Дом в Грохольском переулке

мужем, и  сыном в десятиметровой комнате, а скоро из Армии придёт мой брат. Нам и сейчас кроватку некуда ставить, а когда вернётся брат, я не знаю как мы будем жить.
У  спутницы Аджубея  немного вылезли  глаза:
                - Вшестером в десятиметровой комнате? Лёша! Разве это возможно?
Алексей Иванович молчал. Я помню, что взгляд его был очень печален. Потом спросил меня:
                - Вы комсомолка?
Я говорю:
                - Конечно. На заводе я вступила в ряды комсомола.
                - А на каком заводе вы работали до декрета?
                - На кирпичном. И туда же опять пойду.
                - А давайте мы с вами прогуляемся в гости!
Я не поняла  улыбающегося мужчину, и спрашиваю:
                - А к кому?
                - К Вам!- ответил Аджубей.
И мы зашагали в Грохольский. Через  три дня к нам пришла какая-то комиссия, потом через неделю ещё одна. А через полгода мы получили  квартиру в Медведково, в пятиэтажном доме без лифта и мусоропровода. Вокруг была  непролазная грязь, магазинов рядом не было, но у нас была отдельная комната! А я никогда не жила в отдельной комнате. И мне  всё это показалось раем.  Я, грешница, молюсь редко, но когда молюсь, первым поминаю Алексея Ивановича Аджубея. Дай Бог ему всего! Ведь какое дело сделал для простого человека! А поблагодарить его мы так и не смогли.
                - Он не приходил больше в Грохольский, пока вы там жили?
                - Нет, милая, не приходил.
                - Вот это журналист! Действительно в гуще событий был всегда!
                - Встреча с ним  потрясла меня. Я увидела то, чего не видела раньше,  как будто  белоснежные лайнеры взмыли в небо, серебряные корабли понеслись по бескрайним просторам океанов, и  лицо обдало  солёным ветром и свободой, далёкими странами и высокими пальмами. Я поняла, что рядом, совсем рядом есть другая жизнь: насыщенная поездками, встречами, событиями, ярким солнцем и рокотом  пенистого прибоя…. Это был единственный раз, когда я поняла, что надо к чему то стремится, что-то преодолевать…но потом всё исчезло, и я продолжала стоять у мартена.
                - Вы и у мартена стояли? -  захлебнувшись от удивления, спросила я тогда.
Маргарита улыбнулась:
                - Мартеном я называю  свою кухню жизни, на которой проводила всё  свободное время: глажка, стирка, мытьё, приготовление  обедов, ужинов, и опять глажка, стирка, мытьё. Мне хотелось, чтобы дети были всегда сыты, одеты тепло, чтобы было вкусно покушать, и чтобы в доме был порядок. И это всё, чем я занималась. Вечная суета о хлебе насущном. Дети давно выросли, и им всё- равно, что я отдала всю жизнь мартену. И зачем я так старалась для них?  Надо было делать что-то другое… а что, так и не поняла. Из всей жизни мне запомнилась встреча с Аджубем. Как он говорил! Как горели его глаза! Сколько он сделал для нас, совершенно чужих ему людей. Он для меня идеал, а почему не стала ему подражать – не знаю. Ведь я могла стать журналистом, врачом, учителем, и так же помогать людям!  А я продолжала стирать, мыть, готовить, убирать. А зачем?
                - Но, Марго, забота ваша нужна  была вашим близким!
                - Может быть. Но нет.. надо было ещё что-то делать в этой жизни…Стремиться к  чему–то… Однако что теперь говорить? Жизнь прожита.  Иногда, по ночам,  думаю, что она прожита впустую, и я не выполнила того, что должна была выполнить здесь, на Земле. Тогда я начинаю молиться, как учила меня бабушка, и прошу у Бога прощенье.Знаю, что Он слышит меня, и простит. И когда-нибудь, на Небесах найдётся
и для меня, грешной,  маленькое  местечко…
                В последнюю нашу беседу день выдался солнечным и ясным. Мы долго стояли у окна, и смотрели в чистое голубое небо. Я осторожно спросила:
                - А вы думаете  Бог есть?
                - Я не думаю, девочка,- светло ответила Маргарита Александровна,- я знаю, что ОН есть. А зачем тогда  жизнь, если нет Бога?

Август 2013 года.