Он и Она (понимание)

крадутся проклятия и порчи от предков, которые творили зло. В Ведах говорится, что помимо людей на Питри-Локу возвращаются птицы и змеи. В советские времена Марк Бернес исполнял песню о журавлях. «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей».

И вот, игра началась. 
Она до сих пор не понимает, чем для неё обернулась эта игра благословением или проклятьем, но точно знает, если снова расставить фигуры, всё повторится в точности. Это, как испорченная программа, сколько не нажимай «Begin», прокручивается одно и то же кино, и даже сейчас, когда знаешь итог, знаешь ошибки и последствия, всё равно нажимаешь «Begin». Выходит, эта игра ничему её не научила? Говорят, любовь длится три года, но её любовь отчего-то зациклилась. Она продолжается и теперь, когда его пятый год нет рядом, и умрёт вместе с ней самой. Господи, как же это было нелепо. Они из разных социальных слоёв, разные сами, разные вкусы, взгляды, с самого начала между ними простиралась  бездна. Сначала она думала, что это его мать  приворожила её. Но потом – после его смерти, когда Она стала изучать астрологию, Она нашла ту единственную синастрию, на которой они прожили всю жизнь, как один день. Она думала, что обязательно расскажет ему об этом потом, когда они встретятся, но Он ответил, что эта синастрия называется «Любовь». Он приснился ей, чтобы об этом сказать. Но  тогда, для чего нужна астрология, если всё предопределено. Может, для того чтобы мы с этим согласились?  Ведь жить осознанно легче, правда?

