Белогвардеец

     
       Ты послушай, чёрт тебя дери, послушай, ухи-лопухи-то навостри!  Мой рассказ про ностальгию душу вывернет легко, на раз-два-три!

       Встретил в прошлом, будучи в Харбине, пьяного в дрезину мужика. Может, не в Харбине, а в Пекине?.. Уж не вспомню я наверняка.
       Сам-то тоже был я пьяным, братцы… Помню, он представился: - Корнет!
С земляком решили мы надраться и пошли немедленно в буфет. Для затравки рисовки мы взяли – ну и гадость, я вам доложу!
За Россию трижды тост подняли, и корнет мне: - Хочешь, расскажу я тебе историю всей жизни? Я ведь бывший белый офицер! Клятву я давал служить отчизне. Там теперь совдеп и СССР…
       Рисовки ещё с корнетом взяли по бутылке на нос. А чего? И на закусь рису заказали – не было в буфете ничего, риса недоваренного кроме. Бедный на закуски был буфет… И с тех пор в моём российском доме риса этого в помине нет.
       Ну и вот…
       Начну про ностальгию, про которую поведал мне корнет, вспоминая, весь в слезах, Россию, ту, которой у корнета больше нет.
      Вспомнил он сначала про марксистку – как девица, отвлекая красотой, подошла к корнету очень близко и плеснула в бок какой-то кислотой.
       Он однажды после взрыва еле выжил. Экипаж взорвал какой-то террорист. И как следствие, пожизненная грыжа. Он-то выжил, но погиб марксист. Поделом ему, метателю-бомбисту! Оторвало ему взрывом полбашки. Не бросай ты свою бомбу слишком близко – разнесёт по улицам мозги!
       А однажды… Дело было в Петербурге. Революция тогда уже была. Комиссарша в новой чернобурке к моему корнету подошла и из муфты револьвер достала, и прицельным вражеским огнём по корнету раза три стреляла…
Но везенье было-то при нём! Лишь пол-уха комиссарша отстрелила и патроны израсходовала все!
      Всё-таки судьба его хранила…
      Жил в благоприятной полосе мой корнет, счастливчик мой везучий… Чокнулись мы с ним и рассказал он ещё один счастливый случай, как в деревне активист с косой напал и едва он не скосил корнета этой самой чёртовой косой! Спасся он, пожертвовав при этом полступни… А если б был босой? Хорошо, что в сапогах ходил он. Но в тот раз лишился сапога.
      Активисту после отомстил он – дом спалил у подлого врага! Активист бежал за ним с косою и попал другим концом корнету в глаз. Как случилось это, стал косой он с потасовки с активистом посейчас.
      А потом он в Омске оказался. Адъютантом стал у Колчака.
      Я сказал: - Ты, батенька, заврался! Нет! – сказал корнет, - приврал слегка…
Взяли мы с корнетом тут по третьей… - Посмотри! – задрав штанину, он сказал. - Я в снегах замёрз в борьбе со смертью – и искусственную ногу показал.
      До четвёртой мой корнет держался молодцом… Вдруг голос задрожал, и корнет, рыдая, мне признался, как с бароном Унгерном бежал из России он в Китай проклятый, как страдал, как бедствовал всю жизнь. Был большевикам он враг заклятый, а теперь?
      А я ему: - Держись! Собери все силы и в Россию ты беги! Пусть ты и инвалид - нет болезни хуже ностальгии… Сердце за страну, поди, болит?
   - Ещё как болит! - Он вновь заплакал, (а я рисовки ещё раз попросил...)
     Бился головой, рыдал со смаком, и я вместе с ним заголосил…

     Он ушёл, хромая, из буфета, отпросившись будто в туалет. Где искать мне этого корнета? Я пошарил по карманам – денег нет…
     И тогда мне от души накостыляли по рогам, по почкам, по спине...
     Я бежал. Китайцы вслед стреляли…
     Эй, корнет! Ты помнишь обо мне?