Близнец

думать, что там есть.
– Кому-то нужно это передать, об этом ты думал? Есть другие ценности: семья, наставничество, любовь, наконец.
– Думал… Раньше… Когда ноги были, – спокойно ответил Алексей, он даже не удивился вопросу.
– Ты так понимаешь, что другие жизнь одними ногами живут?
– Да нет. Просто когда есть ноги, жизнь намного проще становится,– парень усмехнулся. – Вам не понять. Я когда на ручное пересел, то очень хорошо это понял.
– Тьфу! – учитель сокрушённо махнул рукой.

                                                                                    ***
                   На этот раз по злой иронии Алексей снова оказался во втором заезде, но под тринадцатым номером. На старте стояли двадцать автомобилей. Гонщик устремил взор на флаг, толпа ликовала. Среди общего шума он вдруг ясно услышал молодой, юношеский голос. Долговязый рыжий подросток, весь в веснушках, обнимая по-свойски черноволосую девушку, назидательно объясняя своей подружке. «Гонки на выживание, так называемый контактный автокросс! Дисциплина автоспорта, в которой официально разрешена контактная борьба. Запрещены только умышленные удары в стоящий автомобиль и в область водительской двери. Участников даже наказывают за пассивную бесконтактную езду, – притянув девушку ещё ближе, парень уверенно положил руку на её бедро.– Соревнования проходят на грунтовых трассах летом и на ледяных – зимой». Девушка испуганно рассматривала стоящие на старте машины, вглядывалась в лица гонщиков. Алексей уловил страх, но больше удивление в её глазах. «Да что ты знаешь о гонках, молокосос? – мысленно обратился он к парню и ответил сам себе:– Зато тебе уже точно не придётся так вот запросто касаться этой руки… Нет, всё правильно! Но тогда откуда этот неуют?» В груди тоскливо заныло. Так впервые на двадцать седьмом году жизни его посетило сомнение. В тот момент старик смиренно разговаривал с Николаем, что творит чудеса, а судья взмахнул флагом.
И на этот раз всё случилось быстрее. На пятом вираже Алексей не точно рассчитал скорость, да и трасса на этом участке оказалась более неровной, чем он помнил. Машина прогнулась, сильно прижавшись к дорожному полотну. «Чёрт, не выдержит подвеска», – пронеслась мысль. А мощный двигатель продолжал заставлять автомобиль вращаться, направление движения резко изменилось. «Лишнее усилие рулевого… и конец». Машина словно взбесилась, пытаясь убить своего хозяина. Сильный удар идущего за ним автомобиля, мозг ещё слышит скрежет металла. Тринадцатый послушно соскальзывает в глубокий кювет, переворачиваясь и многократно ударяясь о мокрый гравий. Машина скользит ещё ниже по склону, цепляясь открытыми дверями за каменные выступы. И вот он, совсем близко, белый в яблоках! До него рукой подать. Алексей видит, как дрожат его ноздри, вздымаются бока, из последних сил парень пытается ухватиться руками за седую гриву. Конь увёртывается и с радостным ржанием исчезает за зелёным холмом.

Часть 3

– Андрей Васильевич, вас к главному вызывают, – кокетливая Танечка подала молодому врачу папку с историями больных.
– Что у нас с Нелюбовым? Как прошла ночь? – звучит заезженный вопрос.
– Пульс нормальный, дыхание ровное, изменений нет, – скороговоркой протараторила Танечка.
Каждое утро она повторяла лечащему одну и ту же фразу. Полгода больной находился в коме, полгода его кормили через капельницу, методично поддерживая жизнь. Белокурая Танечка искренне удивлялась настойчивости их врача, да и больной почему-то не умирал. Андрей знал, почему тот не умирал. Прибор отца. Учёный создал прибор, который на любых расстояниях передавал импульсы от здорового органа к одноимённому повреждённому органу пациента, активируя у того регенерацию новых белковых клеток. Таким образом они с отцом восстановили парню функции печени, почек и даже сердца. Все процессы в организме протекали нормально, но мозг! Мозг отказывался реагировать на прибор. Андрей очень надеялся на эту ночь, надеялся, что отец воспользуется его советом.

