Некоторое время, сидели молча. Пустых мест оставалось достаточно, и вероятно поджидали кого- нибудь из приглашенных. Но в дверь не стучали, в звонок не звонили, и хозяйка сделала знак Сергею Александровичу – начинать. Разлили водки, выпили. По кругу пустили кутью. За столом пошли тихие разговоры. Николай Васильевич негромко разговаривал с Сергеем Александровичем. Женщины переговаривались между собой отдельными короткими фразами. Анна Михайловна что - то наговаривала дочери. Дочь слушала и кивала головой. Я помнил её ещё по школе. И сейчас ей, должно быть, чуть за тридцать. Слыла красавицей. А сейчас и вовсе расцвела. Пела в школьном ансамбле, картавым приятным голосом. Высокая, статная. Лицом в мать, характером в отца. Тиха и молчалива. За несколько часов, я не слышал от неё ни слова, ни звука. Она просто дополняла мать.
Я остался без собеседника. Незаметно оглядываюсь по сторонам. Большая кровать, на стене ковер, в углу диван и старенький телевизор. И совершенно случайно обнаруживаю мирно дремавшего на соседнем стуле рыжего кота. Уже немолодого, слегка потрёпанного. Он лежал, свернувшись в клубок и издали напоминал забытую на стуле лисью шапку. Спал у стола с едой. Надо же. Не путался под ногами, не издавал жалобные, мяукающие звуки. Дремал, забыв о главном. Или был сыт, или же воспитывался в строгости. Я осторожно погладил его. Кот поднял голову, открыл светлые умные глаза, осмотрелся по сторонам и улегся в той же позе. Видимо был не против такого обращения. Я погладил ещё, он замурлыкал, растянулся, задвигал хвостом. Ко мне обернулась рядом сидевшая Наталья Андреевна и, заметив кота, радостно ойкнула: « Ой! Это наш кот Васька!». Я удивился такой нечаянной радости и спросил : «Он что же у вас, самостоятельно по гостям ходит?». « Да он общем-то ничей , общий»,- заговорила она вполголоса,-« Летом живёт на улице. Зимой по домам бродит. Долго нигде не задерживается. Выловит мышей и уходит. Сам выбирает, в какой двор идти . Не попрошайка. От людей принимает только молоко, да свежую речную рыбку. Вот пришел помянуть Александра Васильевича». Николай с Сергеем Александровичем взялись было за бутылки, но хозяйка их остановила: «Повремените пока. Сейчас горячее подавать будем». И Анна Михайловна с дочерью вышли на кухню, ну а мужики потянулись на улицу. Было заметно, что женщина, сидевшая рядом со мной, не прочь поговорить, и я поинтересовался у неё, о множестве пустых стульев. Наталья Андреевна всё так же вполголоса отвечала: « Что вы, что вы! Анька всю улицу обегала, всех кого можно и не можно пригласила. Да не очень - то надеялась, что кто-то придёт, потому и позвала певчих. А что им? Они люди посторонние. Чужие похороны, чужая свадьба, им всё едино, лишь бы наливали». «Это отчего же такая забота, по умершему, бывшему мужу?», - спросил я. Женщины замолчали. Прислушались к звукам на кухне. Хозяйка с дочерью гремели кастрюлями. Ответила вторая женщина. Отчество я её не запомнил, только имя - Галина. Она повернулась ко мне лицом и заговорила неторопливым, тихим голосом: «Кто ж его знает? Может вину почувствовала? Может долг свой отдавала? Сашка мужик тихий был. Непьющий, домашний, работящий. Слова поперёк не скажет. Да и в разводе они не состояли, просто разъехались. Она же городская. В посёлок приехала, по распределению. Всю жизнь по городу тосковала. Пришло время, и уехала. А он за ней не поехал». Она замолчала. Продолжила Наталья Андреевна: « Деревенский он был. Что ему этот город?..... А дочь замуж вышла и на свадьбу не пригласила. А ведь он души в ней не чаял. Тосковал по ней. А она так ни разу здесь и не появилась. Был повод загоревать». «Говорим, говорим про дружбу, про любовь»,- почти шепотом заговорила Галина глядя в темное окно,- «Песни поём , стихи читаем о красоте высокой, а боли чужой не видим. Не видим, не чувствуем и всё. Не нужна она нам, комфорт нарушает»,- и она закрыла лицо руками. С улицы зашли мужики, Галина опустила голову и украдкой вытерла глаза кончиком платка . Хозяйка с дочерью начали разносить горячее.
После горячего пили компот. А далее снова водку, но в разумных пределах. Вели не продолжительные беседы о президенте, о ценах, о погоде. Анна Михайловна в разговорах не участвовала. Сидела застывшая, как памятник. Сложа руки на коленях, опустив голову в низ. Словно спала. Когда разговоры исчерпали себя, женщины осторожно, не тревожа хозяйку, собрали со стола посуду, и потихоньку засобирались по домам. Хозяйка, вдруг очнулась. С виноватым и растерянным лицом поднялась с места. Огляделась по сторонам и принялась растирать виски, приводя себя в должный вид. Наталья Андреевна жестом усадила её на место : « Аня отдыхай. Молодой человек нас проводит, а Николай Васильевич, здесь его подождёт! Так ведь, Николай Васильевич?». «Не возражаю», - бойко ответил Николай. « А заодно ваш молодой коллега, воочию, так сказать, оценит состояние нашего уличного освещения. С прошлой зимы в потёмках ходим», - язвительно добавила Галина, обратившись к Николаю. Николай оценив значительность момента, привстал с места, и улыбнувшись, миролюбиво ответил : « Женщины, дорогие! Мы бы рады вам помочь, но уличное освещение обслуживает сельсовет, к ним все претензии. Задача нашей организации – бесперебойное обеспечение электроэнергией частного и производственного сектора. По нашей работе будут замечания, предложения». « Нет, с этим всё в порядке. Свет течёт бесперебойно. Дороги расчищены. Жить можно», - ответила Галина и, попрощавшись, женщины стали выходить на улицу.
Анна Михайловна набросив на плечи шубу, решительно последовала вслед за ними. На крыльце она негромко окрикнула Галину словами : « Галя, пожалуйста, задержись на минуту!». Галина, не обернувшись, прошла до калитки. Остановилась, замерла. Ну, а мы с Натальей Андреевной вышли на улицу. Вздохнули свежего, морозного воздуха. После пахучих, церковных благовоний, уличный воздух, показался чистым кислородом. Бодрил, отрезвлял, придавал новые силы. Был вечер, около восьми. Улица стояла погруженная во тьму, не считая двух фонарей, которые в принципе, ничего не меняли. На чёрном, траурном небе - ни луны , ни звёзд, и только где-то, высоко- высоко , пробивалось из темноты желтое пятнышко света, похожее на одинокую фару , далёкого автомобиля. Подсветки с неба ожидать не приходилось. Прошли до первого фонарного столба и остановились в ожидании Галины. Под ногами кружился легкий снег. Где-то недалеко, в запутанных закоулках, натужно урчал заблудившийся трактор. Из ближайшего огорода доносился лай одинокой собаки. Неторопливый, ритмичный лай, похожий на белый стих.
|