человека» - говорил Бен, расхаживая по номеру.
Он явно волновался. Юэн сидел в кресле, отпивал маленькими глоточками виски и молчал. Бен продолжил:
– Завтра, во время встречи Трампа с киношниками, будь готов к любому повороту событий. МакКен не поставил нас в известность о способе устранения Трампа, поэтому мы никак не сможем повлиять на ход событий. Получается, нам отведена роль статистов. В принципе, я прибыл сюда наблюдателем от корпорации, без права самостоятельных действий по ликвидации. Но в случае непредвиденной ситуации, нам с тобой придётся как-то помочь МакКену.
Макграт болтал ногой и пил виски. Отставив стаканчик в сторону, он вздохнул:
– Если надо, то можно и пострелять. Я не против. Главное - попасть, а потом, быстрее в суматохе удрать. Может это и топорно, но зато и эффектно и эффективно. От пули мало кто убегал в подобных ситуациях.
Кингс с усмешкой кивнул.
Москва. Двадцать два года назад. Начало осени.
– Я приняла решение, нам надо расстаться. Ты знаешь причину. Она в тебе. Толь ко в тебе. Поверь, мне очень больно это говорить. Я плачу, - говорила она полушепотом.
Он сидел с трубкой в руке и не мог произнести ни слова. Она продолжила:
– Я устала быть в подвешенном состоянии. Ты никак не можешь определиться. Всё. И не звони мне и не ищи встречи со мной.
Он смог выдавить из себя только:
– Желаю удачи.
Потом как слепой вышел на улицу, сел на землю и завыл. Он понимал, что его медлительность и нерешительность могут привести к такому финалу. «Как в кино, - пронеслось в голове, - только там было восемь с половиной недель, а нам отмерила судьба восемь с половиной месяцев». Он плакал и тихо выл от бессилия. Он, зная её характер, понимал - она подошла к разрыву очень серьёзно. Шансов вернуть всё в прежнюю колею - никаких. Она тоже плакала. Свернувшись калачиком на диване, который помнил его, был пропитан его запахом, она молча плакала…
Москва. Пять лет назад.
Нелл и Лиам гуляли по вечерней Москве. Он устал от официоза. От помпезности и всей этой ненужной атрибутики в виде икры, водки и девиц в кокошниках. Он всегда чурался публичности, повышенному вниманию к своей персоне. И поэтому был рад тому обстоятельству, что вот сейчас, в данный момент, он прогуливается по историческому Центру Российской столицы с красивой молодой женщиной и ни одна сволочь ему не мешается под ногами. Они шли и тихо разговаривали о жизни. О том личном, которое волновало обоих. Но каждый говорил о своём. Лиам - о своей покойной Наташе, Нелл - о разрыве со своим любимым человеком. Она с удивлением отметила тот факт, что они идут именно по тем местам, по которым она прогуливалась со своим Юрой… Большая Полянка, Большой Каменный мост, Александровский сад… Ноги сами несли её по этому маршруту. Комок подступил к горлу.
КАРТИНА 13. ХИЛЛАРИ И РОБЕРТ
Нью-Йорк. Квартира Роберта Байдена.
Роберт сидел над журнальным столиком и смотрел на белую полоску. Потом наклонился и приложив к ноздре свёрнутую в трубочку стодолларовую купюру, начал с шумом вдыхать спасительное «лекарство». Откинувшись назад, дождался эффекта и бодро потянулся. Раздался телефонный звонок. Он взял лежащий перед ним на столе маленький кнопочный аппарат, нажал на кнопку и услышал дребезжащий женский голос:
– Роберт. Как только этот недоносок отправится в иной мир, срочно вылетай на Украину. В Киеве прижмёшь нашего человека, который сидит в президентском кресле, чтобы вопрос о купле - продажи земли был решён незамедлительно. И мне плевать на то, каким образом он это сделает: подкупит депутатов, введёт военное положение, арестует верхушку оппозиции. Мне важен, прежде всего, результат. После этого сформируй команды скупщиков и приступай к реализации нашего проекта. Земля должна быть наша!
