положено, одерну такого болтуна, но стучать не буду». Вообще здесь на кого нарвешься. Надо похитрее было ответить. Хитрить Виктор не умел. Всегда помнил он – на его отца писали. И он ненавидел этих «писателей» с тех самых пор, когда ему рассказала об этом мать. Мораль Седов читать не стал, пожал руку и отпустил. Так их разговор с Седовым ничем и закончился. Но при встрече с Виктором Седов здоровался с ним за руку, что многих в ОКБ в то время удивляло. Виктор тогда был лишь одним из многих рядовых инженеров, кому посчастливилось здесь работать.
- Видел тебя в этом списке и Михайлов. Иван Ильич волю Зимина нарушать не захотел. Все-таки они были приятели . Да, по-моему, к тебе он тоже неплохо относится. Ну, давай еще по одной примем за твое будущее.
Виктор не стал возражать, потому что понял, что сейчас речь об его будущем и пойдет. Разговор к этому подходил все ближе и ближе. И, конечно, этот мифический список, был вытащен Бушкевичем с какой-то целью.
- Как ты, понимаешь, Виктор Вячеславович, никакие старые списки сейчас значения не имеют, а вот мнение коллектива – это же другое дело. Согласие-то дал ?-неожиданно спросил Бушкевич ,заглянув Виктору в глаза. «О чем это он ?»-подумал Виктор. «Держи паузу»,-напомнил оппонент. Он спокойно выдержал взгляд Михаила Сергеевича, обдумывая, что ответить.
- Еще не спрашивали, - наконец сказал Виктор, не представляя пока, о чем речь.
- Вот те на ! А списки уже, говорят, собрали с необходимым количеством подписей.
Виктор начал догадываться, что речь идет о выборах совета директоров на собрании акционеров ОКБ. Похоже, его коллектив так и не захотел успокоиться.
- Должен сказать, что шансы пройти в совет директоров у тебя есть. Да…, не малые шансы. Знаешь, не можем понять – весь экспериментальный завод за тебя. Ты же их всегда раздражал своей несговорчивостью, сверхтребовательностью, извини, конечно. И вдруг такая единодушная поддержка. Как на съезде, понимаешь….
Бушкевич даже на некоторое время задумался после этих слов. Потом покачал головой, как бы осуждая их за это.
- На партсобраниях сколько на тебя грязи лили,-с удовлетворением продолжал он,-а теперь вдруг такое большое доверие. Понять не можем….
Это «понять не можем» и партсобрания Виктор вспомнит в своей жизни еще не раз. Кто не мог понять ? Один Бушкевич, или Бушкевич и Михайлов ? Что касается партсобраний, то тут действительно грязь лили. Иван Ильич вел политику разделения инженерно-технического персонала и рабочих. Умел влиять на одних с помощью других. В начале партсобрания для затравки давали слово какому-нибудь крикуну с партбилетом в кармане, но, мягко сказать, специалисту посредственному, поэтому, испытавшему на себе разнос главного конструктора или его заместителей. Когда в опытном цехе выявляли серьезный брак, Александров доходил до исполнителя и в выражениях себя не ограничивал. На партсобрании они менялись местами. Администрации это было нужно, чтобы держать местного гения-реформатора в узде. Да и рабочим надо дать выход - гегемон все-таки. Конечно, человеку уровня Александрова бодаться с рабочим на партсобрании было глупо. Раз-два за все время он поговорил на эту тему с директором и с Сучковым. Не оперативка же это, в конце концов. Но всех такой расклад устраивал. И Сучкова тоже. «На партсобрании шел принципиальный разговор…..Слышалась критика в адрес……Слово взял простой рабочий….. и т.д.» Глас народа аж прямо главному конструктору. Иван Ильич тогда даже обнял Виктора:
- Не бери ты в голову. Пусть порезвятся. Потерпи. Мы тебя знаем, что ты у нас незаменимый. В обиду не дадим.
