ШЕСТАЯ РЕАЛИЯ (2-ая книга дилогии) другая фантастика.

Самой классовой борьбы больше не было. Хорошая жизнь расслабила господ, совершенно не допускавших мысли, что наша «дикая цивилизация» способна доставить им какие-то неприятности. А полулюди-полуроботы вообще ни о чем не думали. Это давало нам фору.
Я работал, как и все. У нас появились довольно сложные инструменты и приспособления, которые мы добыли из раскопок прежней цивилизации. И каждый все больше времени посвящал учебе и знаниям.
Как-то возвращаясь домой, после нелёгкого трудового дня, я столкнулся с Вленичем лицом к лицу. Он шел с очередного собрания рабочих. Учитель, как любовно называли мы его, тепло обнял меня, и мы пошли в разные стороны.
Но, едва свернув за угол, услышал за спиной странные звуки. И обернулся, чтобы выяснить, что там происходит. И увидел такую картину, что сначала сердце упало в груди, а затем я рванулся назад. Трое мужиков с остервенением избивали Вленича тяжелыми суковатыми палками. Он уже лежал на Земле.
Заорав благим матом, я бросился к ним.
На мой крик начали сбегаться люди. Увидишь, что численный перевес не на их стороне, двое, бросив дубинки, пустились наутёк и моментально скрылись из глаз. Третий чуть-чуть замешкался. И я сумел дотянуться до него и сделать подсечку. Он упал. Я сел ему на грудь и, схватив его палку двумя руками, прижал ее к горлу бандита, предупредив его:
— Пошевелишься, сломаю шею!
Он затих. Я велел двум подбежавшим на мой крик найти верёвку, связать его и бросить в подвал дома, где проводил свои заседания Совет общины. А сам бросился к Вленичу. Мы аккуратно подняли его и отнесли домой.
Прибежавший врач поохал над избитым. Он дал находящемуся в беспамятстве вождю понюхать чего-то, аккуратно смазал его виски, расстегнув все пуговицы на рубашке, чтобы ничто не мешало его дыханию.
Вленич открыл покрасневшие глаза и, посмотрев на меня, и с болью произнёс:
— За что?
— Видно за старое за то, за новое за это, — решил отшутиться я и добавил, — одного мы поймали. Пойду выяснять, за что он тебя так отделал!
Я велел моим добровольным помощником извлечь негодяя из подвала. Мы прикрутили его веревкой к стулу в светлой комнате так, чтобы свет бил ему в глаза, и я мог бы хорошо видеть выражение его лица, сам находясь в тени. Действуя так, как я об этом недавно прочитал в книге. А потом попросил выйти всех из комнаты.
— У меня к тебе всего два вопроса, — сообщил я бандиту. — Кто твои сообщники и ради чего вы напали на Вленича?
Он криво усмехнулся и послал меня подальше. Впрочем, я ничего другого не ожидал. И, вложив весь свой гнев, ударил его в глаз. Не без удовольствия увидел, как опухло его левое моргало. Он глотнул воздух и заорал, что я не имею никакого права уродовать его.
— Да, конечно! — охотно согласился я. — В нашем демократическом обществе только у тебя и твоих дружков есть право убивать и калечить других! Но сегодня я плюну на ваши права. И позаимствую их немножко у вас! И клянусь твоей демократией, ты живым отсюда не уйдешь.
Я снова ударил его в опухший глаз. А потом по носу, но не в полную силу, а так чтобы расшевелить. Из его носопырки потекла струйка крови. Я никогда не подозревал, что во мне может быть столько расчётливой ненависти и жестокости.
— Ты будешь говорить, сука, будешь!  — Уверенно сказал я.  — Или я забью тебя до смерти! Толстого (один из нападавших отличался тем, что явно любил переесть) мы уже поймали! Не ты, так он всё расскажет!
