Влечение к жизни

***1
    Мать говорит, что мой инстинкт самосохранения перестал работать. Наверно, она права, потому что я окончательно потерял интерес к девушкам, которых она вот уже пятый год пытается знакомить со мной. И где она их только находит? Таких, очень приличных и высоко культурных на вид, одетых с большим вкусом и работающих в различных институтах, библиотеках, лабораториях. Я уж и со счета сбился. А она вплоть до последнего времени настойчиво устраивала мне встречи-знакомства примерно раз в месяц. Результат был один – после совместного обеда в ресторане и прогулки по ближайшему парку я расставался с очередной претенденткой, сделав ей кучу комплиментов и обменявшись с ней телефонами. Но сразу после такой встречи я удалял сохраненный номер из своего смартфона. Некоторые по прошествии двух-трех дней сами пытались мне звонить, я блокировал отправительниц и тут же о них забывал. Иногда в памяти у меня несколько дней всплывали отдельные детали – какой-нибудь яркий шейный платок (к чему бы? чтобы прикрыть несовершенства?) или количество браслетов, перстней и колец на пальцах некоторых из них. Все потому, что я не переношу кринж во внешнем виде. Хотя я по нынешним меркам все еще молод, мне только-только исполнился тридцатник.     
    Однако именно поэтому мать уже пару раз чуть не за руку водила меня к психиатру и сексологу. Оба специалиста уверили ее: один – в моей психической нормальности, второй – в моей мужской состоятельности, вполне соответствующей моему возрасту. После этого она осторожно пыталась выведывать, не интересуюсь ли я вместо девушек парнями и не страдаю ли асексуальностью. Потому что прочла где-то в интернете, что мужикам с нормальной эректильной функцией порой бывает просто некогда искать партнершу – кому-то из-за спорта, кому-то из-за иной занятости или, например, из-за службы по контракту. А некоторым требуется время для ее восстановления из глубокого сна, например, морякам после возвращения из дальнего плавания или полярникам, или ученым, работающим в высокотехнологичных сферах, требующих постоянного длительного присутствия и отрывающих мужчину от нормальной сексуальной жизни.
    Мать даже на работу ко мне приезжала и два часа сидела в моем кабинете – хотела удостовериться, насколько сильно я загружен. В итоге именно мою работу она стала считать основным препятствием на пути к семейному счастью.
    О своих интрижках я помалкивал и ничего не говорил ей. А то она начала бы свои разведывательные действия и в этих вопросах. А я совершенно не хотел серьезных отношений ни с одной из своих пассий, половину из которых составляли замужние. Вторая половина интересовала меня лишь на время наших коротких одноразовых встреч. Однако все последнее время, почти три месяца я никого не искал. Что-то щелкнуло в мозгах или, напротив, захлопнулось и перекрыло доступ к моему сознанию извне. Я, так сказать, достиг точки пресыщения.
    Мне стало нравиться уединение. Я уезжал на зимний залив и подолгу сидел на берегу, размышляя о жизни. А потом ночевал в мини отеле, никому ничего не сообщив о своем местонахождении и не отвечая на звонки. А желающих достать меня имелось много. Родители, женщины, друзья, с которыми раньше я проводил почти все выходные на даче с баней, бассейном, зоной отдыха и даже небольшим футбольным полем. Дача эта принадлежала самому удачливому из нашей компании – Костяну Липницкому, который работал советником гендиректора крупной корпорации. Продвигал его старший брат, но и сам Липницкий был не последнего ума.               
    Именно на этой даче завязывались некоторые мои интрижки на одну ночь, впрочем, как и у других моих приятелей. Никто из нас не спешил обременять себя обязательствами перед девушками, легко идущими на половую связь.
    Наша толпа веселилась просто до упаду – с чумовой музыкой, фейерверками, прожекторами по кругу усадьбы, с накрытыми на улице столами, ломившимися от дорогой еды и питья. Костян очень хотел устроить меня поближе к себе, но я несколько раз отказывался, а потом меня после нескольких собеседований и проверок взяли главным юрисконсультом в процветающий научно-производственный холдинг с госучастием. Помнится, Липницкий от такой новости обалдел, ведь мой оклад оказался выше его в полтора раза. Да и статус советника никак не дотягивал до ведущего юриста.
    Однако с некоторых пор мне стало известно, на какие деньги приобретена усадьба, где мы куролесили, и кто оплачивает все эти вечеринки, после чего я больше ни разу не ездил к Липницкому в гости без объяснения причин. Но три особы, с которыми я по очереди мутил в его усадьбе, каждая по своему, до сих пор искали со мной встреч. А я, если честно, радовался тому, что по этическим соображениям больше не входил в круг приглашенных Липницкого, а значит, не мог близко общаться с каждой из них. У двух имелись мужья, а третья была разведена. Имелась еще и четвертая, но о ней я вообще ничего не знал. Мы переспали с ней в праздничном новогоднем угаре, а наутро ее уже и след простыл. Ни одна из них не являлась женой олигарха, но все они привыкли к достаточно обеспеченной и разгульной жизни. А я за эти пять лет вырос из 25-летнего безотказного любовника-оболтуса в себя теперешнего.