– Хиллари. А как же наши планы по добыче сланцевого газа? Мы из-за этих месторождений скинули прежнюю верхушку.
– Роберт! Скажу в первый и последний раз - мне не нужен этот газ! Это ты со своим отцом решил наложить на него лапу! Мне нужен исключительно украинский чернозём!
– Вот и берите эту землю. А газ оставьте нам!
– Ну как с тобой разговаривать? Вы способом добычи испоганите все земли вокруг. Они перестанут быть плодородными на много десятилетий вперёд! Вы добудете газ. Набьёте свои банковские счета и уйдёте. Вас другое не интересует. А нашим партнёрам по освоению земель сельскохозяйственного назначения нужны чистые земли. Желательно те, которые много лет не трогали. На перспективу. Мы что, зря всё это затеяли? Скинули дурака, чтобы он не мешался, поставили свою марионетку, которая сделает всё, что ему прикажут, потратив на это уйму денег всего лишь для того, чтобы добыть газ и уйти? Нет! Мы идём туда всерьёз и надолго! Тем более – там, рядом, через границу, продолжается этот плодородный чернозёмный пояс! На него имеют свои перспективы китайцы. И мы не должны быть здесь на вторых ролях! Всё Роберт, я закончила. Сделаешь так или … мы в твоих услугах не будем нуждаться. И газ не получишь и будущее своё уничтожишь.
Нью-Йорк. Квартира Нисона.
Лиам сидел на диване в одних лишь трусах-боксёрках и читал новые стихи своего русского незнакомца. Прочитав про Стивена Спилберга, а именно-про цикл фильмов об Индиане Джонсе, довольно хмыкнул. Этот русский основательно поддел его давнего недруга, Форда, и вбросил мысль о том, что он, Лиам Нисон, смотрелся бы в роли профессора-археолога намного лучше. Улыбнулся и подумал: «в самом деле, интересная у этого парня получается серия стихов про Голливудских звёзд. И больше всего приятно то, что пишет он в основном о тех, у кого есть ирландские корни». Раздался телефонный звонок.
– Лиам, дорогой, ты готовишься к завтрашней встрече?
– Пока нет. Знаешь, читаю своего русского автора. Там о тебе есть новое. Он тебя сравнивает с фокс - терьером. Черты характера разглядел и сделал такой вывод. И всё это в стихах.
– Ну а ты там кто? В смысле-какой породы.
– Ирландский волкодав.
– О! Дааа. Это твоя порода. Он там, случаем, по внешнему виду не прошёлся? Твоему и собаки.
– Шерсть клочками торчит.
– Ха! Как твоя причёска! В цель попал. Ну ладно, лирику в сторону. Ты готов?
– Не знаю пока. Может и готов, а может - нет. Не думал пока об этом. Да и зачем? Ты же рядом будешь.
– Хорошо, что признался. Спокойной тебе ночи. Утром позвоню, разбужу. Может тебе завтра успокоительное принять?
– Нет, не надо. Спокойной ночи.
Сказав это, он отключил аппарат и вновь углубился в чтение. Лучше любого успокоительного действовало.
Москва. Двадцать два года назад. Декабрь.
