Кукла! Кукла! – кричали ему вслед его черные мысли прошедших лет. Узорами ложился страх на веки. И вырастала красная цена тысячелистником зеленого бездействия. Он был дальтоник чувств. Его глазное – не яблоко, но косточка томата – смотрела прямо на лепнину зданий. И шум в ушах, как обезжиренное небо, висел над ним прокисшим молоком. На заднике исчезли все цвета и сделали его невидимой мишенью. Охотник спал. Но слово просыпалось. Заело шестеренку. Вымок кремень. Разбухшим мякишем снег падал на асфальт. И нагишом стояли ивы. Дома стояли. Кукла – упав в канал незначимых событий, немного опьянела от чудес. И онемела. История и лес корнями уходила под подушку. Будили льва. Собака завывала. Охотник встал и нарубил дрова. |