                Он сразу познакомил её со своими друзьями – бывшими одноклассниками, те были  уже семейными с детьми. Они казались практичнее, мудрее и хитрее, наверное, считали её наивной дурочкой, ведь тогда Она ещё не стала собой. Поначалу Она страшно ревновала его, считая очень красивым. Его мать говорила, что в её сыне нет красоты, но есть симпатия. Она просто не знала слова «харозма», она была слишком правильной для таких слов. Свекрови обязательно нужно было увидеть, потрогать и непременно оценить, без оценок жить не получалось. Ох уж эта привычка учительницы - ставить всем и всему оценки. Трудно было даже представить, как эта женщина ощущала то, что витает в воздухе. Свекровь снисходительно и методично учила свою невестку вежливости, говорила: «Злишься» – плохое слово, нужно говорить «расстраиваешься». Свекровь любила, когда семья собиралась в столовой за ужином, и чтобы непременно разливать суп фарфоровым половником, их кухня для таких сборищ оказалась маленькой. Супы она варила жирные, там плавали куски сала. Пироги жарила на сковороде, в них тоже было много жира. А запасы, как же она любила делать запасы. Мука, сахар, лук стояли в мешках в квартире, зато как здорово, когда в буфете заканчивался сахар, а в прихожей у тебя ещё целый мешок. И этот мешок согревает душу лучше всякого тулупа, греет и зимой, и летом.
        Но была другая сторона бытия. Он научил её любить рок. В их комнате стояла первоклассная акустическая аппаратура. Вечерами, прижавшись друг к другу, они слушали «Beatles», «Pink Floyd», «Deep Purple», Donny Summer, Boney M. Они любили вдвоём ездить на протоку, разжечь костёр и слушать музыку. С наступлением вечера, звуки гулким эхом отражались от деревьев, синеющих в свете красного заката и от реки. Над зеркальной водой стоял  прозрачный туман, и они, как заворожённые ждали, когда на небе появится первая звезда. Она до сих пор помнит шторы в их комнате, полотняные зелёные с белыми  орнаментами. Господи, как же Она любила эти шторы, их освещала настольная лампа, потому что они не выключали свет по ночам. В этот орнамент её взгляд упирался каждое утро, когда они просыпались. Эти шторы отделяли их двоих от остального мира, когда измождённые, они наконец, засыпали. Недавно Она увидела похожий рисунок на обоях в строительном магазине, и остальной день вдруг исчез из её жизни, его будто ластиком стёрли. Он слился с прошлым, Она утонула в нём.
        Через девять месяцев у них родилась дочь. Ребёнок практически не спал. Бывало, они баюкали девочку до пяти утра, пока его мать не забирала внучку в свою комнату. И не удивительно, ведь прежде чем уйти в декретный отпуск, Она умудрилась начертить двенадцать листов двадцать четвёртого формата, сдать государственный экзамен, защититься, выйти на работу и с огромным животом проработать три месяца. Вообще, всё это время с момента замужества можно было бы описать одним словом: «Поскакали!!!!».
  Муж редко бывал дома, Он поступил в институт, днём работал, а вечерами учился. Последние месяцы беременности Она проводила с его матерью. Та, приходя с работы, и не думала выходить из роли, плавно перенося обучающий процесс с первоклассников на свою невестку. Как говорить, как готовить, как экономить. Тему экономии свекровь преподавала регулярно. Например, мыло нужно покупать сухое, чтобы оно дольше мылилось, молоко брать  непременно в бутылках. Это выгоднее, чем в пакетах, потому что пустую бутылку можно сдать и сэкономить одну копейку. Полиэтиленовые коробки свекровь не выбрасывала, а использовала для хранения сыпучих продуктов. И вся эта всячина надёжно защищала их спокойствие от разных непредвиденных случаев. Когда молодые переехали в собственную комнату, его мать искренне удивлялась невестке: «Как так?! Перед тем, как стряпать, она бежит в магазин за мукой». Сначала его родители настаивали, чтобы молодожёны поселились у них, а через несколько месяцев после рождения ребёнка, предложили своим детям снять квартиру. Но позже им всё же, пришлось разменять жильё, чтобы отделить молодых. То была их собственная комната в квартире на первом этаже на трёх хозяев, где в кухне под потолком бегали полчища тараканов,  и соседи за стенкой самозабвенно гуляли до трёх ночи, а потом ещё час скрипели кроватью. Их кровать стояла аккурат, через стену, где молодые поставили детскую кроватку. Комната оказалась столь мала, что иначе расставить мебель не получилось. Новые хоромы напоминали вагончик, по одной стене которого поместились шифоньер и письменный стол, а по другой - диван и детская кроватка. Третья сторона – не в счёт, там располагалось окно, а четвёртую, чуть ли, не до самого потолка, съел грибок. Его так и не удалось вывести. Зато это их собственная комната, только их и ничья больше. Теперь можно начинать зарабатывать жильё самостоятельно. На предприятии мужа, условием постановки в очередь на жильё, являлось владение хоть какой-то, самой маленькой, недвижимостью. Но это гораздо лучше, чем покупать жильё самим, как сейчас. Тогда молодые семьи могли с чего-то начать. По окончании института, выпускников обеспечивали работой, а проработав три – пять лет, молодые специалисты получали жильё, если к тому времени им довелось обзавестись семьёй.

Вот родит Лида, тогда эти гулянки быстро прекратятся, - шептала Она мужу, когда скрип за стеной стихал и плавно переходил в свистящий храп.
У соседки Она наблюдала большой округлый живот. Как-то утром стоя на общей кухне у плиты, спросила:
- Вам когда срок поставили?
- Какой срок, - насторожилась Лида.
- Рожать… Когда рожать собираетесь?
Пауза.
- Я не беременная…
Длинная-длинная пауза.