По его глазам я понял, что попал в десятку. Он уже расхотел заниматься демагогией и корчить из себя героя. Я поднял его двумя руками со стула и швырнул на пол. А потом сделал вид, что целю башмаком в его правый глаз. Тут мой подопечный истошно завопил и начал умолять меня не бить его больше. Уверяя, что он расскажет всё.
Картина выявилась совершенно жуткая. Оказывается, со стороны элитаров к ним приходил человек, давший много хороших и вкусных вещей, а также несколько золотых монет. В качестве платы. За убийство Вленича. Мы взяли оставшихся двух, связали их. Оставив всех троих под надёжной охраной, я пошёл к Вленичу. И рассказал ему всё, а он начал просить меня:
— Отпусти их, пожалуйста! Не ведают они, что творят! Это я виноват, что не сказал людям, какие опасности могут грозить нам в дальнейшем!
Но я покачал головой и вышел. Через три часа все трое были повешены на суках деревьев при большом стечении народа. Но Вленичу это уже не помогло. Он недолго прожил после экзекуции.
СОЛИТОН  32
РЫВОК ВОЖДЯ
Единственное, что он успел сделать перед смертью  — это назвать имя человека, которого он считал своим достойным преемником. Имя его было Костлин. Он тоже пришёл к нам из Города вместе с Вленичем.
Костлин был резервистом у элитаров, готовивших его на замену главного компьютерщика. Но, несмотря на перспективы, Костлин решил уйти к нам вместе с Вленичем. У него сердце обливалось кровью, когда он видел что творят зажравшиеся господа.
После смерти Вленича, Костлина начали называть вождём. И дело было вовсе не в завещании Вленича, оставленном им незадолго до своей смерти. Быть Вождём не означало иметь большую должность с солидной оплатой, с какими-то привилегиями или особыми удобствами существования. Вождём его называли, потому что он повел наше дикое сообщество вперед.
Он говорил ясные вещи, просто и доходчиво объяснял, почему нужно сделать то или иное, следил и поправлял людей, если дело шло не так. В общем, я сказал бы, что это был человек с правом говорить,  разъяснять и требовать достижения результатов, которые он ставил перед обществом.
Когда приходилось туго, он голодал со всеми наравне. Когда всё было хорошо, он ел и одевал всё тоже что и остальные члены нашего общества. Все его слова имели обыкновение сбываться. А потому он пользовался среди нас огромным уважением.
Костлин практически ни в чём не изменил традиции, созданной Вленичем. Единственный штрих, который он внёс в нашу жизнь, было создание спецподразделения, которые он назвал контрразведкой.
Он объяснял необходимость такой службы тем, чтобы знать, что происходит у элитаров и чем это может угрожать нам. Он неоднократно повторял, что если бы мы сделали это раньше, возможно, никакого нападения на Вленича не было бы. И Учитель прожил бы значительно дольше, принося ещё немалую пользу нашему обществу.
Начальником контрразведки он назначил меня. Полагаю, потому, что я имел хоть какой-то опыт в столкновении с негодяями. А я подобрал ещё почти тысячу человек, которые внимательно следили за всеми попытками проникновения людей элитаров, которых они засылали к нам регулярно.
Позже мы научились, в свою очередь, подкупать проникающих к нам и перевербовывать их.  Ведь это были чипированные люди, почти лишенные достаточного понимания, что они делают и зачем. Благодаря этому мы всегда знали, какое завтра нам готовят на той стороне.
Однажды после очередного  моего доклада о том, что происходит в соседнем мире, Костлин, задумчиво расхаживая по комнате, которую роскошно именовал кабинетом, и, попыхивая неизменной трубкой, сказал:
— Судя по всему, они там крепко задумались, как свернуть нам шею. И если мы не сумеем противостоять им, эту самую шею нам свернут.  Я так понимаю, у нас есть очень немного времени. И либо мы обгоним их и подготовимся к решающей битве, либо они растопчут нас!
