Сын шамана

       
         Был у нас в учебке сын шамана; эскимос иль сын степей тунгус. Яростный приверженец корана – хоть танкист был, но совсем не трус. Чётки он носил под гимнастёркой и обряды предков соблюдал. С каждым он делился хлеба коркой, сам при этом часто голодал.
         Ну и вот...
         Живым он был в ту пору, танк когда откуда ни возьмись... Кончилась под танковым напором эскимоса воинская жизнь. Намотал тот танк на гусеницу что осталось от того бойца. Лучше б исламисту застрелиться, чем иметь такого вот конца. Запаяли в цинк того тунгуса, а точнее, то, что соскребли. Поместилось в гроб совсем негусто. Чётки тоже. В колее нашли.
         Дальше вот что было. В нашей части приключаться стали вдруг дела. Что ни день, случаются напасти:
первым делом кошка умерла...
          Кошка не простая, а начштаба. Как полковник страшно лютовал! Всех по морде бил и бил не слабо, до кровянки нас он избивал. Обвинял, что кошку отравили в знак отместки за характер злой.
          Отомстить хотели. Но не отомстили. Побоялись… Дядька удалой…
          Дальше больше. В тумбочках солдатских - утром встанешь – нету ни фига. Щёток нет, журналов нету бл…ских! Это хуже происков врага! Ох, тогда сержанты лютовали! Били нас публично по мордам.
- Где журналы? - криками кричали и ногой пинали, как Ван Дамм.
          Появилась на стене газета целиком из матершынных слов.
Генерал, когда узнал про это – матом крыл, да так, что будь здоров! Кстати, генеральская дочурка, страшная, как сразу три войны, изменилась вдруг своей фигуркой. Стал её живот полней луны.
          Всех нас к генералу вызывали. Заходили мы по одному. И вопросы сразу задавали: мол, колись, не скажем никому. Мы в душе, конечно, хохотали: страхолюдина кому нужна? На допросах же мы все молчали, будто сзади нас стоит страна.
          Не добился генерал ответа. Стал по мордам он солдатов бить. Ох, дождётся генерал за это! И убийство даже может быть…
          Лютовал наш генерал безумно. Кое-кто в больницу угодил. Ну, а там давно уж стало шумно. Кто-то там с болезнями чудил. Кто болел ногами иль руками – заболел вдруг свинкой ни с сего. И лежат солдаты штабелями, а врачи не знают от чего. Бегает главврач по коридорам, санитаров дико матеря...
           Разве это госпиталь? Умора. Всё леченье оказалось зря.
           В части отродясь не воровали. Всем примером наша часть была. А зашли на склад и увидали - ни-че-го! Орда, видать, прошла. Ни тушёнки и ни вермишели, ни перловки даже, ни пшена… Интенданты, видно, оборзели.
         - Нет! – кричат – не брали ни хрена!
Сахара ни грамма, даже чая. А про масло и не говори! Плачу я, то время вспоминая, пустоту в желудке и внутри.
           Спецотдел тогда засуетился. Версии начал он выдвигать. Кто ж так жизнь испортить умудрился? Стали случаи припоминать. И скумекали тут особисты: дух тунгуса, видимо, чудит. Быть нельзя шаману исламистом. Бог не принял – вот он и вредит.

           Случай наш имел большую прессу. Даже патриарх к нам приезжал. Чтобы часть спасти от всяких стрессов, призрака кадилом изгонял.
           И как только патриарх уехал, сразу жизнь нормальная пошла. Только раз всего мне в морду въехал лейтенант.
Сказал: жена ушла...