ШЕСТАЯ РЕАЛИЯ (2-ая книга дилогии) другая фантастика.

до времени под маской  ярых сторонников социальных преобразований, а впоследствии начали работать против нового общества. Были и третьи. Они в силу трусости и эгоизма быстро отошли от прежних идеалов, которым клялись в верности. И почувствовав личную корысть, вскоре полностью предали их. Nihil est alienum ab homine usque ad pecus! 
— Странно, что люди вокруг не понимали, что происходит!
— Мне сложно судить об этом. Но много ли вокруг нас действительно умных людей? И много ли ты знаешь лично или видел подлинных носителей власти? Тех, кого мы с тобой знаем,  это второй – третий, а то и четвертый уровень власти. Даже первые лица чаще всего лишь управленцы власти. А тех, кто ими управляет на самом деле, чаще всего мы даже и не видим. Они не дают интервью журналистам. Их портреты не печатают в газетах и журналах. Мы только иногда слышим о них. Не более. Radices altissimae semper in summo sunt.
— Масоны? — Наобум ляпнул я, чтобы ее еще немножко расшевелить.
— М-м-м, — в её голосе впервые промелькнула лёгкое раздражение. — Масоны тоже нижнее звено. Истинной власти чужды всякие знаки и символы. Хотя…Ты знаешь, на долларах изображена пирамида.  Это не только масонский символ.
Она внезапно полностью успокоилась, села мне на колени и продолжила свой рассказ.
Пирамида Хеопса, убежденно говорила мне она, и есть полное выражение структуры власти. Хотя, если серьезно, и тайны тут никакой нет. Пирамида не просто самая большая. Пусть неизвестно, кто, как и когда её построил. Главное, что у неё нет верхушки. Видимой. Её заменяет железный прут, якобы указывающий её истинную высоту.
Я выжидающе молчал, понимая, что мне не надо просить мою прелестную любовницу рассказывать дальше. В роль моего просветителя она уже полностью вошла.
Когда Атлана начала учиться на истфаке, она часто задумывалась, как могла разрушиться верхушка, тогда как нижние камни, на которые, чем дальше они от верха, тем больше давление, целы. Мы могли только ломать голову, была ли она вообще? И даже спроектировать ее точную высоту. Но правильным ей представлялся только один ответ: этой верхушки никогда и не было.
И по её глубокому убеждению эта невидимая вершина почти математически точно показывает, какая часть людей должна управлять миром. И сколько — вся остальная часть сооружения – должна быть быдлом, жизнь которого ничего не стоит, но которое обязано держать на своих плечах всю тяжесть пирамиды.
— И поверь, — прошептала она мне в ухо, щекоча его языком, — я чувствую, скоро настанет день, когда власть начнет избавляться от лишнего быдла. И я даже не понял, насколько она оказалась права.
А у нас снова настала еще одна волшебная из тысячи и одной положенных ночей, озаренная огнем страсти.
Я не то, чтобы смирился вообще. Но присмирел. Надеясь, что жизнь мне подскажет, для чего я пришел в этот мир. Настал момент, и все так и произошло.
СОЛИТОН 28
КОГДА СМЕРТЬ СЗАДИ!
Аристотель это конёк Альфреда. И если уж он сел на него, стащить его будет совсем не так легко.  Он мне столько говорил про  этого древнегреческого философа в самых восторженных тонах, что сумей я удержаться на писательской стезе, написал бы большой роман.
Я заткнул уши и закрыл глаза. И, чтобы отвлечься постарался представить ту эпоху. И у меня это здорово получилось. И отец логики, политики, риторики, метафизики и многих других наук возник передо мной как живой.
… Они шли по сосновой аллее. Аристотель и его ученик Александр. Впоследствии получивший прозвища Македонского и Великого,  царственный ученик философа, совершивший первую попытку мирового господства. Правда, цели у него были совершенно иные нежели у нашего "глубинного государства", сидящего за этими столами.
Филипп II пригласил, Аристотеля в качестве учителя для своего сына. Ему нравилось стройное  учение  философа. И хотел, чтобы тот воспитал его сына хорошим человеком и хорошим правителем для своей страны.
Они неспешно шли и беседовали. Греки давно считали, что ходьба усиливает умственную деятельность. И способствует развитию мысли. Хотя полет мысли Александра был быстрым, как полет стрелы. И столь же прицельным. Он схватывал все на ходу. Это словосочетание пришло к нам из тех времен.
— Скажи, учитель, правда ли, что ты ниспровергаешь Платона, который считает идею, или божественную мысль, первопричиной мира?
— Нет, неправда! Я глубоко преклоняюсь перед ним. Но утверждаю, если есть идея, она должна рано или поздно проявиться материально. Иначе и быть не может! Какой тогда от нее толк? Так чем же я опровергаю великого Платона? Да и сам Платон никогда не считал, что мои суждения приходят в противоречие с его учением. Глупцы только могут утверждать, что мы расходились во взглядах!
— Не обижайся, Аристотель, но мой прежний учитель так говорил. А мне хотелось узнать, что ты думаешь.
— Я сказал. Разве тебе что-то не понятно?
— Нет, учитель. Ты внес гармонию в мои мысли, благодарю тебя.  Но я бы хотел, чтобы ты поделился своими соображениями и насчет государства. Я слышал, что именно ты ввел само название. И впервые определил, что оно должно представлять собой.
— Да, наверное, я из первых назвал государство полисом, а его членов — гражданами. Смысл государства, как метода управления территорией состоит только в одном — достижении общего блага всех граждан государства.
