3. Великая Отечественная война
Война началась, когда я сдавала государственные экзамены в техникуме. Шло распределение всех учителей на работу. Из Ленинграда приехала «вербовщица», которая упорно уговаривала нас, успешно окончивших техникум, поступать в Ленинградский педагогический институт им. Герцена на специальный факультет народов Севера. Мне очень хотелось в Ленинград. Но, взвесив все: отсутствие более-менее приличной одежды, намечавшаяся, по слухам, блокада Ленинграда – отказалась.
После окончания техникума Михаила направили учителем в интернат поселка Таркосале, недалеко от теперешнего Уренгоя, что на правом берегу Обской губы в устье реки Пур. Когда-то на этом месте был город Мангазея. Еще при царе Алексее Михайловиче, в этом городе проводились исторически сложившиеся ярмарки, куда съезжались ненцы и купцы не только Западной, но и Восточной Сибири. Продавалось много пушнины и национальной одежды. Города теперь не существует, но ведутся раскопки.
Ссыльных и переселенцев начали вызывать в Салехард для прохождения комиссии и отправки на фронт. Но вышло Постановление, запрещающее брать на фронт репрессированных. Ссыльных возвратили на свои места. Михаила перевели в поселок Восяхово, что южнее Салехарда. Здесь жили зыряне, которые сбежали из северной части Европы при высадке туда англичан еще во время Гражданской войны. В 1942 году это Постановление отменили, и всех ссыльных стали отправлять на фронт. Призвали в РККА и направили на фронт и Михаила.
С зырянами и ненцами мы общались редко. Зыряне имели свой язык, жили в деревянных домах, по-европейски. У ненцев мы иногда осенью покупали мясо оленины, красивую одежду и обувь из оленьих шкур. Жили ненцы в чумах, посреди которых разжигался костер, и варилось в котлах оленье мясо. Зимой ели мороженую сырую рыбу - строганину, отрезая острым ножом тонкие пластинки. Кстати, недавно на даче пробовала такую северную строганину из муксуна со специальной приправой (ненцы приправ не использовали). Объедение!
Я выбрала учительство в школе районного центра Ныда, где некоторое время уже жила. Бригада из школьных учителей и работников Исполкома летом ездили по тоням с концертами для рыбаков. Воспользовавшись этим, я тайно добралась до Тюмени, сдала экзамены и была зачислена на заочное отделение педагогического института. Вернулась обратно в Ныду. Проработала там 2 года на полутора ставках, а мне выплачивали лишь за одну. Поинтересовалась в бухгалтерии, там сказали, что, действительно, мне не доплатили, но больше, чем за один год, компенсировать это не могут. Получила более 3-х тысяч рублей – огромные деньги. Отнесла их в сберкассу. Думала, что все равно уеду отсюда в Тюмень или сбегу домой в Астрахань - деньги пригодятся.
Летом 1942 года в поселок Надым пригнали огромное количество ссыльных из Молдавии и Западной Украины. Нужно было открывать школу. И меня направили туда заведующей новой школой. Это была даже не школа, а простой барак. С собой из Ныды я привезла около десятка парт, учебники, пособия, тетради и другие школьные принадлежности. Учителей набрала из числа жен геологов, которые с удовольствием стали работать. Мне же одной среди ссыльных работать было страшно - мне было уже 18 лет. Я поехала в Ныду, пошла в РайОНО и заявила:
- Я отработала в Надыме 2 года. Учебный процесс наладила. Достаточно. Дайте мне место учителя в Ныде.
Мне сказали равнодушно:
Мест нет.
Жила в Ныде у подруги – директора интерната для ненецких детей. Пароходы в Тюмень уже не ходили – закончилась навигация. Кормилась, чем придется: иногда давала миску супа повариха интернатской столовой, пригодились и карточки, не использованные в Надыме. Через некоторое время мне позвонили по телефону и предложили место учителя в средней школе. Учителей по образованию было недостаточно. Учителями работали люди разных специальностей, но в основном люди образованные. Учили и так называемые административно ссыльные немцы и финны, высланные из Ленинграда.
