Дверь, которую я не мог не открыть

стал вглядываться в лица прохожих. Особенно его привлекли мужчины и женщины, сидящие на паперти Святого Михаила. Он рванул к ним, как будто увидел дорогих сердцу друзей.

    Не доходя до собора шагов десяти, он остановился и, положив ладони себе на темя, застонал:

    - Нет, только не это! Только не это!

    - Что с тобой? - Я подбежал к нему, готовый подхватить его, если он упадёт в обморок.

    - Ты прав! - воскликнул он, указывая обеими руками на людей, которые со счастливыми улыбками мурлыкали «Ave Maria», а одна старуха, вероятно решив, что нашла удачный припев для этой молитвы, время от времени провозглашала:

    - Yesterday all my troubles seemed so far away!*

    - Они все сошли с ума! - в отчаянии воскликнул Питер.

    - Не думаю, что они сошли с ума, - послышался позади нас басовитый голос. Мы оглянулись и увидели высокого здоровяка лет тридцати пяти в форме полицейского. Он протянул нам руку. - Я Кристофер.

    - Майкл.

    - Питер.

    - Очень рад, что нашёл здравомыслящих людей... - начал было полицейский, но мой друг перебил его, отчаянно размахивая рукой, указывающей на поющих молитву:

    - Но, ради всего святого, это-то что такое? Они же...

    - Успокойся! - терпеливо ответил ему Кристофер. - Они тоже нормальные, как и мы... Но... как бы это сказать... по-своему нормальные, в своём мире, что ли...

    - И что, весь город переселился в этот самый свой мир?

    - Насколько я могу судить, весь.

    - Только не говорите мне, что и Голдвин свихнулся!

    - И Голдвин, и Новый Мадрид, и Монмартр, и Новый Лондон...

    - Нет, только не это! - Питер опустился на корточки и застыл, покрыв голову руками.

    - Прости, - сказал я полицейскому, - у моего друга в Голдвине жена и дочь.

    - Сожалею, - ответил Кристофер. - У меня тоже семья... Жена и тёща... С одной стороны, жалко их, а с другой - утешаю себя мыслью, что они счастливы и беззаботны, как дети.

    - Будьте как дети, - вспомнил я фразу из Библии.

    - Увы, - согласился полицейский.

    - Но что это за болезнь? И откуда она? И почему ты не стал таким же?

    - Летал туристом на Новую Луну. А когда вернулся, застал здесь вот такую картину. Думаю, во всём виновата эта лаборатория. Мерзкие земляне, подложили нам мину... Одно хорошо: люди стали безобидными, ни тебе преступлений, ни хамства, ни наркоторговли... Правда, и промышленность остановилась. Склады ещё не опустели, есть чем кормить этих бедолаг... Но вечно так продолжаться не может. Если через два месяца они не придут в себя - поумирают с голоду. Солнечные станции могут бесперебойно давать электричество годами, вода тоже подаётся автоматически, так что в городе есть все условия для жизни. Но беда в том, что они не хотят работать. Только пинками да тумаками можно заставить их делать хоть что-нибудь простое, например, ящики таскать.

    - И ты один заботишься обо всём городе?

    - А куда мне деваться? Это мой город. Роботы наводят порядок, а я кормлю этих несчастных. 
   
    Кристофер умолк. Сидящие на крыльце Святого Михаила хором запели «Pater noster», а старуха легла на спину и дребезжащим голосом затянула:

    - Is there anybody going...**

    Полицейский снова заговорил:

    - Вот так они сидят целыми днями или слоняются по улицам и просто наслаждаются красотой, своей внутренней и той, что окружает их. И покоем. Больше им ничего не нужно. А самое печальное, что им безразличны повседневные заботы, прошлое и будущее. Зато вот такие сценки можно увидеть теперь на каждом шагу. - Он указал на юношу и девушку, сидящих на верхней ступени собора. Они остервенело целовались и дрожащими от страсти руками сдирали друг с друга одежду.
     
  - Может, в кафе? - предложил Кристофер. - Посидим, подумаем, что делать дальше?

    Я нагнулся к Питеру и положил руку ему на плечо:

    - Пойдём. Не унывай, не всё ещё потеряно.