Несмотря на все просьбы родителей, парень не остался на кафедре. «Я лучше буду пахать в клинике с синицей в руке, чем ловить за хвост нобелевскую жар-птицу в вашей лаборатории, здесь хотя бы понимаешь свою пользу». Параллельно он изучал аюрведическую медицину, осторожно соединяя её достижения с современными методами лечения. А ещё Андрей с удовольствием писал монографии для студентов, молодой человек искренне верил, что его исследования всерьёз заинтересуют пытливые умы. Аннушка внутренне посмеивалась над идеалистическими представлениями сына, но вслух всегда одобряла его стремления. Анне было достаточно в семье одного профессора. «Два – это уже перебор», –говорила она коллегам.
После утренней планёрки молодой доктор энергично направляется в реанимацию. Откинув простынь пациента, Андрей медленно ощупывал снизу вверх ноги больного: сначала стопы, затем голени, бёдра. Укол иглой чуть выше колена, нога парня вздрагивает. «Реакция, которую дает совершенно живой позвоночник». Врач с удивлением наблюдает, как мелкие пупырышки вздуваются на правом бедре пациента. «Гусиная кожа – так это, кажется называется в народе, а у нас – рефлекторная реакция на холод». Доктор удовлетворённо потирает руки, стремительно направляется в ординаторскую. Мимоходом он отдаёт распоряжение:
–Татьяна Владимировна, укройте пациента: замёрз!
– Зинаида Степановна всем выдала вчера верблюжьи одеяла.
– Я о Нелюбове говорю. Идите в реанимацию и укройте больного.
Танечка непонимающе пожимает плечами. «Малахольный какой-то, – бормочет девушка еле слышно». Спустившись на первый этаж, Андрей набирает номер отца.
– Ноги заработали, реакции восстанавливаются… Да! Да. Да… и пульс нормальный. Глаза? Нет, глаза не открывал... Бегу!
Врач мчится через две ступеньки, распахивает дверь реанимации. Испуганная Танечка недоумевающее смотрит то на больного, то на экран осциллографа.
– Пить просит… Больной просит пить, – ошарашено шепчет девушка.
– Идите. Идите, Татьяна Владимировна, я сам справлюсь.
Танечка осторожно закрывает за собой дверь.

                                                                          ***

Василий Петрович без стука входит в комнату жены.
– Ты знала?!
– Что?
– О чём ты тогда разговаривала с Лизой? Ты последняя видела её перед смертью.
Молчание.
Профессор вплотную приблизился к Анне, у него был такой взгляд… Таким своего мужа Аннушка не знала. Плечи её опустились, женщина заплакала.
– Что Лиза говорила тебе перед смертью, отвечай! – угрожающе взревел Василий.
– Она просила забрать второго ребёнка… Она знала, что умрёт.
– Почему ты мне ничего не сказала?!
– Но ты собирался в Германию… на симпозиум, я не хотела тебя волновать, – всхлипнула женщина, слёзы потоком полились из её глаз.
– Слезами ты меня не разжалобишь, - он с силой сжал её предплечья, - не верю! Ни одному твоему слову не верю…
Аннушка зачем-то перешла на шёпот.
– Я узнавала. Я наводила справки. Лиза отказалась от него, ей было не прокормить двоих.
– Но мы-то с тобой! Мы-то! Мы бы их прокормили. Что?! Боялась испортить себе жизнь? Ты с одним-то… кое-как управлялась.
– Ты не прав, Вася. У меня все бумаги есть. Его отправили тогда в новосибирский детдом. Я писала им письма, делала запрос, но они не ответили.
– Почему мне ничего не сказала? Почему не рассказала, когда я вернулся?
– Мальчик уже большой был, – снова всхлипнула Аннушка, – никто не знал тогда, как он прижился бы в нашей семье.
– Ты ей обещала? Говори! Обещала Лизе, что заберёшь ребёнка?!
– Да.
– Э-э-эх, дура, – замахнулся Василий, – дура и есть! Тебе только в пробирках детей выращивать.
Анна бессильно опустилась на диван.
– Сыну не говори…
– Да уж как-нибудь без тебя догадался. Слава Богу, парень живой.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Андрей. В руках он держал бутылку шампанского и торт.
– Вы что тут спорите? Опять… мир вас не берёт… Вот, – показал он взглядом на свои покупки, губы его расплылись в детской улыбке, – Алексей очнулся.


Часть 4

              Гонщик закрыл глаза. Это был совсем другой мир – зелёный. Ярко-зелёные холмы, сменяя друг друга, громоздились, устремляясь к горизонту и отодвигая его черту всё дальше. Чайки, словно в замедленной съёмке, с криком кружили в воздухе: должно быть, где-то между холмами затерялась вода. И там, на этих холмах стоял он – белый в яблоках жеребец с длинными стройными ногами. Конь ждал. «Сейчас! Я сейчас... Ты не веришь?» Алексей разбежался и… прыгнул. Лошадь покорно опустила голову, ища влажными губами его ладонь.