Фото. Медицинский пункт 41 топографического отряда. Справа фельдшер Усова Л.
Вскоре после окончания Отечественной войны оказалось, что во многих воинских частях армии и флота не укомплектованы врачебные должности. Войсковых врачей явно не хватало. Требовались экстренные меры для их подготовки. На основании Постановления Совета Министров СССР в 1951 году при медицинских институтах (Харьковском, Саратовском и Куйбышевском) были созданы Военно-медицинские факультеты. На факультеты призывались студенты мединститутов страны после окончания четвертого курса.
Я учился в Харьковском медицинском институте и в 1952 году меня призвали в армию и зачислили слушателем факультета. В марте 1954 года, незадолго до государственных экзаменов, я женился. Жена - Селезнёва Тамара Владимировна - училась на факультете дошкольного воспитания Харьковского педагогического института.
Ещё до экзаменов и отъезда к месту службы мы с ней решили, что я попрошу направить меня на Дальний Восток. Я не был отличником, но окончил факультет с хорошими оценками и мог из предложенных мне госкомиссией вариантов выбирать более или менее приличное место для прохождения военной службы.
Я мог остаться в России, поехать в Венгрию, Чехословакию, Польшу, ГДР. Многие наши слушатели хотели получить назначение в эти страны (там стояли наши войска), в надежде купить там одежду, обувь, ковры и пр. Ничего этого в наших магазинах тогда не было. А если что-то и появлялось, то только в комиссионных магазинах где можно было купить всё, что угодно, были бы деньги. Фронтовики сдавали в эти магазины прекрасные вещи, привезенные после войны из заграницы. Забегая вперед скажу, что первый свой небольшой ковер мы покупали в «комиссионке» в Харькове, когда приезжали в отпуск с Дальнего Востока.
Мы с женой тогда не думали о тряпках, хрустале. У нас были другие интересы. Нам хотелось посмотреть страну, людей, живущих на её окраинах, познакомится с образом их жизни, испытать себя в трудных условиях. К материальным благам мы относились в то время довольно просто. А может быть, мы и ошибались. Но как пели тогда: «Люди едут за деньгами», а мы поехали «за туманом и за запахом тайги». «Боже! Какими мы были наивными! Как же мы молоды были тогда!» (М. Матусовский)
Как-то сразу кончилось детство, юность, отрочество. Мы мгновенно возмужали и не заметили, что стали совсем взрослыми. Теперь мы сами принимали решения и выполняли их. Мне исполнилось 24 года, а Тамаре - 22.
Все наши выпускники боялись получить назначение в Забайкальский военный округ. Об этом округе шла дурная слава. Мы решили, что лучше поехать на Дальний Восток. И потом, как говорили, ехать за границу я должен был вначале сам, а только через несколько месяцев после оформления пропуска, жена могла приехать ко мне. Но оставлять в России на это время молодую жену я тоже не хотел.
Когда я вышел из кабинета, где заседала госкомиссия по распределению, наш начальник курса полковник Павленко спросил:
— Ну и где ты будешь служить?
Я ответил ему:
— Дальневосточный военный округ.
Он с удивлением покачал головой, улыбнулся и сказал:
— Ну и дурак!
Я ведь мог выбирать место назначения, как хорошо успевающий. Но мы так давно решили с Тамарой. И ничего менять ни я, ни она уже не хотели. По окончании факультета, одновременно с приказом о назначении, всем слушателям присвоили воинское звание старший лейтенант медицинской службы.
Провожать нас на Дальний Восток приехала мама Тамары. Привезла постель, одежду и продуктов на дорогу. Поезд Харьков–Хабаровск шел семь или восемь суток. Тамара считала, что мы ехали около двенадцати суток. Может быть она и права. С нами в купе ехал молодой лейтенант выпускник военного училища с женой. Ехали весело, всю дорогу играли в карты, на остановках бегали за вареной картошкой, огурцами, варенцом, а около Байкала – за омулем «с душком» и умываться чистой водичкой.
Поезд шел через Пензу. На остановке я с термосом побежал к специальной будке за кипятком (раньше они были на всех крупных станциях), и кто-то в толпе нечаянно плеснул мне кипяток за шиворот. Слава Богу, что ожог был небольшой, но болел сильно и долго. В Хабаровск я приехал с повязкой на шее.
...К западу от железнодорожной станции Ерофей Павлович Трансибирской магистрали высоко на скале стоял бюст Сталина. Сооружен бюст в 1935 году при строительстве вторых путей неизвестными заключенными, освобожденными в 1936 году. Покрытый известкой бюст, высотой 3 метра хорошо просматривался с линии железной дороги. Подъезжая к месту его расположения, машинисты поездов давали гудок, чтобы пассажиры могли увидеть памятник вождю. Здесь часто бывали экскурсионные группы, проходил торжественный прием в пионеры. В марте 1956 года было объявлено, что возникла угроза обрушения скального массива с бюстом на железную дорогу. В соответствии с решением Министерства путей сообщения СССР скалу с бюстом Сталина взорвали.
...Нам повезло. Мы видели из окна поезда высоко над железнодорожным путем, этот бюст. Проводники рассказали, что эту уникальную работу на огромной высоте, якобы, выполнили заключенные скульпторы и художники. Легенда гласит, что когда Сталину рассказали об этом и показали фотографию, он приказал освободить всех, кто участвовал в создании его бюста.
