видно оградки могил, слева и справа, - вдоль которых они молча проходили. Но, когда они подошли к могиле и она, открыв калитку, вошла внутрь оградки, и подошла к памятнику, - на котором с лицевой стороны была прикреплена керамическая фотография её брата, - на небо налетела небольшая тучка и на время закрыла лунный свет. Резко потемнело, однако, на это обстоятельство, Сергей никак не отреагировал, оно его никак не напрягло, потому, что ничего другого, более неопределенного, более неожиданного не происходило, и поэтому в нем не вызывало ни какой тревоги или подозрений, ничего не предвещало какой-либо неприятной неожиданности или чего-то такого сверхнеординарного... Было тихо... Она погладила ладонью изображение на фотографии и что-то, - наверное, обращаясь к брату, а может к нему, - очень тихо сказала... Что именно она сказала, Сергей не расслышал, а переспрашивать не стал, посчитал не уместным. И, вдруг, в этой совершеннейшей, мертвой тишине, видимо, на пределе всех своих возможностей, она дико заорала так громко, что он чуть не присел от неожиданности, как будто её укусила змея или большая мерзкая крыса. Она пулей подбежала к нему и крепко вцепилась в его мертвой хваткой, как утопающий хватает того, кто его пытается спасти. Он спросил у неё: - Что? Что случилось? С начала Сергей подумал, что она снова решила перед ним «перевоплотиться», однако, это уж было слишком: и не уместно, и не вовремя, и уж совсем глупо. Но она, как-будто, его не слышала и ничего не понимала, а только продолжала кричать и хватать его за одежду, будто хотела на его залезть, чтобы от чего-то такого, - только ей известного, страшно ужасного, - спастись, спрятаться, убежать... Её внезапный испуг, вызвавший в ней непонятный, но невероятно сильный страх, быстро стал передаваться и ему. Но он ещё, в отличие от неё, пока сохранял рассудок и пока продолжал находиться, что называется, в здравом уме и в ясной памяти. Подхватив её на руки, он, почти бегом, понесся назад, к дороге, подальше от этого странного, и, для неё, такого ужасного места... Уже на дороге, поставив её на асфальт, и прижав к себе её трясущуюся голову, он еще раз спросил: - Что? Что случилось? Что тебя так испугало?.. Но она не отвечала. Она его снова не слышала, будто была где-то от него далеко, далеко: то-ли глубоко в себе, то-ли просто где-то очень далеко от окружающей их реальности. Она только стояла, плотно к нему прижимаясь, правда, уже не крича, а лишь изредка всхлипывала и время от времени вздрагивала, но всё так же продолжая крепко его держать за одежду...
Что там произошло, что её так испугало - Сергею так и не удалось узнать, ни тогда, на дороге у кладбища, ни потом, когда они уже подошли к её дому и он в третий раз её спросил: Что?.... Но, она опять ничего ему не ответила, а только лишь, немного постояв, даже не взглянув на него, медленно, заторможено, как на замедленной съёмке, повернулась и просто ушла, не попрощавшись... После этого случая, их встречи совсем прекратились и он её практически больше не видел. Всего один только раз, - уже много месяцев спустя, на танцах, в ДК, - с каким-то из музыкантов. По всему было видно, что у них были близкие отношения...
5.
Как ни странно, но эти, как казалось, совсем не уместные сейчас
воспоминания, его, все таки, немного успокоили, получилось, что называется: «клин клином». А может он просто устал и его организм, по своей воле, сам собой, стал экономить силы, как физические, так и психические.