Приходилось терпеть…. годами. Если бы кто-нибудь задал ему вопрос, что не любит Виктор Александров, он бы не задумываясь ответил – прежде всего партсобрания, а еще – ползучие электрички и очереди в магазинах.
- Короче, я хочу тебе помочь, -объяснил наконец цель визита Бушкевич. – Подбить тебе сторонников, так чтобы уж наверняка прошел. Зачем мне это надо - объясню. Михайлов имеет свою команду, а мне всего два годика до пенсии осталось. Надо тебя на директора выдвигать. Если у нас получится, оставишь меня замом. Не много прошу ?
- Не много,-подтвердил Виктор.
- Но действовать в ОКБ надо сейчас с командой. Есть у меня кое-кто – все толковые мужики -пока только несколько человек. Сам знаешь, нервы ты многим потрепал. Но работу ведем, ведем… Ведь и у тебя есть ребята, на кого особо можно положиться. И поддержка, наверное есть, а ? Надо работать вместе. Так верней. Думаю, будет правильно, если ты меня с этими ребятами как-нибудь свяжешь. Как твое мнение ?
- Понял, я подумаю, -автоматически ответил Виктор.
- Подумай. А я позвоню через денек- другой. Да, еще просьба есть. Ты же понимаешь, если кто узнает, что я у тебя был….. Бушкевич характерным жестом показал, что его может ждать в этом случае.
- Понимаю, можешь быть спокойным. Сын чекиста не выдаст, -улыбнулся Виктор.
Бушкевич вскоре ушел, а вырвавшийся из комнаты Федя еще долго бегал, нюхая его следы и чихая при этом.
«Собака и та понимает, чем это дело пахнет»,-подумал он. «Эх, Бушкевич, Бушкевич».
«А может быть он просто искренне хочет помочь, но наивный немного человек, -вставил свое мнение оппонент.
«Наивных на кадрах не держат»,-парировал Виктор.
Вовка уже спал, а Ирина с Фрэдом смотрели телевизор.
– Договорились ?-спросила она Виктора.
– Договорились. «Все знает, откуда ? Бушкевич сначала с ней говорил ?»
- Я тебя очень прошу, не вздумай сбежать, как всегда. Это твой последний шанс,-сказала Ирина.
- Зачем тебе все это ?-спросил он.
- Тебя не возьмут никуда на работу. Все здесь тебя знают с твоим умищем. Разве что в школу учителем по физике. Подумай серьезно о сыне.
Виктор знал, что она скажет дальше. Что он идеалист (для нее это как идиот). Что сейчас другие времена. Что у него нет друзей, которые ему могут помочь. Что скоро они с сыном умрут от бедности. Что ей уже сейчас неудобно перед кем-то на работе. Что когда она выходила за него, то была на 100% уверена….
Он поцеловал ее в шею, потом в губы, прижимая ее встрепенувшуюся руку к подушке.
- Созрел ? Наверное из-за этого и приехал с дачи ? Ну хоть Фрэда тогда выброси в прихожую. Телевизор только не выключай…….
Виктор наконец почувствовал, как по ее спине прокатилась волна, и Ирина молча пережила вынужденное удовольствие. Как всегда сдержался и он. И от этого что-то осело опять внутри.
- Я пойду к себе, - сказал он потом. – Иди. Сделай звук чуть погромче.
«Дался ей этот телевизор. Прямо кукла какая-то. Души не слышно». Виктор даже думал иногда, что если бы его спросили совета, стоит ли жениться на какой-нибудь женщине, то он бы посоветовал сначала понаблюдать ее отношение к этому дурацкому зомбо-ящику. Если смотрит ящик, находясь наедине с мужчиной, то дело гиблое- жениться не стоит. Так и будет жить в телевизоре чужими страстями всю жизнь. Но никто Виктора об этом не спрашивал, а сам он вернуться в прошлое не мог, чтобы сделать там иной выбор. Но разве судьба ему что-то предлагала иное ? Он не помнил.