За эти годы наше население значительно выросло. Защищаться? Но чем? Вооружаться? Но как? Для этого требовалось бы создавать новые производства, обучать людей. Я уж не говорю о том, что необходимо было бы создавать целое сырьевые отрасли.
На это требовалось большое время и огромные трудовые затраты. У нас же было совсем немного ружей  , которые бы стреляли. Весь огнестрел давно выбросили на свалки. Поскольку к нему не было ни пуль, ни смазки.  Мы вымирали, потому что самым грозным оружием  у нас был нож.  А по большей части камни и палки.
Но Костлин хорошо представлял, что надо делать.  Он влез в компьютеры Города и нашёл места захоронения оружейных заводов и их продукции. Почти половина из нас превратилась в  самодеятельных археологов.
А когда мы раскопали эти предприятия и склады, оказалось что оружие уже давно по большей части превратились в ржавый песок. Да и со складами орудий убийства было не лучше. Практически время все давно превратило в лом.
Но Костлин  подобрал добровольцев из числа людей  самого пытливого ума, нашёл обучающие программы. И вскоре широко развернулась производство восстановительных работ.
Мы принимали все меры, чтобы в Городе никто не узнал, на что брошены наши главные силы в данный момент. Лазутчикам мы рассказывали о страхе перед Городом, от которого не знаем, как защититься.
И вели свое непростое дело. Надо было разобрать до винтика десяток, а то и два ружей, чтобы в конечном итоге собрать из них одно единственное, но действующее. Такая же кропотливая работа шла по восстановлению автоматов, пулемётов, самоходных пушек и другой техники. Еще надо было научиться использовать всю эту технику.
Но мы торопились, понимая, что от этого зависит наша жизнь. И вскоре у нас уже было оружие, которым мы могли защищать себя. Всё, что удалось отреставрировать, тут же ставилась на строжайший учёт. И выдавалось со складов только на время обучения ведению боевых операций. 
Но мы напрягались не напрасно. Мы создали хорошую армию.  Наши командиры тренировались на компьютерах, к которым открыл доступ Костлин. Как и предугадал Вождь, на нас напали. Неожиданно.
В один недобрый день ворота Города раскрылись. И из него поползли в нашу сторону вереницы роботов, Вооружённых стреляющими устройствами со смертельным ядом.
Наши люди, укрывшись за бронированными щитками орудий, по существу быстро и хладнокровно уничтожили весь этот авангард расчётливой машинерии убийства. Полностью вывели из строя или основательно повредили почти девяносто процентов всех машин. Остальные были обезврежены.
Хозяева города видимо не предполагали, что мы так легко способны справиться с этой техникой. А Костлин создал компьютерные сбои, чтобы в командном центре Города не смогли просечь, что происходит на поле боя.
Поэтому вслед за атакующими машинами сразу же пошли похоронные команды, состоявшие из существ, некогда бывших людьми, а ныне с помощью компактных микросхем, вживлённых мозг, превращены в автоматы лишённые собственной воли.
О Творец, прости и успокой души грешников. Мы убили и их. Всех! За первыми отрядами из Города вышли другие, Но мы громили их с яростью обреченных, которым некуда отступать. И, в конце концов, победили. Закончилась тяжелейшая последняя битва!
Разбитые компьютерные цепи и остатки идиотов с чипами в голове — все, что осталось от тех, кто еще недавно претендовал на звание властелинов Фэйаны. Сами элитары бежали куда-то в безлюдную пустыню. И поскольку они давно уже не знали, что  там происходит, и какие неожиданности ожидают их, всякие известия о них вскоре  перестали поступать.
Нас тоже сильно потрепали. Две трети наших людей погибло. Мы горевали по ним, провожая их в последний путь, но впереди светила надежда, что теперь-то уж никто не будет мешать жить.
И ничто теперь не заслоняет нам дороги к счастью и процветанию! Так думали мы! Но Костлин считал, что у нас впереди ещё самое