Управлять полисом, иначе говоря, осуществлять государственную власть должны его глава монарх и полития. Полития это немногочисленная аристократия, отборные умы, готовые работать исключительно на благо монархии. И править им должно исключительно справедливо
Иначе государство  скатится в тиранию или олигархию, где  власть одного или немногих очень богатых людей будет действовать во вред общественных интересам. Или скатится в демократию, где никто ни за что не отвечает. Такое государство завоевать – все равно, что съесть персик.
Однако ты, царевич, должен учесть, что к гражданам не следует причислять рабов, метеков , ремесленников и  крестьян. Эти четыре группы предназначены к подчинению и управлению сверху. Хотя не отрицаю, что государство должно стремиться к благу и этих людей. Но гражданин это только тот, кто способен участвовать в управлении государством. По своему уму, образованию и храбрости. Тогда как рабы, иностранцы, ремесленники и крестьяне делать это не способны.
— Учитель, я сердцем понимаю тебя! Но умом не постигаю, кто должен быть причислен в Политию и почему четырем группам людей ты отказал в гражданстве?
— Лет сорок назад или около этого в Греции случилось восстание рабов под командованием раба Федра. Федр сумел подбить их выступить против хозяев, потому, что владевший ими Петрокл по жадности своей крайне плохо кормил своих работников.
Из одёжи у них были одни тряпки, давно отслужившие все сроки. А уж на женщин для рабов он и вовсе не желал тратиться. Вот тебе вопрос первый: может ли такой гнилой скупердяй, как Петрокл мыслить государственными масштабами? Нет, конечно. И в Политию он не пригоден.
Через несколько месяцев восстание охватило много городов.  Рабовладельцы были в ужасе. И не ведали, что делать. Но вот появилась группа настоящих граждан, которые потребовали, чтобы все владельцы рабов внесли в общую казну долю от своих богатств.
Эти средства были потрачены в качестве платы другим рабам, которые в восстании не участвовали и жили гораздо лучше. Чтобы они прекратили бесчинства своих сотоварищей. И вскоре рабы разбили рабов же.
Отсюда еще один вывод. Сами рабы в силу своей психической устроенности готовы за лишний сухарь поубивать друг друга. Раб всего лишь говорящее орудие! Могут ли такие люди быть гражданами, радеющими за благо государства?
— Твои слова как бальзам на рану, полученную в боях. Но скажи, мудрейший, почему ты считаешь недостойными имени гражданина также крестьян, ремесленников?
— Крестьяне и ремесленники недалеко ушли от рабов. Хотя и значительно выше их. Они тоже цепляются за малое. И готовы в силу своего ничтожества согнуть спину перед любым, кто даст им что-нибудь. И даже если хотя бы не отберет того, что у них уже есть! Суди сам, могут ли такие люди быть гражданами?
— А иностранцы чем плохи?
— Об иностранцах особая речь. Они появляются у нас как купцы и ростовщики. У них нет тут своего дома. Они не знают нашего народа, им глубоко чужды его интересы. К тому же они могут выведывать наши секреты в пользу своей или другой страны, которая за это им заплатит. Например, военные приготовления, количество воинов, крепость оружия.
А еще я бы сказал тебе об опасности демократии. Это общество, власть в котором принадлежит людям ничего не имеющим за душой, вроде охлоса. И тем, кто в силу глупости своей почти ничего не имеет, поскольку проматывает свое достояние и закладывает ростовщикам свой меч из ножен (худая аристократия, считающая себя демосом). Когда общество управляется такими людьми, оно тоже не сможет долго просуществовать.
Людям необходимо, чтобы ими управляли! И все хотят, чтобы справедливо. Только ведь Справедливость дитя Правды. А они все поголовно терпеть ненавидят Правду. Одни за то, что не понимают ее, другие за то, что хорошо понимают. Но и тем, и другим она одинаково мерзка! Одни исключения без правил!
— А что ты думаешь о действиях моего отца Филиппа?
— Твой отец умный и справедливый правитель. Он стремится к тому, чтобы Македония богатела. И преуспел в этом. Но ее богатство не дает покоя соседям. Они постоянно совершают нашествия на Македонию, чтобы отобрать то, что производят тут.
Но Филипп не только дал им отпор. Он завоевал и присоединил к Македонии те земли греков, откуда совершают набеги. Но в Политии Македонии есть не надежные люди. Это может привести к беде…
Как в воду смотрел Аристотель. Его оценки в отношении Филиппа полностью подтвердились. Молодой Александр  понял это, когда Филипп был убит  заговорщиками, пытавшимися захватить власть в Македонии.
Власть Александру досталась рикошетом. И в шестнадцать лет легла на него всей своей тяжестью. Но Аристотель был рядом, надежный друг и мудрый советчик. Александр жестоко казнил убийц отца. И потопил в крови войска фракийцев, шедших на помощь вероломным предателям.
У молодого монарха оставалось все меньше времени для бесед с Аристотелем. Но тем острее впитывал он каждое слово философа.
— Монарху надлежит быть справедливым и честным. Не важно, идет речь о защите раба или его хозяине, о воине или его командире. Каждый должен получать только то, чего заслуживает, говорил Аристотель.
Александр старался во всем соответствовать  этому.
— Скажи, мой ученый друг, — обратился как-то Александр к философу, — отчего нет мира под оливами? Почему, если не нападаем мы, так нападают на нас?
— Мир разорван в клочья. И каждый фрагмент его воюет с остальными. Поскольку властители любой части хотят быть все богаче и править вечно. Я не знаю случая, чтобы пауки в банке смогли договориться! Зато способен склонить их к единению тот, кто посадил их в банку. От него зависит жизнь и смерть зловредных насекомых. Если бы мир управлялся единой справедливой властью, на земле войн больше не происходило бы!
Аристотель считал, что война есть средство приобретения собственности. А экономика, название