напроектирует? Ну, а вам, ма шер, приказано наведаться к нашему секретному Фомичу. Чувствую, вас опять ждёт дальняя дорога и государственный интерес. Чувствую, ваш индекс социальной значимости скоро рванёт вверх.
Что, всё уже съели? Остался только десерт и напиток из цикория. Фрукты уже в глотку не лезут.
- Вчера смотрел реестр индексов, - откусывая кусок шарлотки, продолжил застольный разговор ММ. – Так у вас, мой Генерал, индекс два с половиной, а у меня один и пять. Наверное, после работы с крестьянами индекс подкинули. Где справедливость? У охламонов Будницкого и Кашанкина индексы уже больше четырёх, а они конченные раздолбаи!
- А вам кто мешает повышать свою значимость? - смакуя напиток, спросил Генерал.
- Это как?
- Придумайте что-нибудь по вашему душегубскому профилю, - отмахнулся Генерал. – Вам и повысят индекс.
- ????
- Ну…вот вам идея навскидку: идея уровня «ещё муха на ней не сидела». Оружие у нас есть для сухопутных войск: пулемёты, миномёты, гаубицы Д-20 и Д-30. А военно-воздушного флота у нас нет. Вот и подкиньте идею о создании ВВС. Будете первым главкомом ВВС. А потом и ВКС. Грудь в орденах.
- Несколько коптеров у нас имеется, - осторожно проговорил Полковник.
- Что коптеры!? – сделал удивлённое лицо Генерал. – Их всего десяток. Раз-два и сломаются. И привет. А если ВВС сделать из модифицированных птиц? Ну, как идея?
- Из воробьёв? - тупо переспросил Полковник.
- Ну почему сразу из воробьёв, - удивился недогадливости собеседника Генерал. – Надо что-то существеннее. Например, грачи. Очень патриотичная птичка. Никуда с родных мест далеко не улетает, очень умная, хорошо дрессируется. И не вздорная, как ворона. Чем не самолёт?
Полковник задумался. Он не замечал, с трудом сдерживаемую ехидную усмешку на морде Генерала. А тот был рад немного подкузьмить своего ближнего, ведь любая идея, прежде всего, цепляет того, кто её выдвинул. Конечно, руководство заинтересуется такой идеей, и …сразу назначит исполнителя. Вот тогда и посмеёмся над господином Полковником.
Полковника эта идея с грачами очень увлекла: он уже представлял, как модифицированный грач несёт в своих лапках килограмм взрывчатки с запальным шнуром. Чёрный, как ночь, грач зловеще вьётся над головой противника, клювом дёргает за запальный шнур, тот загорается, взрывчатка летит на голову супостата. Тому приходит кирдык. Красиво! Надо срочно бежать ловить грачей! Наверное, это не трудно будет сделать. Трудно букву «Х» зачёркивать.
Полковник резко покинул коллегу: он весь погрузился в мысль, как изловить грачей. Сколько их надо поймать? Как говорила моя первая любовь: «Чем больше, тем лучше». Генерал только и успел сказать в спину ММ, что если случится совсем жопа - то заходи, помогу советом, ага. Затем Генерал отогнал мысль, настойчиво предлагавшую довануть диванчик, и пошёл на встречу с Фомичом: нельзя заставлять начальство ждать тебя.
