Пересаживаясь с колеса на колеса, будь осторожней с листьями. Особенно осенью – набивается полный рот. И ты становишься для всех. Официант весны. Ты должен отвечать на вопросы, менять спицы, рубить ветер. Цельный, не разрубленный ветер поднимает листья, – разрубленный же оставляет их на земле. И колеса скользят, тихо шурша, сами собой. Не разрубленный ветер опасен воронкой, смерчем. Вермишель же не опасна вовсе. Вовне тебя втуне будет пасха. Официант принимает заказы на чудеса и уносит за дверь. Теплый пол. Пол с подогревом. Теперь в церкви можно молиться босиком. Но жуткая канитель перед входом заставила отменить это правило. Теперь зимой внутри слякотно, как на Пасху. Зато протереть тряпочкой – и высохнет быстро. Колеса цельные, без спиц, – так что менять приходится только видимость. Старые, неиспользованные меняются на новые неиспользуемые. А диски ведь стираются... Дерево отколупывается, откалывается при езде. И телега с двойным дном приближается все ближе к земле. Уже неудобно проскакивать ямки. В телеге неглубоко и ранее ничего не подозревавшие пассажиры со смущением смотрят вниз – и ты уже не можешь скрыть разницу в посадке. Ты останавливаешься, выгоняешь пассажиров, хватаешь топор с оставшимся на нем ветром и лупишь, рубишь, лупишь, – и обнажается, как при отливе – дно, твоя идея потайного хода. Девятый план побега из суда блистательного солнца. Муравейник – без муравьев. Один песок, солома, горсть земли. И пассажиры ахают, бегут, но как ковер – сворачивает их ветер. Топор отброшен, ты у колеса. Неважно, что там было! – ты кричишь. Но пассажиров поднимает ветер. Они не слышат. Главное – второе! Второе дно – невидимое глазу. Ведь это просто так. Лишь для меня. Мне так спокойнее везти вас по дороге. Так появляется идея, цель и смысл бесцельной и бессмысленной езды по кругу. Но взбесилось время и, разломав дощечки циферблата, уставилось глазами в шестеренки. И пассажиры-цифры разбежались. Весна. Весна и время. Ты – время. Ты и время. Содействуя спокойно одному – ты на другое косишь строго взглядом. Из потайного дна, харкаясь в небо, прыгает пружина. Ты у колеса. Пахнет маслом. Завод остановился. Но – весна, и есть надежда на восстановленье. Пасха. |
