Призывник.
А потом наступил ноябрь 1968-го года. Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилось детство, закончилась юность. И долгие увлекательные дискуссии с Эдиком о смысле жизни, и Вероника с её безумными выходками, и ребята из клуба Каврецкого — все это осталось в прошлом. Для Будникова прежняя размеренная жизнь закончилась, когда его и еще двадцать призывников посадили в автобус и отправили до ближайшей железнодорожной станции.
Уже в автобусе Геныч почувствовал какой-то внутренний дискомфорт. Дорога до станции была не асфальтирована, поэтому автобус, маленький "пазик", сильно трясло на ухабах. Геныч смотрел в окно, за которым проплывал знакомый пейзаж с бесконечной вереницей елей и сосен, запорошенных снегом, и вспоминал вчерашний вечер.
Он зашел в общежитие швейной фабрики чтобы проститься с Вероникой. Поднялся на третий этаж, нашел нужную дверь, долго стоял в нерешительности... Дверь открыла Нина. Это было для него полной неожиданностью. С той памятной встречи у кинотеатра он никогда больше Нину не видел, но до сих пор помнит её прощальный взгляд. В нем столько было сожаления и невыносимой тоски — такое трудно забыть. Наверное она до последней минуты надеялась, что он останется с ней. Но этого не случилось. И вот она стоит перед ним удивленная и растерянная. В глазах застыла слабая надежда: "Неужели ты пришел ко мне? А ведь я тебя ждала! Я все это время думала только о тебе!"
Она стояла в простеньком халатике, в стоптанных тапочках на босу ногу. Волосы зачесаны назад, на губах никакой помады. Он был прав — без помады ей лучше. Некстати вспомнились слова Вероники: "Ты уверен, что сделал правильный выбор?" И действительно, почему он тогда не пошел в кино с Ниной?
— Ты наверное пришел к Веронике? — прервала молчание Нина. — А её еще нет. Она решила по пути зайти в магазин, да вот задержалась что-то.
Он хотел ей ответить, но слова застряли в горле. "Что? — встрепенулись её губы. — Что ты хотел мне сказать?.. Ну скажи, что ты пришел ко мне! Я тебя умоляю, скажи! И мне сразу станет легче!" ...Геныч встряхнулся, отвел глаза. Это было молчаливое признание в любви, но что он мог ей ответить?
— А я и не знал, что вы живете вместе, — с трудом выдавил он пересохшими губами... "Это просто невыносимо! Почему я чувствую себя перед ней виноватым? И она смотрит так, словно я должен сейчас ответить. Но она же не может знать, что я читаю её мысли!"
— Да, как видишь! — сказала она. Мы с Вероникой выросли в одной деревне. Вместе приехали устраиваться на фабрику, вместе нас и поселили в этой комнате. Она конечно старше меня, но это не мешает нам быть подругами...
— А тебе лучше без помады.
— Я знаю! — грустно ответила Нина. — Ты тогда так на меня посмотрел!.. Я сразу все поняла. С тех пор я больше не крашу губы... Ты войдешь?
Будников не вошел. Сказал, что подождет на улице.
Веронику он увидел сразу, как только вышел из подъезда. Она появилась из-за угла соседнего дома и уверенной походкой быстро приближалась к общежитию. Увидев Будникова, ускорила шаг... Последние метры она уже летела...
— Привет! Давно меня ждешь? А я тут зашла в магазин, вкусностей разных накупила. У нас получка сегодня... А ты как меня нашел? Ой, да я же сама тебе говорила. Я уже и забыла!.. А давай зайдем ко мне. Чаю с пряниками попьем, я тебя с Ниной познакомлю. Хотя, что я говорю! Ты же знакомился с ней... Помнишь?.. Мы еще хотели в кино пойти на Фантомаса, а Эдик принес только четыре билета... Что это со мной сегодня? Все забываю! — она была весела и беспечна. Она конечно ни о чем не догадывалась.