Гуляя с Федей в соседнем скверике, Виктор обдумывал разговор с Бушкевичем. «Значит, я еще не ушел совсем ?». Почему-то хотелось уйти совсем. Он потом будет жалеть, что не прислушался к этому желанию души. Но чтобы уйти совсем, нужно разделаться с ближним окружением, уйти и от Ирины. Куда ? К кому ? И что станет с сыном ? Он уже наметил себе кого-то дальнего, какую-то неведомую женскую душу, которая где-то есть и может быть ждет его…. Незнакомка ?
На следующий день позвонил начальник КБ Ефим Шатров, который официально спросил согласие на выдвижение Виктора Александрова от инициативной группы в совет директоров ОКБ. Виктор согласился без обсуждения.
Все последующее время до выборов он жил в основном на даче со своим другом Федей и писал там статьи, которые давно хотел написать, но времени и сил на них раньше не было. Ирина холодно ждала предстоящих событий, надеясь, что Александров сможет разрубить назревающую проблему победным броском на должность директора. Этого же хотело большинство коллектива ОКБ. В коллективе тогда почему-то думали, что генерального директора будут выбирать путем прямого голосования всех акционеров. «Странный у нас народ»,- рассуждал Виктор,- «когда никто не мешает нам спокойно спать на работе и получать положенный кусок (он называл это-иметь приход), то мы хотим начальника с большими грешками. Чтобы не мешал никому, и грешки его можно было на кухне обсудить. За это терпеть будут любое разгильдяйство. Стоит только запахнуть жареным (война или перестройка) - когда нависла угроза, скажем, потерять этот приход (или, не дай бог, жизнь) , ну уж тогда страна ищет своих героев-защитников. Вспоминают строгих, но справедливых. Мол, мы такая нация, что нас надо сильно заставлять. Вспоминают сталинские времена, когда за опоздание на работу давали десять лет». (Здесь уместно предоставить слово Макиавелли: «В трудные времена выдвигают достойных людей, в обычные – тех, кто имеет деньги и связи»). «Ничего странного нет»,-комментировал его мысли оппонент, -«каждому овощу свое время. Ты же понял, что ничего постоянного не существует в природе. Сегодня один, завтра другой- полностью противоположный предыдущему. И можно ли представить, чтобы постоянно было хорошо. Такого никогда не бывает. Обязательно когда-нибудь станет плохо. И кто-то должен опять сделать хорошо. А когда хорошо, кто-то должен же все развалить, чтобы опять стало плохо. В этом реальная жизнь, в этом ее трагедия». И Виктор мысленно соглашался с этим («Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»), но был не согласен полностью, потому что в любой ситуации должен существовать какой-то выход. Однако такого выхода он пока не видел.
Он пытался набросать программу, которую, может быть, потребуют у него на собрании акционеров. Многое в ней получалось довольно лихо, но как потом понял Виктор, основывалось на ситуации вчерашнего дня. Завод- вот основная проблема, т.е. нужна загрузка его производственных мощностей. Виктор потратил последние деньги на междугородние звонки по своим старым связям и кое-что отыскал. Ему обещали заказы на довольно точные изделия для нефтедобычи и молочной промышленности в заманчивых объемах. Кроме того, намечались небольшие заказы на медицинские лазерные установки. Но на все требовались гарантии качества, а значит нужно было во что бы то ни стало сохранить квалифицированный персонал - рабочих, технологов, конструкторов. От Ирины он слышал, что каждую неделю увольняются самые квалифицированные кадры. Уходят, черт знает куда. Теперь уже в ларьки, в водоканал, в теплосеть. Больше всего людей ушло на ремонтное производство нефтеперерабатывающего завода. Это было обидно, потому что Виктор понимал: даже в случае его победы, вернуть ушедших людей назад практически невозможно. Но отказываться от перспективы вновь попробовать свои силы он не собирался. Его манила эта будущая возможность встать один на один с разбушевавшейся стихией всеобщего развала в стране, зная, что сзади будет только глубокий ров, т.е. отступление для него невозможно в принципе и нужно будет идти до конца. Хотел себя попробовать в тяжелом деле, дать людям надежду и показать, что не все в