Периодически всех вызывали в отдел НКВД подтвердить свое пребывание в ссылке. По этому поводу мы серьезно не переживали. Вместо паспорта нам выдавали листочек с отметкой соответствующей статьи. У меня была, кажется, 176 статья.
И вот в 1945 году я получила очередной отпуск, отпускные и, не уволившись с работы, первым пароходом уехала в Аксарку. Взяв вещи Михаила, находившегося на фронте, отправилась в Тюмень сдавать экзамены и, втайне замышляя, уехать с Севера. Пароход из Аксарки ходил только до Салехарда. Там встретила одноклассницу Михаила, которая приютила меня до отправки пароходом на Омск.
Пароход пришел только через 2 недели. Ехать до Омска, а потом до Астрахани все-таки побоялась, вышла в Тобольске и села на пароход до Тюмени – областного центра. Опоздав, я стала сдавать экзамены вместе с тремя инвалидами войны, которых, как льготников и героев, опрашивали условно и зачисляли в институт. Сдала экзамены за курс и я. Отпуск заканчивался, надо было возвращаться к месту работы. Возвращаться в Ныду или оставаться в Тюмени мне очень не хотелось, не хотелось быть под надзором НКВД.
Все студенты разъехались, я осталась в общежитии одна. Тоска невероятная. Не знала, что делать. Да еще со мной были вещи Михаила, который сообщил, что на Север больше не вернется. Однажды шла по улице и плакала. Это заметили две красивые нарядные девушки, остановились и пригласили меня на танцы в соседний сад. По дороге и в перерывах между танцами под аккордеон рассказала понемногу о себе. Девчонки сказали:
- Мы тебе поможем. Приходи завтра к 9-ти часам утра к Горисполкому, сядь на скамейку, мы к тебе подойдем.
Ночь не спала, все думала, не обманут ли. Рано утром нашла Горисполком и стала ждать. Показалось, целую вечность. В назначенное время приходят девочки и приносят мне командировочное удостоверение на практику в Астраханский рыбокомбинат. Побежала в железнодорожную кассу, беспрепятственно купила плацкартный билет до Астрахани. Побежала в институт за вещами. По дороге увидела женщину с коляской. Уговорила ее за деньги помочь довести вещи до вокзала. Сдала вещи в камеру хранения и стала ждать поезд Владивосток-Москва.
В поезде сообразила, что в Москве меня с такими документами (справка со статьей вместо паспорта) сразу же арестуют. Вышла в Казани и через Ртищево и Саратов с большим количеством вещей, в ужасной тесноте, с длительными ожиданиями поездов почти добралась до Астрахани.
Перед Астраханью пришли проверяющие (милиционер с военными) и стали проверять документы. Подошли ко мне, и я вся побледнела и задрожала. Это насторожило милиционера, он забрал все мои документы и сказал, чтоб я пришла за ними к дежурному коменданту Астрахани. По телеграмме меня встречали племянницы. Но, не зная меня в лицо, походили по платформе и ушли. Я боялась, что меня комендант арестует, и решила сначала повидаться с сестрой и перевести вещи. Снова договорилась с какой-то женщиной с тележкой и, пройдя почти через весь город под раскаленным солнцем, добралась наконец-то до нужного дома на улице Ходоят-Эмельбекле. Путь от Тюмени до Астрахани длился более двух недель. Был август 1945 года.
Вошла во двор. Соседка указала на дом Таисии, где я впервые увидела своих племянниц, Галю и Нонну. Нонна побежала за матерью, которая работала в магазине, и вскоре мы встретились. Посидели, поговорили, и я сказала, что у меня нет документов, велено придти к коменданту. Поехали на трамвае на вокзал. Комендантом оказалась женщина, которая посмотрела на меня добрым взглядом и сказала:
- Документы я Вам отдам, но Вы должны заплатить 300 рублей.
