, она заключила удовлетворенно:
— Вижу, помогают. Молодцы! Пенсионерам сейчас непросто. Слышала, пенсии у вас невелики. Я знаю, многие работают, у кого сил хватает. Главное не унывать! Ты, я вижу, держишься. Ой, прости, я тут наговорила про себя! Тебя это не задело? Знаю, ты гордый и никого никогда не обременяешь своими проблемами. Но с детьми ты делишься? Нужно, чтобы было кому поплакать в жилетку. Правда, после тебя у меня ни одной жилетки не случилось!
Она снова засмеялась и добавила:
— Дети живут своими заботами. А как твои, как внуки?
— Да-да… и дети, и внуки, — он покивал головой, — живут хорошо, дружно, но только далеко. Приезжают, иногда я езжу к ним. Как Игорь?
Она беззаботно защебетала:
— Игорь уже лет двадцать как живет в Англии. Сначала уехал, чтобы попробовать себя в новой стране, потом решил остаться, потом подал на развод, потом женился на ком-то. Кажется, на американке. Может, на итальянке. Не знаю.
Улыбнулась:
— Ничуть не жалею, что не поехала за ним.
Яковлев решил переменить тему:
— Как твой испанский? Ты меня все пыталась ему научить, а я кроме «те кьеро»* ничего и не осилил.
Она расхохоталась:
— Ты запомнил? Надо же! Значит, я была хорошей учительницей! Нет, нет! Ну что ты? Я не преподаю. Так, иногда помогаю внуку или друзьям. Знаешь, у нас вилла под Малагой, в Порто дель Кьеза, а вокруг либо русские, либо англичане. Не с кем поговорить по-испански!
Яковлев серьезно посмотрел на нее:
— Лера, может быть, мы могли бы еще раз увидеться? Просто так, поговорить, вспомнить университет. Понимаешь, мне сейчас нужно выходить, у меня встреча, потом я тоже буду занят. Может быть, вечером? Сегодня или завтра. В музей сходим. Тебя внук отпустит?
Лера рассмеялась, но в ее глазах он увидел испуг. Яковлев оборвал себя, потом улыбнулся, и горькая складка легла у глаз:
— Не обижусь, если откажешь. Я ведь уже один раз это проходил.
— Нет-нет, что ты, — она заторопилась, схватила свою сумочку Луи Вуитон и принялась в ней что-то искать, — подожди немного. Чертов телефон! Я, кажется, оставила его дома!

Она растерянно подняла на него глаза:
— Представляешь, забыла телефон! — и тут же воскликнула в отчаянье, — и я не помню свой номер!
Автобус остановился. Двери разъехались, выпуская немногочисленных пассажиров.
Лера вскочила:
— Может ты мне запишешь свой?
Яковлев стал рыться в карманах, но кроме ключей и какой-то мелочи в них ничего не было.
За спиной угрожающе зашипели, готовые захлопнуться, двери.
Он еще раз посмотрел в ее растерянное лицо и улыбнулся:
— Ничего! Я очень рад, что мы встретились. Наверное, неспроста я сел именно в этот автобус. Если суждено, увидимся еще.

Он пошел к выходу. Потом двери за ним сомкнулись, и автобус укатил. Немного постояв на остановке, Яковлев развернулся и скорым шагом двинулся в сторону набережной, где высились башни Москва-сити.
Он вошел в одно из зданий. Вестибюль был еще пуст. Охранник кивнул ему и отвернулся. Поднявшись на двадцатый этаж, Яковлев, не останавливаемый никем, прошел в просторный кабинет с видом на реку и высотку гостиницы. Через минуту-другую зашел референт и, поздоровавшись, спросил:
— Как это у вас, Роман Николаевич, получается приходить раньше всех?
Тот, не поворачиваясь, сам задал вопрос:
— Сева, у вас ведь родители на пенсии?
— Пенсионеры, Роман Николаевич, — закивал Сева.
— Им что, хватает пенсии? Я вот попробовал — не дотянул и до четырех дней.
— Так и у них так же. Мы с братом им помогаем.
— Вот как? — Яковлев повернулся и посмотрел на него, — похвально. Как вы думаете, Сева, а если деньги, которые мы тратим на «корпоративы», перечислять родителям-пенсионерам наших сотрудников? Народ не взбунтуется?
Сева вскинул брови и, сдержав удивление, ответил:
— Не думаю. А вот эйчар взбунтуется и будет говорить, что мы теряем командный дух.
— Глупости, — Яковлев прошел к столу, включил ноут бук и повторил, -глупости. В условиях дефицита хороших кадров это укрепит лояльность сотрудников к компании. Укрепит гораздо лучше, чем эти пьянки с плясками под луной. Спасибо, за ваше мнение. С этим все. Что у меня сегодня?

Референт встрепенулся:
— В восемь тридцать — заседание совета директоров. В десять — совещание по инвестициям. Во время перерыва на ланч — урок. Потом до вечера вы в Торгово-промышленной ассоциации.
Роман Николаевич поднял голову:
— Вы, Сева, на той неделе говорили, что преподаватель отказался со мной заниматься. Напомните, что он при этом сказал?
Сева покраснел:
— Он сказал… Роман Николаевич, это его слова, не мои. Он сказал, что не намерен тратить половину своей жизни на такого непроходимого тупицу, как вы.
— Что же, — Яковлев снова погрузился в компьютер, — он взял свои слова обратно?
— Нет, — облегченно выдохнул Сева, — мы нашли нового. Отзывы самые лестные.
— Вы его предупредили, что я трудный ученик?
— Не беспокойтесь, Роман Николаевич, этот будет работать, хоть с чертом! — и тут же осекся, испуганно округлив глаза.
— Вот как? — полюбопытствовал Яковлев, — с чего бы такое бесстрашие?
— Деньги нужны, — пояснил Сева.
Яковлев кивнул, продолжая просматривать таблицы в компьютере. Потом захлопнул крышку ноутбука и сказал:
— Сева, приглашайте директоров. Пора.

Первая половина дня стремительно неслась к завершению. Яковлев привык, что время для размышлений, для обдумывания решений бывает только во время коротких пауз на кофе или во время езды в машине. Выйдя из комнаты после совещания, он взял в автомате эспрессо и, как обычно, задержался у окна, в который раз оглядывая панораму города. Что ж, подумал он, год будет трудным. Решение, которое они только что приняли по инвестициям, — сохранить людей —