Костер продолжал гореть: крупные и длинные ветки горели целиком, вперемежку с более короткими, но довольно толстыми, сырыми стволами лиственницы, которые горели хоть и медленно, но за то долго, а главное, давали много горячего жару. Он полностью обсох и хорошо согрелся. Дождь давно прекратился, небо прояснилось и на нем даже появились звезды, но какие именно звезды, это было не понятно. Конечно, если бы было открытое место, то можно было бы легко найти, - сначала Большую медведицу, ковш которой точно указывает на Малую, точнее на её хвост, в котором и находится Полярная звезда, - а та, в свою очередь, точно указывает на Север... Но, увы, открытых пространств, по близости, нет, а летать или прыгать, хотя бы выше верхушек деревьев, он не умел. Остаётся только ждать утра и надеяться на то, что оно будет ясным и тогда Солнце точно укажет где Восток и ему только останется идти за своей тенью, чтобы подсечь зимник, а там, - если повезет, - сущие пустяки: или вправо — к буровой, или влево — к палатке. Но, это если он точно выйдет на предполагаемое место, а если нет, то придется еще изрядно, туда — назад, побегать по зимнику, но это уже не такая большая проблема, как сейчас... Вот и умные мысли появились, - подумал Сергей, - теперь главное окончательно успокоиться и дождаться утра.
Он, подкинув в костёр еще несколько коротких стволов лиственницы, удобнее уселся, плотно прислонясь спиной к стволу ёлки и, набросив на голову капюшон от штормовки, стал, стараясь ни о чем не думая, просто смотреть на пламя, оно его еще более успокаивало и, кажется, даже придавало ему какую-то надежду и уверенность в себе, надежду на завтрашнее утро... И он, закрыл глаза, про себя подумав: - Хорошо бы немного заснуть.., утро вечера мудренее... И он тут же, как по команде, стал быстро «отключаться» и вскоре заснул.., крепко заснул, но не надолго, - спать сидя — долго не получиться, - это последнее, что успел он подумать...
Пруха опять к нему повернулась лицом. Он проснулся именно тогда, когда солнце только-только, своим верхним краем, выглянуло из-за горизонта, а на небе ни туч, ни, даже, легких облаков не было. Теперь надо бы сделать все быстро! И он, тут же вскочил, разбросал, чуть тлеющие головешки почти полностью догорающего костра и выдернув топор из спасительницы ёлки, быстро пошел вслед своей тени, а точнее, тени от деревьев и уже, наверное через пол часа, вышел на зимник...
Ему снова захотелось громко, громко закричать. Но не от отчаянья, безысходности и страха, как вчера, а от великой радости, сильно распирающей его изнутри: от того, что теперь все самое плохое, что могло произойти, - позади и его репутация, и честь спасены... С направлением, в какую сторону идти, - он тоже угадал. И уже, еще через минут пятнадцать, стоял около палатки и курил, раздумывая: что же ему рассказать Вовикам?.. Все рассказывать он не хотел. Зачем?, ведь теперь это не важно, все позади и он сам для себя, из всего этого, сделал, - как говорят, - серьёзные выводы и уж теперь никогда, никогда-никогда, ни себе ни другим ничего подобного не позволит...
Палатка была приоткрыта, - а от кого закрывать?, - и он, отвернув полог и войдя вовнутрь, сразу же заметил , что в ней была «гостья». В палатку залетела маленькая серенькая птичка, с несколькими ультрамариновыми перышками на крылышках. Она, сильно его испугавшись, все время издавая пронзительный писк, беспомощно заметалась из стороны в сторону, ища выхода, спасения. И тогда Сергей снова вышел и, чтобы её выпустить, совсем открыл полог палатки, привязав его конец к растяжке, и отойдя по дальше, стал ждать, когда она сама оттуда вылетит. Но она почему-то не вылетала: то-ли не понимала, что путь к спасению открыт, то-ли боялась, что это моя хитрая уловка, западня, что я её тут же, на выходе, сразу же и поймаю. То-ли... Но, тут его внимание привлекла другая, привычная, но почему-то сегодня, очень ему по новому приятная картинка: вдалеке, со стороны буровой, чётко нарисовались две фигуры.., это подходили Вовики... Птичка выпорхнула и быстро-быстро умчалась в сторону деревьев, что-то громко с посвистом чирикая, будто что-то ему говоря..., ему, кому же ещё?...