Заплатила и получила документы. Слава богу. Казалось, что все закончилось. Но оказалось, что это только начало. Была карточная система, и для получения карточек требовалась постоянная прописка. Несмотря на жуткий страх перед милицией, все-таки решила пойти в районный паспортный отдел. Выстояла огромную очередь, подаю документы. Военный, понимающе посмотрев их, спросил:
- Вы из тюрьмы?
- Нет, я не из тюрьмы – отвечаю я.
- Через 24 часа чтобы Вас в Астрахани не было! Возвращайтесь на свое место жительства! – бросив мне документы, приказал военный.
Иду из милиции, ничего не вижу и плачу. Плакала целые сутки. Подходит ко мне соседка. Узнав, о чем я плачу, говорит:
- Ты чего плачешь то? Ты же учительница. Иди в Обком.
Нашла Обком и нужный кабинет. Отстояла очередь. Принимает фронтовик, видимо, бывший учитель. Просмотрел документы, выслушал и говорит:
- У вас ничего не получится. Недавно приходила такая же ссыльная, юрист из Казахстана. Она ничего не могла сделать, пришлось уехать обратно.
- Ну, уж, нет, – говорю. - Я туда не поеду. Хватит. Там умерли мои родители, там еще мой брат. Я свое там отработала учителем. Ни за что не поеду.
Есть неплохие отзывы о начальнике областного паспортного стола – подумав, посоветовал военный. – Сходите туда. Это на улице Кирова, дом 5.
А это был дом, в котором находилось НКВД. Иду туда, записываюсь к начальнику паспортного стола. Подходит назначенный день. Я вся дрожу и в сильном напряжении. Вошла в кабинет. Сидит мужчина в белом кителе. Голубые погоны с тремя большими звездочками. Стоять я от напряжения не могла, уцепилась за его письменный стол и начала свой монолог. Никогда, ни на каких экзаменах я так ярко не выступала. Я рассказала все, а он записывал и записывал. Не перебивая и выслушав меня, говорит:
- Я все понял. Приходите через 2 недели в 9 часов вечера.
Столь позднее время меня насторожило. Подходит этот день. Я вся в огромном напряжении. Уже начался учебный год, а я все еще без карточки и без прописки. Наступил назначенный день. Таисия говорит:
- Пойдем в кино, отвлечешься.
Пошли в кинотеатр «Модерн», но я на экране ничего не видела. Склонила голову и думала все время о предстоящем визите. После окончания фильма Таисия привела меня на Кировскую 5. Увидев меня, начальник говорит:
- Я Вас и Вашу историю помню. Вы конечно с Вашими документами здесь жить не можете. Я даю Вам распоряжение, по которому Вы должны эти документы поменять на чистый паспорт и получить прописку по месту жительства. Обратитесь в паспортный стол, и Вам все сделают.
Окрыленная бумагой, в которой я получила разрешение получить паспорт и здесь жить, я засияла от счастья. Сразу же помчалась в районный паспортный стол и подаю документы и распоряжение тому же начальнику.
- Ну что? Добились? – с некоторым недоумением сказал начальник.
- Да. Добилась, – отвечаю я.
Паспорт мне выдали. Устроилась работать учителем в школу. Но однажды, во время моего отсутствия приходил милиционер и спрашивал обо мне. Ему сказали, что я - уехала. Значит, не исключено, что милиция будет мной интересоваться и в дальнейшем. Надо было что-то делать. Лучшим вариантом было поменять фамилию, выйдя замуж. Об этом речь пойдет в следующей главе.
4. Мой муж, Каракозов Сергей Дмитриевич
Родился в 1922 году в бедной крестьянской семье села Бурлук Молотовского (теперь Красноярского) района Сталинградской области. Отец его был большим трудягой, достиг даже должности заведующего молочно-товарной фермы. Получал до 800 трудодней в год (что было очень много). Бывший дом сгорел по