    Он поднялся, и полицейский повёл нас по улице. 

    ***

    Мы вошли в пустое кафе. Кристофер вынес из-за прилавка три банки консервов и три бутылки апельсинового сока.

    Мы сели за один из столиков.

    - Угощайтесь, парни. Не густо, но...

    - Как же тебе удаётся накормить целый город? - недоумевал я, глядя на усталое лицо полицейского.

    - Очень просто, - пожал он плечами. - Каждое утро беру свою резиновую дубинку и ищу крепких мужчин. После двух-трёх ударов по спине они начинают плакать от боли, зато становятся послушными, как мулы, и помогают мне развозить и расставлять на улицах ящики с консервами и печеньем. Голодные люди выходят из домов и едят.

    - Но бить этих несчастных! - вступил в разговор Питер, наконец пришедший в себя.

    - Что же мне делать? - ответил полицейский. - Может, тебе известен более гуманный способ накормить несколько тысяч голодных?

    - Понимаю, - согласился Питер. - Другого способа нет... Просто я подумал, что мою жену кто-нибудь сейчас вот так же охаживает палкой по спине, чтобы она таскала ящики.

    Кристофер тяжело вздохнул:

    - И такое возможно. Но, скорее всего... ты уж не обижайся на меня... скорее всего, твоя жена сейчас наслаждается в объятиях какого-нибудь случайного знакомого...

    - Что? - Питер застыл с открытым ртом.

    - Прими это как неизбежное, - сказал Кристофер, - и, если тебе дорога твоя семья, поспеши к ней, увези её подальше от города, где у жены не будет посторонних соблазнов, а дочери своей, мой тебе совет, подыщи подходящего мальчика, пока есть из кого выбирать. Понимаешь, если это не прекратится, настанет время, когда и девочку потянет на сексуальные приключения, - что ты тогда сможешь предложить ей? Себя?

    - Неужели всё так плохо? - Казалось, Питер был не способен охватить умом ускользающую от его понимания глубину трагедии.

    - Очень всё плохо, - кивнул ему Кристофер. - Так что не теряй времени.

    Питер вскочил на ноги.

    - Мне ничего не будет, если я возьму чью-нибудь машину? - обратился он к полицейскому.

    - Бери любую, - равнодушно ответил тот. - Я закрою глаза на эту кражу. Сам-то я краду намного больше, опустошая склады с продовольствием.

    Я встал и, обнявшись с Питером, пожелал ему удачи.

    Он направился было к выходу, но внезапно вернулся и спросил, глядя на меня лихорадочно горящими глазами:

    - А ты куда, Майк?

    Я пожал плечами:

    - Пока не знаю. У меня ни жены, ни родителей. Пожалуй, пойду один. Авось, где-нибудь на дороге сидит удача и ждёт своего Дон Кихота...

    Питер ушёл, а на глазах у меня навернулись слёзы. Я сел и сделал большой глоток сока.

    - Может, выпьем вина? - предложил полицейский.

    - А давай! - махнул я рукой. - За спасение планеты.

    Кристофер принёс бутылку хереса и два бокала, разлил вино и сказал:

    - Как ни печально сознавать это, но я тоже подумываю о бегстве. Понимаю, что это жестоко, но другого выхода не вижу. Да и жене с тёщей тяжело целыми днями сидеть запертыми в полицейском участке, пока я ношусь по городу, и питаться одними консервами. Они безропотно принимают всё, что я им предлагаю, но я-то вижу грусть в их глазах... Несмотря на эти их вечные улыбки. - Он прикрыл лицо ладонями, чтобы не показывать мне своих слёз, и несколько минут молчал. Затем, отняв руки от лица, вцепился пальцами в край столешницы. - Вот скажи мне, Майкл... Как скажешь, так я и сделаю... Сам я уже ничего не понимаю... Совсем запутался... Замотался... Как мне быть? Ждать, пока не кончатся запасы? Или же уйти прямо сейчас и заняться спасением своей семьи?

    - Знаешь что, Кристофер? Не торопись. Сперва вынеси на улицы все продукты, какие найдёшь, а уж потом со спокойной совестью сможешь уехать, зная, что сделал для этих несчастных всё, что мог. А что будет дальше - не твоя забота. Возможно, голод заставит людей думать о себе... Кто знает?
     