Поселение, куда попали беглые крестьяне, жило своей собственной шумной жизнью. Оно, словно обзавелось душой и теперь разговаривало с новыми своими жильцами шелестящим языком растений, звуками ветра и дождя, криками огромных птиц, пыхтением чертей, голосами людей, рычанием механизмов и скрипом песка. Изредка наступала тишина, тогда бывшие крестьяне, а теперь полноправные жители поселения, оставались наедине со своими думами. Но, моментов, когда новые жители всей семьёй собирались в выделенных им домах, случалось очень мало. Обе семьи круглые сутки трудились в разных кластерах, поэтому часто получалось так, что они не видели друг друга по нескольку суток. Сегодня вечерком дед Власий Прядкин решил заглянуть к своим соседям Столыпиным «на огонёк». С собой он прихватил сына Данилу. Оба мужика слыли в общении простыми и словоохотливыми. Почему бы не зайти к хорошим соседям на минуточку и поведать о своих семейных делах, чуть более обстоятельно поговорить о видах на урожай и о последних новостях в поселении. Власий точно знал, что все старшие Стлыпины сейчас дома, а где болтаются их младшие, его особо не интересовало. Сказано – сделано. Мужики облачились в выданную им со склада одежду и обувь. Старую одежду и лапти у них изъяли, что несколько расстроило Власия. Он даже хотел втихомолку начать плести лапти, но, оказалось, что местное общество этот вид обуви не очень понимает. На ноги мужики натянули кирзовые сапоги, так как всякие туфли, ботинки, берцы и кроссовки одевать жалко. Начищенные сапоги сияли. Дед Власий щеголял в подтяжках, поддерживающих пятнистые портки, а его сын к рубашке подобрал галстук зелёного цвета. Власий рубаху не одел. Зачем, ведь ещё тепло, хватит и одеяния с коротким рукавом. Называется эта одежда «футболка». Короче говоря, мужики вырядились, как красавцы, приглашённые на свадьбу. И то так, к соседям надо приходить в красивой одежде. Соседи ведь не простые люди, а закадычные до неприличия друзья. Гермоген с сыном Ефимом мужики насквозь обстоятельные и справные. Всё у них с толком и с расстановкой. На стройке работают не спеша: семь раз отмерь, один отрежь.
Соседи встретили гостей достойно: мужики и Аграфена также оделись в новьё. Сапоги на ногах хозяев сияли, как у кота глаза. Войдя в хату, вернее в «коттедж», отец и сын за малым не перекрестились на красный угол, в котором красовался образ Господа, спустившегося на грешную землю, и имелась коробочка, называемая «радиоточка». Эта коробочка говорила и пела разными голосами, стоило только покрутить штуковину на ней. Вот тогда точно хотелось перекреститься, но, как объяснили местные, Господь не приветствует такие жесты. Он приветствует только реальные дела, совершённые смертными.
Мужики, все вчетвером устроились за столом, а яства им подавала Аграфена. Мужики изредка косились на бабу, но ничего против неё не говорили, хотя сказать хотелось, особенно про то, как здесь одеваются бабы. Срамотища, одно слово. Называется такое дело «мода». Почти все бабы щеголяют в мужицких портках, головы не покрывают платками, волосья носят короткие и разноцветные. А кто не в штанах, те ходят в коротеньких юбках, чуть-чуть прикрывающих жопу, и демонстрируют голые ноги всем встречным и поперечным.
- А некоторые, - шепнул мужикам Власий, – ходят в «футболках», показывая всем свои сиськи. Ещё говорят, сам не видел, что в «аквапарке» народ в натуральном виде купается.
Ефим сказал, что своей Аграфене запретил напяливать на себя футболку и ходить в «аквапарк». Но сказал он это как-то неуверенно и, стараясь, чтобы супружница не услышала. Обсудив бабский вопрос, перешли к обсуждению текущей политики. С политикой здесь всё обстояло странно, но вызывало жгучий интерес. Оказывается, Господь запретил сословия, отменил государства, запретил вести войну и, самое главное, Он отменил деньги. Разбойников, ушкуйников, работорговцев, попов, купцов и прочих прохиндеев он тоже отменил. Как отменил храмы и монастыри. Так и сказал: «Кто меня не будет слушать, того пущу на корм чертям. Мне бездельники и кровопийцы и на хрен собачий ни сдались». Грозился, что доберётся до всех кровопивцев и людоедов, кто не свалит за лужу на какую-то перуанскую горку.
Мужики хвастались друг другу, что им посчастливилось издалека лицезреть работающего в поте лица Господа Бога. Боженька работал, как «трактор» - это механизм железный такой, почти, как паровоз, который даёт «электричество». Если Сам Господь трудится не покладая рук, то нам Сам Он велел работать.