«Господи. Как больно-то. Дышать не могу». Он лежал на холодной земле и не мог двигаться. Когда лез на платформу, чтобы успеть на электричку, то поскользнулся и упал спиной вперёд. Рёбрами на бетонный выступ. Отчётливо слышал хруст ломающихся костей. Лежал возле рельса и понимал, что если в данный момент не уберёт с рельса левую руку и голову, то проживёт ровно столько времени, сколько осталось до первого, идущего по этому пути в сторону Казанского вокзала, поезда. Что будет после? Он не хотел об этом думать. Мозг давал команду отползти, но тело не слушалось. Он увидел дальний свет. Рельс «запел». «Не расстался бы с ней, не случилось бы этой ситуации» -подумал он и заплакал. Беззвучно. Не от страха перед страшной неизбежностью. От потери её. Вдруг, рука начала слушаться. Кисть сжалась и разжалась. Медленно протянул правую руку к левой и взяв её за локоть, резко рванул вправо. Боль накрыла кровавым сгустком. Он впал в забытьё. Он как сквозь сонную пелену слышал стук колёс за затылком. И вдруг из тумана проступил отчётливый образ. Её образ. Фантом приложил к губам указательный палец и покачав головой тихо произнёс:
– Не в этот раз.
Лежал и беззвучно рыдал. Тупая боль спеленала всё тело. Сколько он пролежал, не помнил. Заставил себя встать и пойти через пути к шоссе. В травмопункте врач осмотрел снимок:
– В рубашке родился ты что ли. Сломать три ребра в паре миллиметров от позвоночника это, знаешь ли, большая редкость. Недельки через две-три скакать будешь.
Нью-Йорк. Номер Нелл.
– Юра. По - моему, наши оппоненты попытаются произвести классическую подмену.
– Мне тоже так показалось.
– Завтра, на встрече, надо очень внимательно смотреть на Лиама. Ну не смогут они в точности всего его «клонировать». Походка, жесты, одежда, причёска-всё надо буквально отсканировать. Где-то в чём-то его двойник просто обязан проколоться.
– Скажи мне, роскошь моя, а в каком качестве мы там будем присутствовать
– Всё просто. Мы с тобой - «придворные журналисты Голливуда». Это всё нетрудно было оформить. С нашими-то возможностями. Так что-вот твой «вездеход» на завтра.
– Этот бейджик? Ни фига себе-представитель Уорнер и Коламбия… Привезу в Москву, все обзавидуются.
– Не расслабляйся. Думай о деле. Возьми флешку и посмотри на Нисона вне, так сказать, кино. Это документальные съёмки. Здесь он естественен. Работай. Я пойду в другую комнату и тоже поработаю с кадрами Нисона.
Москва. Двадцать лет назад. Декабрь.
Он переехал в новый район. Не один. С теми, которым на него было наплевать. И он не любил, и его не любили. Так, совместное существование из-за ребёнка. Вечерами любил бродить со своим псом по новому для себя району. Кстати, давно хотел переехать именно в этот. Часто проезжал мимо, когда ездил за город, на дачу. В один из вечеров пошёл прогуляться. Шёл мягкий снег. Ветра не было. Он шёл, пёс радостно скакал по сугробам. Внезапно он остановился и лёг на землю. Стал смотреть на звёзды. Пёс лёг рядом и положил на него передние лапы. Замер. Охранял. Он лежал возле кромки леса. Тихо. Спокойно. Лежал звездой и думал о своей потере. О ней. Слеза скатилась по щеке. Накатила тоска.
Она переехала в новый район. Разъехалась с родителями. Стала жить одна. Самостоятельно. Училась и работала параллельно. Однажды вечером вышла погулять по новому для себя району. Неожиданно ей захотелось лечь в снег. Легла, раскинув звездой руки, смотрела на чёрно-синее небо. Внезапно на неё накатило чувство утраты. Слеза покатилась по щеке. Она лежала и плакала от тоски. Знали бы они, что лежали совсем рядом. Что они переехали в один район и их новые дома находятся друг от друга меньше чем в километре…
КАРТИНА 14. ЛИНЕРЕ-ЕЛЕНА-НЕЛЛ
Начало восьмидесятых. Хутор в Литве.
– Линере! Ты что творишь?! - кричала бабушка Ирэн на ломаном русском.
– Я думала, что дед Игнаций умер, вот и вставила ему свечку в руки. Он же их на груди скрестил, - пролепетала маленькая девочка с чумазым личиком.
– Ты опять лягушек в карманах в дом притащила. Снова
