Возврата нет…
("Стрелец и Лилия").
© В.В. Луговский
«Каждый из нас предан
кому-то или кем-то».
Александр Владимирович Ларионов вряд ли решился бы уйти со своей престижной должности главного технолога, если бы не два неприятных обстоятельства, преследующие его уже много лет.
Во первых, как он считал, его постоянно использовало начальство в своих интересах, выбирая то как «козла отпущения» за собственные промахи в организации производства, то как грамотного и изворотливого специалиста, когда надо что-то отстоять в Москве для экспериментального завода. Ларионов отработал уже на этой должности десять лет, а повышение так и не заслужил. Может быть и заслужил, но его почему-то не повышали. Приходили другие люди, совершенно не знакомые с особенностью их производств, специалисты черт знает в чем, но имеющие приятельские отношения с кем надо и умеющие ладить с начальством. Если не вдаваться в большие подробности, эти ребята просто имели иную, чем Ларионов, «группу крови». В общем, рыбак рыбака… При нем по разным причинам сменилось три главных инженера и столько же их заместителей, а Саша должен был их всех учить. Вводить в курс дела, как говорил всегда директор экспериментального завода Анатолий Иванович Краснов. И приходилось вводить….годами. А что он мог поделать ? Если не учить этих «специалистов», то можно не только нажить себе серьезного врага, а еще и создать много проблем в связи с ошибками начальства. А ведь за главным технологом многочисленные бюро, лаборатории и инструментальное производство. Эти люди годами работают в условиях непрерывной гонки подготовки к выпуску новых изделий. Для того чтобы своевременно осуществлялись более сотни тысяч операций в цехах надо своевременно иметь инструмент, оснастку, спецоборудование, технологические карты…. Всего сразу не перечислишь, что надо иметь, чтобы в заданный срок изделие поступило заказчику. Число работников ОКБ и завода, недовольных главным технологом, может быть весьма велико. Это и рабочие, которым главный технолог утверждает нормы времени и расценки, влияющие на зарплату сдельщиков. Это и конструктора, которым он не подписывает чертежи, не учитывающие технологические возможности производства. Это и собственные работники, которые по праву считают себя высококвалифицированными специалистами и недовольны зарплатой или повышенной требовательностью начальника. Или тем и другим вместе. Так что, если хочешь работать на этой должности, надо уметь настроить свое непосредственное начальство в нужную сторону так, чтобы оно могло постоять за свои службы перед директорами завода и ОКБ. Вина за брак и срыв сроков выполнения заказов часто ложилась на службы подготовки производства. С другой стороны руководителю большого отдела, которым являлся Ларионов требовалась поддержка со стороны вышестоящих начальников, когда он наказывал строптивых подчиненных, не желающих признать свои ошибки. Ларионов вынужден был постоянно лавировать между интересами без отдыха пашущих низов и «волюнтаристских» верхов. У него это неплохо получалось. Когда ему на оперативках у директора пытались «забить мяч», он умело отсылал этот «мяч» в чужие ворота и, как правило, выходил с оперативки «без мяча». Многих это умение чрезвычайно раздражало. Особенно это сильно раздражало секретаря парткома Сучкова, который время от времени насылал на главного технолога свои партийные комиссии, расследующие причины всяких там невыполнений, руководствуясь решениями парткома.
В конце концов ко всему можно привыкнуть. Однако был один существенный момент.
Александру Ларионову, несмотря на все его многолетние заслуги перед ОКБ, платили всегда зарплату по нижнему пределу должностного оклада в штатном расписании. И по его мнению не учитывали ни его опыт, ни квалификацию, ни внедрение многочисленных новых технологических процессов. Эти процессы директор и главный инженер с удовольствием демонстрировали заезжим контролерам из Москвы и местному партийному начальству. Мол, мы не спим. На уровне находимся. Боремся за качество и одновременно создаем условия рабочему классу и все такое прочее. Александр Владимирович пытался напомнить об этой несправедливости главному инженеру, своему непосредственному начальнику. Тот ему отвечал: «Ну что я-то могу сделать. По зарплате решает все директор. А ты знаешь, как он к нашим службам относится». Ларионов знал. Решил поговорить с директором.
« Саша»,-фамильярно отвечал ему директор,- «ты не кипятись так. Ты же знаешь, что у нас на первом месте производство. А фонд заработной платы ведь не резиновый. Вчера с двадцать первого цеха мастер Шилов подал заявление на увольнение. Пришлось добавить, аж двадцатку. Где я возьму себе нового мастера ?»
И далее, Краснов уже целиком переключился на производственные проблемы, закончив недоработками отдела главного технолога.
«На кой черт, я к нему пошел»,-подумал тогда Ларионов. «Знал же, что бесполезно у него клянчить зарплату».
Он часто вспоминал, как просил у директора себе машину. Пришли «Жигули» первой модели, а денег у работников ОКБ, стоящих в очереди, ни у кого не оказалось в тот исключительный момент. Ларионов пошел к Краснову. Ну и наслушался он тогда…..Мол, эта машина предназначена для рабочих. Нельзя нам, руководителям, подающим пример всем остальным, проявлять личную нескромность. В чем состояла эта нескромность ? Чтобы главному специалисту предприятия, которое выпускает сверхсекретные и суперсложные лазерные системы для обороны страны, ездить, как сейчас говорят, на «копейке» ?