- Ну ты, как всегда, язык – твой враг, - усмехнулся Он вечером, - как теперь оправдываться будешь?
- Да кто ж мог подумать?!
- Да-а-а, повар в детском садике – это тебе не баран чихал. А я думаю, как это она своему Вите такие котлеты стряпает?
- Какие такие?
- Как моя ладонь, да ещё через день.
- Тебе что мои котлеты не нравятся? – насупилась Она. Ведь старалась изо всех сил.
- Да нравятся, нравятся. Только маленькие они… и быстро кончаются.
- Ну и женился бы на своей Лиде! Котлеты видите ли, ему маленькие.
Она направилась в ванную… и озадаченно остановилась в дверях, через несколько минут Он услышал истерический смех, подбежал. Они стояли с широко раскрытыми глазами. На змеевике в ванной висели огромные Лидины панталоны салатового цвета, а сверху на этих панталонах по- хозяйски громоздился мужской кирзовый сапог. Витя словно хотел сказать: «Цэ мое! И чтобы ни-ни!!».
Он обнял жену, поцеловал.
- Ничего, скоро нам с тобой дадут отдельную квартиру.
- Вот  тогда и будем котлеты на своей плите жарить, - Она примирительно прижалась к его плечу.
- Большие?
- Большие.

Потом они переезжали ещё четыре раза, отвоёвывая у жизни новое пространство, они и сами расширялись… в смысле опыта. Институт Он так и не закончил. Из-за этого не стал руководителем, хотя, мог.  Он обладал редким качеством - чувствовать людей и понимать их мотивы. В его лице в мир пришла зрелая светлая душа.  А Она постоянно училась, не переставая удивляться этому миру. Она бесстрашно пробовала его на вкус, её увлечениям не было конца. Это, наверное, можно назвать жадностью до жизни. И в этом меж ними огромная разница. Он смотрел на мир устало, словно познал горькую истину - все сюжеты здесь об одном и том же, лишь в разных вариациях. Она же восторженно открывала для себя всё новые грани бытия. Эзотерика, мистика, древние тексты, ведические знания, то, как всё здесь устроено живо интересовало её. По сути, Она вела двойную жизнь,  одна её часть обитала на земле, а другая летала в иных мирах. Она упорно искала корень, перебирая и гуляя по конфессиям, уходила, когда ей это наскучивало и снова продолжала искать. Он не поспевал за ней. Он чувствовал, что Она не вся его, что есть другая её часть, которая ему не принадлежит. И никогда не будет. Она не часто видела радость на его лице. Как Он по-настоящему радуется, Она увидела лишь, когда они отдыхали на море. Их коморка оставляла желать лучшего, но это была настоящая свобода… и море. Первый раз через двадцать два года после их свадьбы, когда дети уже выросли, они улетели в Крым. Вот тогда Она видела его по-настоящему счастливым. Он плескался в воде, как ребёнок, а Она запретила себе замечать его пьянство, Она пила вместе с ним. И оказалось, что это не так страшно, они не спились! Наверное, море всё растворило. Они вернулись загорелыми, похудевшими от долгих прогулок и бесконечно счастливыми. Хотя было бы ещё лучше, если бы Она всецело принадлежала ему в то лето. За эти двадцать дней отпуска Она успела «проглотить» около десятка книг. «Ты сюда читать приехала? Я со счёта сбился, – сказал Он в сердцах, открывая банку пива, - тебе налить?» Она уступила, отложила журнал и лениво потянулась к бокалу. Она быстро пьянела и быстро засыпала. А Он выходил во двор поболтать с соседями. Он любил людей, ему нужен был социум. На его поминках его коллеги рассказали ей о совершенно другом человеке, которого Она не знала. И это не потому что, о мёртвых только хорошее или ничего. Она чувствовала, что эти люди говорили искренне и с живым сожалением. Женщины рассказывали, что он всегда звал её девочкой. Он говорил: «Мои девочки», имея в виду её и двух дочек. Он приносил из столовой шоколадки, и их всегда было три. «А ты?- спрашивала она по привычке». «Я не хочу, - был ответ». Не в настроении, Она могла съязвить: «Ну конечно, для настоящих мужчин есть что-то покрепче», но никогда «спасибо». Удивительно, что такие мелочи Она не могла оценить по достоинству, Она их просто не замечала. Не могла оценить, когда Он