— Ника, меня в армию забирают. Сегодня утром повестку принесли.
— Ах вот оно что! Значит, проститься пришел! — Вероника как-то сразу поникла. — Вот и закончился наш роман.
— Ну почему сразу, закончился? Мы можем переписываться. Ты же будешь отвечать на мои письма?
— А какой смысл, Гена? Я же старше тебя почти на пять лет. Когда ты вернешься, я уже стану старой девой. А вокруг тебя будет столько хорошеньких девушек, ты на меня даже не посмотришь. Нет, хороший мой! Если уж рвать отношения, то только сейчас! Чтобы не мучиться!
Она взглянула на него глазами, в которых стояли слезы, и Будникову стало невыносимо стыдно. Он понял — ему просто нечем возразить этой удивительной женщине. Она столько времени так отчаянно и безвозмездно дарила ему свою любовь, а он даже не может подобрать слова, чтобы успокоить её.
— Я все же напишу! — прошептал он. — А ты сама решишь отвечать мне или нет.
И тут Вероника не выдержала. Слезы потекли по щекам, она прильнула к его груди, её шепот походил на стон:
— Что мне теперь делать, Гена? Ты для меня был как глоток свежего воздуха. Я же крылья расправила, думала полечу!.. И что теперь? Мне сейчас этот воздух словно перекрыли. Стало трудно дышать!
— Зря ты так. Ты красивая женщина, выйдешь замуж...
— Ты шутишь? Да — красивая! Но с изъяном! Ты же знаешь, какая я. Кому я такая нужна?.. Да и мне, если разобраться, никто больше не нужен. Всё равно такого как ты у меня никогда уже не будет. Был в моей жизни праздник — теперь этот праздник закончился!
Утром у военкомата садясь в автобус, он увидел её в толпе провожающих. Вероника не подошла, она просто смотрела на него и плакала.
* * *
Деревья за окном начали редеть. Автобус остановился у шлагбаума, за которым виднелись первые кварталы станции Таежная. Призывники понимали: там, за шлагбаумом, для них начинается новая жизнь.
По рельсам с грохотом пронесся состав. Автобус тронулся; ребята, прильнув к окнам, с удивлением открывали для себя новый мир, где все было не так как дома. Первое, что бросилось им в глаза: на привокзальной площади много мусора. И люди все нервные какие-то! Бегают с озабоченными лицами, куда-то спешат, суетятся. Наверное такая нервозность и суматоха здесь обычное явление? Вокзал без суеты не бывает!.. Они почти все родились в деревне и дальше Зареченска никуда не выезжали — откуда им это было знать? Но увиденная картина ошеломила, заставила многих задуматься: а как там будет дальше? Неужели тоже бардак? Каждый надеялся: дальше — будет лучше! Значит просто нужно немножко потерпеть. Вот посадят в поезд, там уже можно будет расслабиться.
Однако с этим-то как раз и вышла заминка — не было никакого поезда. То ли станционные чиновники не подсуетились, то ли еще что?.. Новобранцы бесцельно слонялись по перрону или сидели в зале ожидания и резались в карты. Хорошо хоть у каждого имелись деньги, и можно было в станционном буфете купить себе бутерброды и кофе. А то так бы и голодали!