- Я что думаю братцы, - со значением произнёс Гермоген. – Нам надо показать местной обЧественности, что мы тоже народ работящий, что мы тоже могём. Мы вот с Ефимкой на стройках работаем, стараемся всё делать по совести и по «чертЯжу». Мастер Федя так и сказал: «Чтобы не было пиздяжу, делай всё по чертЯжу». Мы с Ефимкой уже выдвинули две …этих…как их…
- Рацухи, - солидно вставил Ефим.
- Во-во, рацухи, - кивнул Гермоген. – Мастер Федя похвалить нас изволил. Сказал, что повысит нам …этот…как его…
- Индекс, - подсказал Ефим.
- А ещё мы видели, как вчера устанавливали плиту у нового медцентра, - делился новостями Гермоген. – Ну, это там где ваша Софья трудится. Так на той плите начертано крупными буквицами: «Кто не работает – тот гандон». Так вот мужики, мы узнали от местных, что такое этот самый гандон. При бабах разъяснять не буду, что это за ядрёный перец.
- Да ладно, - встряла в мужской разговор Аграфена. – Бабы мне уже обсказали, что это за, прости Господи, такое приспособление.
Мужики насупились, что баба дерзнула влезть в их разговоры, но замечания не сделали, ибо Боженька сказал, что «Баба, типа – это тоже человек». Теперь равноправие, даже отлупить бабу просто так нельзя, и за дело тоже нельзя. И деток лупцевать нельзя. А что льзя?
- Я тоже видела нашего Господа….и слышала, - продолжила встревать глупая баба. – Так скажу вам мужики, что Боженька наш ох и матершинник. Спасу нет. Нерадивых работничков Он очень громко матом полоскал и не повторялся даже. Божественно обложил их вдоль и поперёк, как сказывают знающие люди, обложил на нескольких языках.
Мужики опустили глаза: ну, что от глупой бабы возьмёшь, мелет что хочет, язык без костей у еретички. Ну вот, понесла околесную, и видно сейчас, что она баба дура, не потому что дура, а потому что баба. Долог волос у бабы, а ум короче воробьиного носу.
Глупая баба продолжила сообщать горячие новости:
- А ещё наш Боженька тот ещё охальник. Своими глазами я видела, как Он своею божественной дланью крепко приложился к заднице тётки Ривки. Та даже заверещала.
Крамолу эту она выдала не то осуждающе, не то с некой завистью. Нет, баб за стол к мужикам точно пускать нельзя. Баба за столом с мужиками - не пришей кобыле хвост, так это называется. Да и понять баб без литра самогонки сложно, а мы самогон не употребляем. Теперь мужики сидели и отводили глаза друг от друга: новость оказалась слишком горячей. Как говорили мужикам местные наставники, надо при общении улыбаться и говорить друг другу приятные сердцу вещи. Это называется комплимент. Бабы дуры такие тонкости не понимают, но про гандоны они понимают.
Ефим, муж Аграфены, хотел разъяснить мужикам, почему бабы всегда такие разговорчивые, это от избытка окситоцина и серотонина - гормонов общения. Наука нейрофизиология называется. Но остерёгся такое говорить при супруге. У баб всё просто: им надо и на морковку сесть, и рыбку съесть, и чебуреком не подавиться. Бабы, наука говорит, намного более руководствуются эмоцией при выборе, а это приводит к тому, что всякое умное-разумное баловство у них идёт в пень и заменяется чувствами. Они под свою дурную эмоцию и под настроение подгонят мысль, совместят несовместимое, впихнут невпихуемое, а шоб так и було. Им и нахрен интеллект не нужен, им эмоции подсказывают. Наставники-филологи Ефима по этому поводу хорошо просветили.
Чтобы исправить неуютное молчание, образовавшееся по вине бабы, которой место на кухне, а не за столом с почтенными мужиками, Власий объявил, что узнал, как здесь поступают со