***2 
    В холдинге, где я сейчас работал, ни одна из молодых женщин даже близко не привлекла моего внимания. Да я и не собирался заводить шашни на службе, это сразу отразилось бы на моей репутации. Хотя и у нас то и дело образовывались пары, и некоторые из них женились. Главным было соблюдать приличия. Не думаю, что, появись у меня интерес к кому-то из женщин здесь, я стал бы проявлять активность. Слава богу, на работе мне никто не нравился. Даже моя мать сразу поняла, что здесь на тему поиска спутницы жизни мне ловить нечего. Для моей профессиональной деятельности это являлось огромным плюсом, я полностью отдавался работе. Бонусом моей должности являлось то, что я мог получать информацию, недоступную простым смертным. Именно так я узнал об источнике финансирования Липницкого.
    Я вновь подумал о нем, когда последний раз ездил на залив и долго сидел на берегу. Перебирая в уме все, чем я хотел бы заниматься, я вновь и вновь приходил к выводу, что не являюсь по жизни одиночкой и не готов лишать себя радостей жизни, таких как секс и общение с друзьями. Ведь раньше, еще до того, как Липницкий стал владельцем усадьбы, наша компания кочевала по квартирам, где и устраивала вписки. В моей съемной хате также пару раз проходили пирушки. Для вписок она была маловата, да и хозяйка могла узнать. К тому же, к моменту, когда я снял эту квартиру, то давно уже вышел из подросткового возраста.
    Наш круг образовался еще в универе, потом туда примкнули друзья друзей. Не скажу, что я был близок со всеми в нашей компании. Мой единственный настоящий друг вообще туда не входил. Но сейчас Лёнька жил и работал в Москве, поэтому мы встречались только, когда он приезжал в Питер к матери и брату. Он, в отличие от меня, не пошел на юридический, куда я звал его, а учился в Техноложке и получил чисто техническую специальность. Однако из-за отсутствия там военной кафедры ему пришлось отслужить год в армии. Тогда мы впервые расстались с ним так надолго, и я жутко скучал по нему.
    Сейчас мы часто общаемся по видеосвязи. Он зовет меня в Москву, уверяя, что я легко найду там работу не хуже прежней. Но я сомневаюсь. В его приезды мы почти не расстаемся и не можем наговориться, хотя знаем все основные новости друг друга. Однако живое общение ничем не заменить. Я обожаю Лехин задорный смех, а Леха обожает тискать меня по-дружески и шутливо боксировать со мной. Компанию, с которой я обычно тусуюсь в праздники и уикэнды, он не слишком жалует, но, находясь дома, ходит на наши вечеринки вместе со мной.
    На заливе я думал еще об одной вещи. В связи с тем, что я больше не ездил в усадьбу к Липницкому, новых интрижек у меня за последнее время не появилось. А две бывшие мои подружки, не из нашей компании, изрядно мне надоели, так что я давно порвал с ними. Да и у Липницкого те девицы, с которыми я развлекался, не слишком интересовали меня, чтобы я вдруг захотел вновь встретиться с какой-либо из них. Однако когда я вспоминал последний Новый год, на память мне приходила особа, с которой у меня случился секс, оказавшийся последним на сегодняшний день. После нее я больше пока ни с кем не спал. Я прикидывал так и эдак, но именно с того дня у меня и пропало желание встречаться с кем-то из девушек. Причем, напрочь. Так что даже моя мать сильно забеспокоилась. 
    Я смутно помнил ту девицу. Тогда она была в новогоднем наряде со стилизованным макияжем, имитирующем маскарадную маску. Утром мне еще пришлось смывать его остатки со своих скул и шеи. Проснулся я почти к обеду. Место в постели рядом со мной пустовало. И никаких следов вчерашнего присутствия этой особы в комнате я не обнаружил. Мои вещи, которые я снимал второпях накануне, должны были по идее валяться на полу, но они лежали аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке. Сам я точно не делал этого, потому что был изрядно пьян.   
    Потом мы обедали, похмелялись шампанским, ко мне подсели еще две девицы, так что я тут же забыл о вчерашней. Но она почему-то засела в моих мозгах настолько, что появилась в моей памяти спустя целых три месяца.
Я позвонил Липницкому:
-Слушай, Костян! Помнишь Новый год? Я с одной девицей ночь провел в твоей усадьбе. У тебя нет данных о ней? Имя-отчество-фамилия, телефон и все такое.
Он задумался, но так и не смог ничего вспомнить. Посмеялся вместе со мной над тем, как мы тогда нагрузились и неслабо отдохнули.
-Могу у своих охранников узнать. В усадьбу они пропускают кого-либо только по паспорту.  Помнишь хотя бы, как ее зовут?
Точно я не помнил, сказал, что кажется, Геля.
-Геля? Что это за имя? – удивился Костян, но пообещал, что скинет данные, если найдет что-нибудь.
-Прописку и дату рождения не сообщу, подписку давал о неразглашении персональных данных. Просто фото пришлю, имя и фамилию.
    Когда я получил от него почту, то долго сидел и тупо смотрел на фото, которое увеличил. Какое-то совершенно незнакомое лицо, без малейших эмоций, как и все фото на паспорт. Ни макияжа, ни особой прически. Геля по паспорту оказалась Ангелиной Казанкиной. Я знал лишь ее примерный возраст – лет 25. Но даже Липницкий не помнил, откуда она, и кто ее привел тогда к нам в компанию. 
-Надеюсь, у тебя после той ночи ничего не пропало? – спросил он. Я подтвердил, что нет, но почему-то конкретно завис на этой девице. Наверно потому, что до нее мне не случалось спать с кем-то и совершенно не помнить о самом процессе. Только начало – какое-то сопение, поцелуи в темноте и потом лишь пустая постель к полудню следующего дня.

***3
    На работе я сделал официальный запрос для получения персональных сведений на нескольких человек, проходящих у нас по контрактам, и включил туда Казанкину, чтобы в общей массе ее фамилия не вызвала подозрения. Обычно, чтобы не раскрывать условий контрактов службе, проверяющей контрагентов физических лиц, я посылаю программистам только фио, иногда дату и место рождения, чтобы не наткнуться на однофамильцев. Они выдали мне все как на