И только ночью на первый путь подали спецсостав. Ребят разместили в вагоне, где им предстояло прожить много однообразных до одурения суток, пока состав не прибудет в пункт назначения. Но состав, похоже, не очень-то и торопился прибывать в этот пункт. На крупных станциях его постоянно загоняли на запасные пути, где он простаивал часами, ожидая прибытия новой партии призывников. Уставшие от безделья и неопределенности, многие напивались. Сопровождающие — офицер и группа сержантов — тщетно "пытались" выяснить источники проникновения спиртного в вагоны. Безуспешно! Все их "старания" ни к чему не приводили! А причина была проста — спиртное приносили сами сержанты. Только они могли выходить из вагонов во время стоянки — призывникам это было строго запрещено. Сержанты с вещмешками сходили с поезда на каждой станции, отоваривались, а потом продавали по очень завышенной цене. И все делали вид, что никто ни о чем не догадывается. А чего теряться-то, если имеется возможность заработать легкие деньги! Офицер ничего не скажет — он тоже имеет с этого свой процент... Нет, он конечно же скажет! Он будет "искренне" возмущаться и проводить по всем вагонам "шмон", изымая у призывников водку. Грозить негодяям, которые ухитряются таки пронести её в поезд, страшной карой! Но в итоге эта же водка опять попадает к призывникам. Естественно, за ту же цену. Вот такая нехитрая схема.
Куда их везли? Этого не знал никто. Но было очевидно: поезд шел на юг. Об этом свидетельствовал пейзаж местности, по которой они проезжали. На полях не видно снега, да и деревья не обронили листву. Здесь все еще стояла золотая осень... Об этом рассказывали вновь прибывшие призывники, до отказа забившие все места в вагонах.
На верхней полке разместился худощавый паренек, с которым Будников очень быстро нашел общий язык. Паренек прибыл с последней партией и, осмотревшись, сразу же обратился к нему. Видимо, посчитал его старшим.
— У вас кажется есть свободное место? Я пожалуй его займу!
— Занимай, — кивнул головой Будников — Положи туда свой чемоданчик. Теперь это место будет твое. У нас тут все просто: кто первый занял, тот и хозяин. Не забудь потом у проводника взять постельное белье.
Паренек застенчиво улыбнулся:
— Я смотрю, у вас здесь спокойно. В соседних отсеках много пьяных. Все чего-то выясняют, того гляди передерутся... Я этого не люблю. Он разделся, аккуратно сложил на свою полку одежду и присел напротив. Его живые умные глаза понравились Будникову. Он тоже улыбнулся в ответ:
— Ну значит поедем вместе. Я вот тоже как и ты не люблю пьяных. У нас в купе все трезвые... — тут он взглянул на высокого верзилу с внушительным чубом, громко храпевшего у окна, и поправился. — Почти все. Тебя как звать-то?
— Меня — Павел! — паренек протянул руку. — Можно звать просто Пашкой. Фамилия — Анохин, а родом я из Саратова.
Рука у Пашки была сухая и теплая, и это Будникову тоже понравилось. Он давно научился распознавать людей по самым незначительным признакам. От этого парня исходят правильные волны и аура у него светлая. Он не способен на подлость и предательство.
— А меня Геныч! — назвался Будников.
— Геныч? — Пашка удивился. - Это имя или фамилия?
— Имя. Вообще-то я Геннадий, но все почему-то зовут Геныч. Я к этому давно привык...
* * *
А в соседнем отсеке намечалась драка. Там уже говорили на повышенных тонах. Нормальная человеческая речь перешла на нечто совсем уж непотребное. Через каждое слово — трехэтажный мат такой невероятной конфигурации, что оставалось только удивляться, насколько изобретательной иногда бывает загадочная русская душа, если ее задеть за живое. Чубатый верзила проснулся, насторожился... Быстро сообразил, что там без него никак не обойдутся, и решительно встал со своего места. Вскоре он был в самой гуще событий!
У этого парня оказался невероятный бас. Его могучий голос пронесся по вагону и заставил многих замолчать. Все с испугом затихли пытаясь понять, что там происходит в середине вагона.
— Шаляпин! — восхищенно прокомментировал парень с верхней полки. Пашка прислушался.
— Сейчас махаться будут! — сказал он. — Не нравится мне все это!
— Да уж! — согласился с ним парень с верхней полки. — Если там начнут, нам тоже мало не покажется. Что скажешь, Геныч, сможем отбиться?
Будников невозмутимо произнес:
— Не бери в голову, отобьемся! Ты не слезай, мы и без