Однако Ларионов не упустил тогда свой шанс. Сходил к Зимину и тот сразу распорядился профкому выделить машину главному технологу. Но очень все это было для Александра Владимировича обидно. Даже слова нехорошие вспомнил- совдепия проклятая. В начальство – «непрохонжэ», туда только дураков пускают… или научных работников, таких как Зимин. И замыслил тогда Ларионов слепить себе научную диссертацию. Вот «остепениться» он, тогда и утрет нос своему заводскому начальству. И в главке еще подумают, кому руководить таким ответственным производством. Этому любителю простых удовольствий Краснову или ему, Александру Ларионову, кандидату технических наук. Съездил в механический институт на факультет, который в свое время закончил. Поговорил с профессором Веселовским. Мол, расскажите, как это все делается. Насколько это реально, сложно и т.п.
- Да, нет, не очень сложно,-отвечал Веселовский. – Вы главным технологом, кажется, служите ? Так меня вы поймете правильно. Главное, знать технологию написания диссертаций.
Это было понятно Ларионову. Без знания технологии сделать ничего нельзя. Не возможно. Ни лазерную пушку по чертежам этого авантюриста и везунчика Александрова, ни.., как оказалось, диссертацию.
- Таким образом, - продолжал профессор,- через восемь…, нет, пожалуй, десять лет диссертация вам обеспечена.
Далее он пустился в рассуждения о важности правильного выбора темы диссертации, какой-то апробации. Затем рассказал случай, как соискатель так и не сумел защититься, потому что внезапно скончался его руководитель. В другом случае, чтобы досадить руководителю соискателя «завалили» оппоненты, набросав в урну для голосования «черных шаров». В третьем, придрался всемогущий ВАК к оформлению диссертации. По мере этих рассказов настроение у Александра Владимировича испортилось, а первоначальный энтузиазм куда-то испарился.
- Ну так вам все теперь ясно ?-спросил Веселовский.
- Да, спасибо. Я….Я все это обдумаю как следует и тогда….
- Вот, именно, мой дорогой друг. Вот именно. Я думаю, вы меня правильно поняли.
Веселовский, этот старый мухомор, видимо над ним издевался. Хотя несколько позднее, Ларионов был ему даже благодарен, что профессор не стал «заражать» его интересом к науке - мог бы лапши навешать. Но это потом он был благодарен. А вышел тогда из института разозленным. И здесь тоже самое «непрохонжэ» - прямо тюрьма какая-то. Сиди на своем шестке и не чирикай, а то и с него слетишь. Вся сложившаяся в понимании Александра Владимировича ситуация представляла для него какой-то вызов. Именно вызов заставляет мужчину вырваться из рутины обусловленной жизни и совершить почти невозможное.
Подумал-подумал Александр Ларионов и решил заставить себя стать хитрым. Ну что он дурнее паровоза, что ли ? Есть же и в совдепии люди, которые жить умеют. Хватит ишачить на государство. Надо сказать, что мысли эти возникли у него не просто так, а с началом великого кооперативного движения в эпоху горбачевской перестройки. Неделями он обдумывал свой план создания кооператива на заводе. Но чтобы директор пошел на это, было еще недостаточно плохо. Зарплату худо-бедно рабочие получали. План, если не считать того и этого, в основном выполняли. Но тут ему повезло. Срочно надо было делать огромную вакуумную камеру для испытания космического рентгеновского лазера. По нормам на технологическую подготовку производства требовалось шесть-восемь месяцев. Ларионов взялся сделать заказ полностью за три месяца, если разрешат кооператив. Разрешили, а куда деваться. Тем более, что Краснов свой интерес в этом деле имел. Так начались восхождение Александра Ларионова и развал экспериментального завода. Каждый, кто «нюхал» производство поймет, что значит разделить коллектив цеха на «белых»-кооператоров и «черных»-рабочих государственного предприятия. Никакой бы враг-диверсант не смог бы лучше придумать, чтобы уничтожить одно из лучших предприятий военно-промышленного комплекса страны. Конечно, Ларионов решал свои моральные и материальные вопросы. А директор завода, куда смотрел ? А директор ОКБ ? Впрочем оба они, включая Ивана Ильича, смотрели уже в карман Ларионова. Справедливости ради стоит сказать, что деньги не были главной целью для Александра Владимировича в самом начале его бизнеса. Да и те сорок рублей, которые, как он считал, ему недоплачивали, погоды для него не делали. Обидно было, что не ценили, не уважали как человека и специалиста. Но вот потом деньги для Ларионова постепенно стали играть все более и более серьезную роль. И не только из-за расширения его бизнеса. Была еще одна очень личная причина. О ней он никогда и никому не рассказывал (у каждого есть «скелеты в шкафу»). В то время, как о несправедливости и глупости начальства частенько высказывался во время регулярных застолий со своим друзьями. И их женщины согласно тут головками кивали. Да, мол, Ларионов, такой мужик умный и серьезный, а в главные инженеры поставили Макарова. А тот и недалекий, и в производстве ни бум-бум. Вот дела ! И куда партком только смотрит. И до чего мы так докатимся в конце концов. В конце концов женщины оказались правы. Мы все-таки докатились… до кооперативов на экспериментальном заводе. Среди друзей Ларионова были работники ОКБ, но как бы это помягче сказать….. Руководители третьего эшелона. Перспективы на выход даже во второй эшелон, которому принадлежал Ларионов, у них не было никакой. Так, начальник лаборатории Марк Зебровский, по паспорту русский. Голова- мужик, а ходу ведь все равно не дадут. На всякий