    - А ты мудрый человек! - воскликнул полицейский, и я впервые увидел на его поблёкшем лице радостную улыбку. - Как мне самому не пришла в голову такая простая идея!

    ***

    Попрощавшись с Кристофером, я вышел из кафе и отправился искать подходящий автомобиль. Я не знал, куда поеду, - был лишь уверен в том, что оставаться в городе улыбающихся призраков нет никакого смысла.

    На тротуаре лежала девушка лет двадцати в распахнутом домашнем халате.

    Я решил, что она мертва - такой бледной была она, - и всё же нагнулся, чтобы прикрыть её наготу.

    И вдруг - я даже вздрогнул от неожиданности - она резко дёрнула рукой и тихонько застонала.

    - Что с вами? - спросил я, сев рядом с нею на корточки.

    Она открыла глаза и проговорила срывающимся голосом:

    - Мне больно.

    - Что у вас болит?

    - Я упала из окна. Хотела посидеть на подоконнике... Ох, как мне больно...

    Я оглядел её босые ноги и только тогда заметил, что правая лодыжка покраснела и сильно распухла.

    - Высоко ты сидела?

    Подняв руку, девушка указала на открытое окно на втором этаже.

    - Понятно. - Я встал и огляделся. - Тебе нужно в больницу... Хотя... Врачи, наверное, стали такими же мечтателями, как и ты... Но там, по крайней мере, лекарства есть. А если найду там врача и он не захочет заняться тобой, я его так взгрею, что он вылечит тебя за милую душу. Погоди, сначала найду автомобиль.

    Недалеко стояла новенькая легковушка, а в ней, на разложенном сидении, спал пожилой краснолицый толстяк. Окно было опущено, и я смог открыть дверцу.

    - Эй, друг! - Я растолкал спящего. - Мне срочно нужна твоя машина.

    - Какая машина? - ответил толстяк, облучая меня милейшей улыбкой.

    - Твоя, в которой ты соизволил предаваться сладкому сну. Поэтому, прошу тебя, выметайся, да поживей, у меня раненый человек.

    - Любовью раненый, но всё ещё живой... - начал декламировать толстяк, но я не стал внимать поэзии, а ухватил его за остатки волос на голове и что было силы потянул.

    - Ой, я не хочу страдать от любви! - заверещал он тоненьким голосом и стал выбираться наружу.

    Когда он стоял уже на дороге, я бесцеремонно сунул руку в боковой карман его грязного, вонючего пиджака и вынул ключ от замка зажигания.

    - А теперь ступай по добру по здорову, - сказал я. - Машину найдёшь у больницы. Понятно?

    - Как не понять? - Он растерянно глядел на меня. - Но не стоило выдирать мне волосы.

    - Прости, человече, - ответил я, устыдившись, - но и ты пойми меня: иначе никак нельзя, такова реальность...

    Я уже собрался было вернуть толстяку машину и отправиться на поиски другой, но тут услышал громкий стон своей подопечной - и мощная волна сострадания смыла с моей души голос совести.

    ***

    В отделении скорой помощи было тихо, как в морге. Я понял, что зря надеялся найти здесь помощь, и пошёл к выходу, но меня остановило чьё-то тихое покашливание. Оно доносилось из-за приоткрытой двери.

    Войдя в неё, я увидел сидящего за столом пожилого мужчину в приличном костюме. И - о диво! - он глядел на меня без улыбки!

    - Добрый вечер, сэр - промямлил я, не веря своим глазам.

    - Добрый вечер. - Он был удивлён, наверно, не меньше моего. - Что-нибудь случилось?

    - Вы врач?

    - Да, а в чём дело?

    - Чудесно! - крикнул я от радости и побежал к автомобилю, где в кузове лежала девушка.

    - Перелом, но не сложный, - сказал врач, обув больную лодыжку в особый стягивающий башмак. - Видите эти зелёные кружочки на башмаке? Когда они покраснеют, это будет означать, что нога зажила. Вам ясно?

    Я кивнул.

    - А до тех пор - полный покой, постельный режим