...Тогда железная дорога шла в нескольких метрах от озера Байкал. Электровоз цепляли на станции Слюдянка. Мы проехали много тоннелей. Места там были очень красивые. Тамара чувствовала себя более или менее прилично.
Хабаровск приближался. Возрастало и наше волнение: что нас ждет там, впереди? В Хабаровск поезд пришел под вечер. Мы попрощались с попутчиками, и пошли в здание вокзала искать место, где можно сесть или прилечь. От дальней дороги Тамаре стало похуже, начались тошноты, рвоты. А ночь в незнакомом городе, да еще в таком состоянии – кошмар. Какая-то женщина сжалилась над нами и предложила переночевать нам и еще одной молодой паре у нее. Жила она недалеко от вокзала. А утром я должен был идти в отдел кадров округа и получать предписание к месту службы. Я оставил Тамару у этой женщины под присмотром, а сам пошел на улицу Серышева в штаб Дальневосточного военного округа. Разговор в отделе кадров не получался... Принимавший меня офицер сразу заявил, что я поеду в город Дальний или Порт-Артур. В Китае тогда стояли наши войска. Я ответил отрицательно и пытался объяснить ситуацию с беременной женой, но он не стал слушать меня. Попросил меня выйти в коридор:
— Идите, подумайте.
Минут через десять захожу в кабинет и снова все тот же разговор. Он заявил мне:
— Придете завтра. Подумайте.
Тогда никто не объяснил мне, что пока будут оформлять пропуска, Тамара сможет недели две отдохнуть в Хабаровске, набраться сил, окрепнуть, пережить токсикоз. На следующий день Тамара почувствовала себя еще хуже. Я пришел в отдел кадров и рассказал кадровику, что состояние жены плохое, а потом сказал:
— Если с моей женой что-то случится я подам на Вас в суд. Готов ехать куда угодно, в любую часть, только быстрее.
Он ушел в другой кабинет, посовещался с кем-то, затем вышел и сказал мне, что я назначаюсь старшим врачом 41 топографического отряда, который находится в посёлке Корфовский недалеко от Хабаровска.
Через много лет Тамара как-то говорила:
— Почему мы не поехали в Китай? Ничего бы со мной не случилось. Зато переехали бы скорее на Запад страны.
Наши войска вывели из Китая вскоре после нашего приезда на Дальний Восток. Назначение в Дальневосточный военный округ получили еще несколько выпускников факультета. Некоторые из них поехали в Китай. Позднее я узнал, что их всех перевели в центральные военные округа страны. Правда, не все попали в хорошие места, большие города. Многие оказались в отдаленных гарнизонах.
...На факультете нас учили, как надо организовывать медицинское обеспечение танкистов, пехотинцев и военнослужащих других родов, и видов войск, но никто и никогда даже не говорил о том, что есть еще военные топографы и они тоже нуждаются в специфическом обеспечении медицинской помощью.
Посёлок Корфовский, где дислоцировался 41-й топографический отряд, расположен у подножья хребта Хехцир. Там с 1907 года в каменном карьере добывают камень. Карьер выпускал щебень, который на платформах развозили по всей Дальневосточной железной дороге. Говорили, что раньше в Корфовском жили расконвоированые осужденные.
В своей книге «Дерсу Узала» писатель Арсеньев В.К. пишет, что вскоре после того, как Дерсу ушел из Хабаровска опять в тайгу, его нашли мертвым около костра у посёлка Корфовский. Судя по всему, его убили во сне. Грабители искали у него деньги, корень женьшень и унесли винтовку. В 1910 году Арсеньев поехал в посёлок Корфовский, чтобы навестить могилу Дерсу. Но там все изменилось. Начались порубки леса, заготовка шпал, работы в карьере. Найти могилу Дерсу Узала он не смог...
В военном городке, куда мы приехали с женой, стояли несколько сборно-щитовых домов и один двухэтажный (деревянный). В каждом доме жили по три-четыре семьи. Дом состоял из 3-4 небольших комнат и маленькой кухни. Обогревался дом одной печью, которая стояла в центре дома, там же была небольшая плита для приготовления пищи.
Я сходил в штаб, представился командиру отряда подполковнику Ситалову (имя и отчество забыл), заместителю командира подполковнику Ивану Владимировичу Бычкову, начальнику штаба, замполиту Янкину. Меня познакомили с теперь уже бывшим старшим врачом отряда майором медицинской службы Шиманским, и он начал вводить меня в курс дела. Подполковника Ситалова вскоре перевели в топографический отдел штаба округа, а командиром отряда назначили Бычкова. После Бычкова отрядом с 1961 года командовал подполковник Парбонен. В Шимановске мы жили с ним в одном бараке.
Ситалов дал команду поселить нас в свободную комнату одного из домов. В комнате стояла железная кровать с ватным грязным матрацем, маленький столик и две солдатских табуретки. Соседи у нас были хорошие. Две комнаты занимал начальник камерального отделения майор Кулев с женой и двумя дочками. В одной комнате жила семья муж – Николай, жена Ида и маленькая дочь. Николай немного заикался и, как потом я узнал, любил хорошо выпить.
После того, как мы с Тамарой разобрали свой багаж и немного отдохнули, решили осмотреть городок. Сходили в магазин военторга.
